topmenu

 

Джеймс Меллаарт - Древнейшие цивилизации Ближнего Востока
There are no translations available.

<უკან დაბრუნება


Джеймс Меллаарт - Древнейшие цивилизации Ближнего Востока

В книге Дж. Меллаарта, одного из крупнейших специалистов по археологии Передней Азии, освещается важнейший этап в истории древнего Востока и всего человечества — период так называемой неолитической революции. Книга впервые переводится на русский язык. Научная ценность издания возрастает благодаря подробному комментарию переводчика (комментарии опущены — прим. администратора).

Мелларт Дж. Древнейшие цивилизации Ближнего Востока. Пер. с англ. и комментарий Е. В. Антоновой. Предисл. Н. Я. Мерперта. Изд-во «Наука». Главная редакция восточной литературы. М., 1982 («По следам исчезнувших культур Востока»). 149 с. с ил.

Содержание
Н. Я. Мерперт. «Неолитическая революция» и ее памятники - 6
Мезолитические культуры Ближнего Востока (X тысячелетие до н. э.) - 14
Протонеолитические культуры (IX-VIII тысячелетия до н. э.) - 21
Сирия Палестина в VII тысячелетии до н. э. - 41
Период керамического неолита в Сирии, Ливане и Палестине - 58
Хассунская и самаррская культуры Северной Месопотамии - 64
Культура Северного Ирана - 71
Анатолия - 79
Халаф и более поздние культуры - 112

Н. Я. Мерперт - «Неолитическая революция» и ее памятники

ВВЕДЕНИЕ

Важнейший этап в истории человечества, в значительной мере определивший все ее дальнейшее развитие, — переход от присваивающей охотничье-рыболовческой и собирательской экономики к производящему хозяйству, развитие и распространение основных его форм. Эти процессы знаменовали начало нового периода древнейшей истории, принципиально отличного от сотен тысячелетий предшествующей эволюции. Они явились переломными как в сфере производства, так и во всех иных областях жизни древнего общества. Обобщая периодизацию Л. Моргана, Ф. Энгельс именно эти процессы положил в основу своей знаменитой схемы, выделив два основных периода истории первобытного общества — дикость и варварство. «Дикость,— писал Ф. Энгельс,— период преимущественного присвоения готовых продуктов природы; искусственно созданные человеком продукты служат главным образом вспомогательными орудиями такого присвоения. Варварство — период введения скотоводства и земледелия, период овладения методами увеличения производства продуктов природы с помощью человеческой деятельности». Накопление археологических материалов, особенно после второй мировой войны, полностью подтвердило справедливость этой периодизации, заставило ряд крупных западных исследователей обратить особое внимание на ее принцип. Так, видный английский археолог Вир Гордон Чайлд подчеркнул историческое значение перехода от присваивающей экономики к производящей и дал ему наименование «неолитической революции». Известный американский исследователь Ближнего Востока Роберт Брейдвуд разделил древнейшую историю на эпоху присвоения пищи и эпоху производства пищи и выделил в последней ряд этапов. Фактически он воспринял положения Ф. Энгельса, применив их к новым археологическим материалам. В конце 60-х — 70-х годах объем материала еще возрос, что снова вызвало необходимость в его осмыслении. «Моделирование» путей становления земледелия и скотоводства осуществляется на основе разностороннего анализа материала, в котором помимо археологов принимают участие палеогеографы и палеозоологи, антропологи и палеоботаники. Все концепции, предлагаемые сейчас не только советскими, но и английскими, американскими, французскими, датскими и другими исследователями, строятся на основе признания важности для всей истории человечества перехода от присваивающей к производящей экономике. Община собирателей, охотников и рыболовов даже в условиях максимально благоприятного природного окружения твердо ограничена в своей численности и производственных возможностях. Она может совершенствоваться в использовании природных ресурсов. В благоприятных экологических ситуациях (морские побережья, районы обитания стадных животных) возможно даже существование долговременных поселений. Но умножить то, что дает природа, добиться качественного изменения природных ресурсов, привести их в соответствие с потребностями численно возрастающих коллективов — этого община охотников и собирателей не может. Этим объясняется медленный рост населения в эпоху присваивающего хозяйства. Человек мог жить только в областях естественного распространения необходимых ему животных и растений. Воздействовать на них, способствовать их распространению на новые территории, акклиматизировать их в первоначально несвойственных им условиях он не мог. Это ограничивало возможности расселения самого человека, вследствие чего была велика разобщенность коллективов, между ними отсутствовал регулярный обмен, была невозможна специализация. Примитивность и разнообразие форм хозяйства, необходимость постоянного участия значительной доли коллективов в добывании («присвоении») пищи обусловливали ограниченность не только возможностей, но и потребностей человека. Узость производственной базы, полная зависимость от естественных условий и их превратностей сдерживали развитие общества в целом, во всех его проявлениях. Коренные изменения в жизни общества наступили с переходом к производящему хозяйству. Мы вправе говорить о революционном характере этого процесса, вправе согласиться с В. Г. Чайлдом, определившим его как «первую революцию, которая трансформировала человеческую экономику, дала человеку контроль над его собственным запасом пищи». Человек стал производить пищу, постоянно совершенствовать это производство, расширять его масштабы. В этих условиях неизмеримо возросли возможности человека и расширилась сфера его деятельности, одно за другим исчезли ограничения предшествующего периода. Резко изменился темп роста народонаселения. Весьма показательны здесь материалы некоторых специальных демографических исследований. Американский биолог Эдуард Дивей, широко использовав археологические и этнографические данные, попытался ориентировочно определить численность и плотность населения ойкумены до перехода к производящим формам хозяйства и в период «неолитической революции». Он пришел к заключению, что если раньше на протяжении десятков тысячелетий темп роста народонаселения был весьма незначительным, то примерно за одно тысячелетие «неолитической революции» население ойкумены возросло более чем в 16 раз, превысив 80 млн. человек, а плотность его в древнейших очагах возросла в 2,5 раза и достигла 1 человека на 1 кв.км. Рост численности и плотности был непосредственным результатом перехода к производящему хозяйству. Не менее значительны были и другие явления, обусловленные этим процессом. Искусственное распространение культивированных растений и одомашненных животных на территориях, отличных от естественной прародины их предков, позволило на новых принципах расширить границы ойкумены. Непрестанно возраставшие потребности производящего хозяйства значительно расширили сферу человеческой деятельности, вызвали появление ее новых направлений, сделали жизненно необходимыми регулярные связи между отдельными коллективами. Познание явлений природы, циклов жизни растений, их роста и созревания, попытки объяснить их обусловили новый этап в развитии мышления и различных областей культуры, археологически фиксируемых прежде всего в сфере изобразительного искусства. Стало иным само распределение времени наших далеких предков: развитие производящей экономики уже не требовало постоянного участия большинства дееспособных членов человеческих коллективов в производстве пищи. Значительный фонд времени был освобожден для развития других отраслей производства и культуры. Следствием формирования производящего хозяйства явилось появление регулярного прибавочного продукта, а значит, и возможности его концентрации в руках отдельных родов и семей. А это вело к далеко идущим социальным последствиям, знаменовавшим первые ступени длительного процесса разложения первобытнообщинного строя. Вместе с тем «неолитическая революция» обусловила заметную неравномерность дальнейшего развития различных районов ойкумены. Ведь переход к производящему хозяйству был возможен лишь там, где имелся необходимый для этого процесса природный фон, т.е. в центрах распространения диких предков культурных растений и домашних животных. Определение этих центров и выявление их роли в истории человечества в большой мере связано с исследованиями Н. И. Вавилова. Великий биолог выделил ряд центров происхождения культурных растений, бывших в то же время очагами возникновения земледельческой культуры. Пять таких центров были намечены им в горных тропических и субтропических областях Старого Света — от Балкан до Юго-Восточной Азии, два — в подобных же областях Южной Мексики и Перу. «В сущности,— писал Н. И. Вавилов,— только узкая полоса суши земного шара сыграла основную роль в развитии земледелия». Дальнейшие исследования полностью подтвердили как общие выводы Н. И. Вавилова, так и выделение им конкретных раннеземледельческих очагов. Среди последних особое внимание ученых заслуженно привлекает Юго-западноазиатский очаг, охватывавший предгорья и речные долины Палестины, Ливана, Сирии, Южной Турции, Северной Месопотамии и уходящий далее на восток, в области Ирана и юга Сред¬ней Азии. С этим очагом связаны происхождение важнейшей из земледельческих культур — пшеницы — и одомашнивание ряда основных видов животных. Здесь сформировались древнейшие центры производящего хозяйства, а позднее — первые цивилизации Старого Света. У археологов эта территория получила романтическое наименование «полумесяц плодородных земель». Именно здесь сделаны наиболее значительные открытия раннеземледельческих поселений и прослежены последовательные этапы формирования производящей экономики. Эти открытия и являются предметом анализа автора предлагаемой вниманию читателей книги, известного английского археолога Дж. Мелларта. Ему посчастливилось быть участником раскопок и первооткрывателем важнейших древнеземледельческих памятников Палестины и Турции. Дж. Мелларт принимал участие в раскопках Иерихона и Вейджисултана - памятника энеолита и бронзового века в Западной Турции. Сенсационными явились его раскопки двух неолитических поселений в Южной Анатолии - Чатал Хююка и Хаджилара,— результаты которых коренным образом изменили наши представления об уровне развития людей эпохи неолита. Он много и плодотворно работал и продолжает работать над вопросами развития древнейших земледельческих культур Ближнего Востока, и в первую очередь, конечно, Турции. «Древнейшие цивилизации Ближнего Востока» — книга, представляющая интерес как первая сводка достижений ближневосточной археологии, суммирующая разрозненный и неравномерно опубликованный материал. Ценность ее и в том, что она принадлежит перу не только полевого исследователя, но и вдумчивого ученого, понимающего необходимость осмысления, всестороннего анализа специфического исторического источника — археологического материала. Автор стремился включить в эту небольшую работу все важнейшие памятники. Характерно, что впервые в западной литературе он рассматривает древнейшую земледельческую культуру на территории нашей страны — джейтунскую. Почти каждый полевой сезон вносит коррективы в намеченные исследователями картины становления и развития земледельческо-скотоводческих культур. После выхода в свет «Древнейших цивилизаций…» в разных районах Ближнего Востока был сделан ряд важных открытий, несколько изменивших в отдельных случаях гипотезы автора. При переводе книги на русский язык эти данные были учтены и приведены в комментарии. Работа Дж. Мелларта — не только компетентное, но и популярное исследование, заслуживающее внимания советских читателей. Не останавливаясь здесь на некоторых неточностях и преждевременных выводах, естественных для области столь быстро развивающихся исследований, обратимся к двум положениям автора, вызывающим решительное несогласие.

Первое — склонность Дж. Мелларта именовать более или менее устойчивые комплексы предметов материальной культуры, происходящие с древнеземледельческих поселений, цивилизациями. В советской науке принято марксистское определение цивилизации как этапа, на котором достигает расцвета общественное разделение труда и обмен, существует развитое товарное производство и формируется классовое общество. Применение этого термина к первобытной эпохе приводит к его размыванию и утрате им исторического значения. Характерно, что и западные исследователи избегают, как правило, применять его в таком контексте. То же увлечение Дж. Мелларта неоправданно «завышенными» определениями для характеристики неожиданно крупных достижений неолитических обитателей Востока звучит и в употреблении понятия «город» (или «городок» — town). Так он называет Чатал Хююк, считая, что для этого достаточно наличия в поселении святилищ и храмов, мастерских, существования производящего хозяйства и обмена. Поселения типа Чатал Хююка, по его мнению, ближе к городам, чем к деревням, и потому, что они были центрами жизни. Она начинается с первых регулярных попыток доместикации растений и животных и завершается формированием первых долговременных земледельческих поселков. Они располагаются еще непосредственно в зоне распространения предков доместицированных позже растений и животных, главным образом на ее периферии, в предгорьях, где годовые осадки достигают 1000 мм. Основные памятники первой фазы — Карим Шахир, Зави Чеми Шанидар, Гандж Даре-Е. Выращивание злаков, видимо, еще не началось, но несомненна интенсификация собирательства. Свидетельства этого — лезвия серпов, растиральные камни, ямы-хранилища. На поселениях возрастает число костей в дальнейшем доместицированных животных, а в отдельных случаях возможен уже и сам процесс одомашнивания. Наряду с открытыми поселками, состоящими из легких жилищ типа шалашей, появляются первые телли (Малефаат) из многослойных напластований сырцовых построек. В это время находится в расцвете каменная индустрия, а появление обсидиана свидетельствует об установлении связей с его источниками, достаточно удаленными от рассматриваемых областей. Главный из них находился в районе вулкана Немрут Даг, на Армянском нагорье.

В течение второй фазы (VII тысячелетие до н. э.) уже были одомашнены злаки. Наиболее распространена эммеровая пшеница. Наряду с диким эммером встречены формы, представляющие ступени «генетического перехода», а также уже полностью доместицированные; то же следует сказать о ячмене. Одомашнены овца, коза, собака, возможно, свинья. Поселки этого времени располагаются еще в той же зоне, что и в предшествующий период. Основные памятники в Загросе — Джармо, Тепе Гуран, Тепе Сараб, Гандж Даре-D, на границе аллювиальной долины — Али Кош, Тамархан, в Синджарской долине — Телль Магзалия. Архитектура уже достаточно развита; на некоторых поселениях существовали фортификационные системы. Значительная долговременность поселков приводит уже к образованию больших теллей (Телль Магзалия). Их нижние горизонты бескерамичны, в верхних появляется керамика. Обсидиан и металл свидетельствуют о дальнейшем развитии дальних связей: отдельные металлические изделия известны еще в докерамических слоях Телль Магзалии. Хотя сохраняется хозяйственная замкнутость поселений, в это время формируются уже их группы.

Третья фаза (конец VII—V тысячелетие до н. э.) ознаменована завершением процесса доместикации растений и формированием полного (кроме лошади и верблюда) стада домашних животных. Земледельцы широко расселяются по равнине вначале в северной ее части, в зоне естественного орошения: такова культура Телль Сотто, обнаруженная в Синджарской долине нашими археологами. Затем происходит выход за пределы этой зоны, что потребовало создания простых ирригационных систем. К таким памятникам относятся поселения хассунской, самаррской и халафской культур. В конце фазы начинается освоение южной части Двуречья, что обнаружено раскопками в Эриду. В этот период достигает расцвета общинное ремесло, резко активизируются внешние и внутренние связи, в результате которых поступает обсидиан, металлы, бирюза и пр. Явный рост прибавочного продукта предполагает возможность концентрации его в руках отдельных семей. Взаимосвязанные и уже дифференцированные поселения образуют группы, в которых к концу фазы выделяются «протогородские» центры. Дальнейшее развитие ирригации в конце IV тысячелетия до н. э. привело к регулярному освоению и заселению основных районов долины Месопотамии, а тесное взаимодействие между высокоразвитыми культурными группами обусловило создание первой общности, охватившей значительную часть Двуречья,— так называемой убейдской культуры Ныне намечаются ступени этого процесса. На ранних ступенях особую роль играют южные центры, где в районе дельты Тигра и Евфрата был наибольшим экономический эффект ирригации. Отсюда происходит активное расселение по самым различным направлениям. Связи охватывают огромные территории Ближнего и Среднего Востока. Растет благосостояние отдельных общин, появляются первые золотые изделия (убейдский слой Ура). Возникают религиозные центры с прочными, сформировавшимися традициями. Дальнейшее экономически обусловленное взаимодействие с прочими группами населения Двуречья приводит к определенной культурной нивелировке и созданию убейдской общности, сыгравшей, в свою очередь, значительную роль в процессе сложения урукской (шумерской) цивилизации.

Введение

За пять лет, прошедших со времени написания мною главы в книге «Заря цивилизации» археологические исследования на Ближнем Востоке достигли такого размаха, что многое в этой главе устарело. Для публикации настоящей работы эту главу следовало не только расширить, но и полностью переделать. Проблема перехода человека к производству пищи и к цивилизованному состоянию является в последние годы объектом интенсивных полевых исследований; многие раскопки все еще продолжаются, и их материалы известны только по предварительным сообщениям… Центром новых исследований стал Западный Иран. Новые открытия в Туркестане расширили наши сведения о более восточных районах, сделаны многочисленные находки и в Сирии, Ливане и Палестине. Новые важные данные получены во время работ на острове Крит, в Греции и Македонии, но, пожалуй, наиболее эффектные находки сделаны в Анатолии. Несмотря на то что многие раскопки еще не завершены, уже появился ряд публикаций. Вышел с большим опозданием том, посвященный Амуку, но он малодоступен из-за высокой цены, а содержание его не вносит много нового в наши представления о ранних периодах истории, рассмотрению которых посвящена настоящая работа. Такие важные памятники, как Иерихон и Джармо, до сих пор не опубликованы, а предварительные сообщения об их раскопках также содержат немного новых данных. В прошлом не уделялось должного внимания исследованию природной среды и помощь ученых-естественников носила случайный характер. Сейчас несколько богатейших «научных» экспедиций принялись за устранение этого упущения, но в результате несоответствий между теориями, основанными на скудном фактическом материале, интересующие археологов задачи почти исчезли из поля их зрения. Археология имеет (или должна иметь) целью следующее: определение границ данной культуры, выделение ее наиболее перспективного памятника, его раскопки по возможности строго горизонтальными пластами и последнее — по порядку, но не по значению — публикацию и интерпретацию фактов. Для нас не будут иметь никакой ценности исследования археолога, если мы не сможем определить дату памятника; его археологическое значение не может быть определено, если при раскопках закладывают шурфы или роют траншеи, а установленная типологическим методом последовательность культур останется гипотетической до тех пор, пока она не будет подкреплена наблюдениями над стратиграфией. Радиокарбонные даты (или, как их предпочитают называть скептики, «определения») получены для многих памятников, но они редко образуют серии, и, хотя часто результаты радиокарбонного анализа бывают удачны, все же существуют удивительные несоответствия между датами, определяемыми по образцам из только что раскопанного памятника и по отобранным позже, или между датами образцов из траншей и датами музейных экспонатов. Загрязнение образцов в последних случаях часто приводит к омоложению дат. Нарисованная в этой книге картина — одна из возможных: мнения часто меняются, и время прочно установленной интерпретации фактов еще не пришло. Для реконструкции линии культурного развития Ближнего Востока в этот важный период необходим значительно больший материал. Настоящая книга — нечто вроде отчета, основанного на результатах исследований, проводившихся до конца 1963 г., а также на сообщениях, публикациях и информации, полученной от многочисленных коллег, перед которыми автор находится в неоплатном долгу за их помощь и сотрудничество при подготовке этой книги.

Мезолитические культуры Ближнего Востока (X тысячелетие до н. э.)

Несмотря на то что нам малоизвестны природные условия Ближнего Востока в конце позднеледникового периода (X тысячелетие до н. э.), несомненно, можно считать, что климат в этой теплой зоне был менее суровым, чем в Европе. Тем не менее недавними исследованиями установлено наличие перерыва в заселении пещер горных районов Курдистана, Анатолии и Ливана, а также уменьшение численности населения между XXV и X тысячелетиями до н. э. Возможно, что около начала X тысячелетия до н. э. некоторые районы Анатолии были охвачены местными оледенениями, но во время археологических исследований их следы не обнаружены. В Европе отступление ледников к северу вызвало постепенное исчезновение больших стад травоядных животных; палеолитический человек стал охотиться на менее многочисленных и более подвижных зверей — оленей, диких кабанов и различных мелких зверьков. Люди приспосабливались к новым условиям различными способами, создавая культуры, известные под названием «мезолитических». Они продолжали оставаться собирателями: добывали пищу охотой, рыбной ловлей, сбором фруктов, ягод, орехов и съедобных растений. Была приручена собака, ставшая помощником охотника. Существование мезолитических культур в Западной Европе прослеживается на протяжении свыше 6000 лет, примерно от X до IV тысячелетия до н. э., а во многих районах этот период продолжался еще дольше. В конце концов на смену мезолитическим постепенно пришли культуры, носители которых занимались примитивным земледелием и одомашниванием животных. Эти два новых способа добычи и сохранения пищи не были изобретением европейцев, так как предки овцы, козы и свиньи, пшеницы и ячменя не встречались в Европе. Центр происхождения земледелия и скотоводства следует искать там, где эти злаки и животные встречаются в диком состоянии, т. е. на Ближнем Востоке. Овцы и козы, дикие быки и свиньи были законными обитателями обильно орошаемых нагорий, окаймляющих Сирийскую пустыню, и горных плато Анатолии и Ирана. Дикие предки пшеницы и ячменя тоже произрастали в предгорьях, предпочитая высоту 600—900 м над уровнем моря. Одна из двух основных разновидностей пшеницы, известных в древности,— однозернянка — в диком состоянии была распространена от Балкан до Западного Ирана; вторая разновидность — эммер — произрастала, с одной стороны, в Северной Месопотамии, Восточной Турции и Иране, а с другой — в Южной Сирии, Палестине и Иордании. Ячмень был распространен на той же территории — от Анатолии до Афганистана и от Закавказья до Аравии. Следует отметить, что ни этих злаков, ни диких овец и коз нет в Египте. Наши данные о климате этого периода скудны, но существование на обширных, ныне безлесных и покрытых травой пространствах густых лесов и рощ позволяет предположить, что осадки выпадали здесь в несколько большем количестве. В других отношениях природа Ближнего Востока 10 000 лет назад, видимо, не отличалась от современной. Именно в этих условиях, столь отличных от современных им европейских, происходили быстрые изменения: было открыто земледелие и приручение животных; эти достижения в свете современных научных данных должны рассматриваться как фундамент человеческой цивилизации.

Карта Распространение мезолитических и протонеолитических памятников на Ближнем Востоке.

Доисторический период, о котором пойдет речь в этой книге, охватывает более 6000 лет — от начала мезолита (X тысячелетие до н. э.) до возникновения первых письменных цивилизаций в Египте и Месопотамии (ок. 3500 г. до н. э.). В рассматриваемый нами период письменности не существовало, и мы не знаем не только того, как эти многочисленные народы называли себя, но даже и языков, на которых они говорили. Составить некоторое представление об их внешнем облике можно путем изучения их скелетов. Все они были людьми современного типа (Homo sapiens); различаются по крайней мере два расовых типа: грацильный протосредиземноморский и более массивный евроафриканский. Представители и того и другого были долихоцефалами.

Этот период можно разделить на несколько фаз, продолжительность которых варьирует в разных районах:

Мезолит (часто именуемый «финальным верхним палеолитом»), - X тысячелетие до н.э.

Протонеолит (вместо «мезолита») - IX-VIII тысячелетия до н.э.

Неолит - VII - середина VI тысячелетия до н.э.

Ранний халколит - вторая половина VI тысячелетия до н.э.

Средний халколит - V тысячелетие до н.э.

Поздний халколит - первая половина VI тысячелетия до н.э. (или позднее).

Применяем здесь условную терминологию, хотя сами по себе термины значат мало. С экономической точки зрения мезолит представляет последний период интенсифицированного собирательства. Термин «протонеолит» указывает на приближение «неолитической революции» - периода перехода от присвоения к производству пищи. К неолитическому времени полностью установились земледелие и скотоводство, а в течение следующих периодов наряду с традиционными каменными орудиями входят в употребление металлические орудия и оружие. Этим была заложена основа перехода к раннему бронзовому веку (вторая половина IV тысячелетия до и. э.). Следует подчеркнуть, что культурное развитие в разных районах не было равномерным: одни развивались быстрее, другие медленнее. Даже сейчас в мире существуют коллективы, которые сохраняют палеолитическую или мезолитическую экономику; рядом с нами обитают, в сущности, неолитические народы. Такое же положение существовало и в прошлом, но нигде различие между оседлыми земледельцами и кочевниками-скотоводами не было столь ярко выраженным, как в Азии. Последние исследования ясно показали, что цивилизация зародилась не в одном районе Ближнего Востока и оттуда распространилась на другие территории. Напротив, ныне известны по крайней мере три (а может быть, и больше) центра зарождения цивилизации: западные склоны и долины гор Загроса, холмистые районы «Турецкой Месопотамии» и юг Анатолийского плато.

К концу ледникового периода, около12000 лет назад, на Ближнем и Среднем Востоке обитали группы людей, хозяйство которых продолжало оставаться присваивающим. Появились в это время и новые орудия, например мелкие кремневые - микролиты, часто геометрической формы. Они, очевидно, вставлялись в костяные или деревянные основы, образуя составные орудия. Многочисленные мелкие наконечники указывают на то, что население пользовалось луком и стрелами - это было важным достижением в технике охоты. Характер культурных остатков в пещерах, навесах и на открытых поселениях говорит о том, что собирательство стало более интенсивным. Возможно, что объединения пришельцев были более крупными и лучше организованными, чем их предшественников. Однако у них не обнаружено ни зернотерок, ни курантов, которые обычно являются показателями употребления в пищу злаков. Новое население не оставило после себя никаких произведений искусства, которые указывали бы на наличие досуга и на то, что люди освободились от постоянных забот о пище. Эти группы мезолитических людей с их специализированными орудиями, видимо, были потомками верхнепалеолитических охотников, однако только в одном пункте - в Зарзи, в горах Загроса, - найдены материалы, позволяющие говорить о приходе носителей этой культуры с севера - может быть из русских степей, из-за Кавказа. Хотя это лишь предположение, но связи с территориями к северу и западу от оз. Ван прослеживаются по периодическому использованию обсидиана (черного вулканического стекла, залежи которого имеются на этих территориях). Богатейший памятник этой культуры — Шанидар (слой В2), расположенный несколько южнее турецкой границы, дал радиокарбонную дату - X тысячелетие до н. э., возможно, что эта культура завершилась около начала IX тысячелетия до н. э. Далее к востоку, в пещерах Белт, Хоту, у Каспия, и в пещере Джебел, в Западном Туркестане, найдена сходная мезолитическая культура рыболовов и охотников на газелей. В Палестине и Ливане локализуются другие культуры - Кебара и сходная с ней небекийская, обнаруженные на восточных склонах Антиливана, к северу от Дамаска. Эти культуры имеют другое происхождение, чем культура Зарзи, так как инвентарь их не полностью микролитический; он имеет некоторые аналогии в другой мезолитической культуре - Белбаши, - расположенной на средиземноморском берегу Анатолии, юго-западнее Антальи. Однако инвентарь последней более разнообразен, он включает черешковые наконечники стрел и имеет свои особенности. В культурах Белбаши и Кебары не встречены орудия из обсидиана; это определенно свидетельствует о том, что связи с Анатолийским плато отсутствовали или были незначительны. Большой интерес представляет проблема происхождения культуры Белбаши. Дело в том, что только в этом районе Ближнего Востока, в пещерах Кара Ин, Окузлу Ин и под скальным навесом Белдиби, найдены палеолитические гравированные изображения и украшенные рисунками предметы. Более того, возможно, что протонеолитическая культура Белдиби произошла от мезолитической культуры Белбаши, что заполняет существующий до сих пор пробел между верхним палеолитом и мезолитом.

Протонеолитические культуры (IX—VIII тысячелетия до н. э.)

По сравнению с по-прежнему несколько неясными мезолитическими культурами культуры следующего, протонеолитического периода известны нам гораздо лучше. Новый термин «протонеолит» введен для обозначения периода, в который произошла «неолитическая революция». Хотя есть данные о начале доместикации животных в этот период, но остатки культурных растений пока еще не найдены, возможно по археологической случайности. Во всяком случае, в Иордании, Иране и Анатолии к концу VIII тысячелетия до н. э. мы находим уже вполне установившееся земледелие. Даже несмотря на отсутствие остатков зерен, наличие многочисленных ступок и пестиков, зернотерок и курантов, впервые появившихся в это время, а также существование ям для хранения запасов и вкладышей для серпов, все говорит об изменениях в экономике. В это же время возникают первые многократно перестраивавшиеся постоянные поселения. Появляются могильники и отдельные погребения, содержащие украшения - бусы и подвески, что указывает на то, что у человека было время не только для удовлетворения голода. К этому времени относятся произведения искусства - резные изображения животных и статуэтки верховного божества — богини-матери. Развивается торговля, а в конце периода строятся первые города, обнесенные оборонительными стенами, часто массивными.

Протонеолит в горах Загроса

В это время продолжается культурная дихотомия Ближнего Востока, существовавшая уже в предшествующий период. В предгорьях Загроса различные культуры сменяют зарзийскую. На севере, в Шанидаре (слой Bi) и поселении Зави Чеми Шанидар, найден более богатый материал, чем в поселении Карим Шахир, расположенном на вершине холма, недалеко от Киркука. Аналогичные находки сделаны в Тепе Асьябе, в долине Керман-шаха (Западный Иран); многообещающи новые раскопки в Али Коше (Дех Луран) в Сузиане, поскольку они содержат глубокие слои, которые недоступны на других памятниках. Пока нет окончательных отчетов ни об одном из этих местонахождений, и то, что будет о них говориться, основано на предварительных сообщениях. Неизвестно, что послужило толчком к переходу от мезолита к неолиту, но потепление, происшедшее к концу X тысячелетия до н. э., после окончания ледникового периода, могло оказать стимулирующее воздействие на население, уже перешедшее к более интенсивному собирательству. По-видимому, путь развития от мезолита к протонеолиту, прослеженный в Шанидаре, прошли и другие поселения, не слишком от него удаленные. Одомашненные овцы появились в нижнем слое поселения Зави Чеми (он датируется 8900 или 9200 гг. до н. э. при новом периоде полураспада 5730 лет). Это поселение, возможно, использовалось только часть года, а расположенная вблизи пещера Шанидар служила более надежным убежищем во время суровой зимы. Овальные или круглые каменные основания жилищ на поселении имели очаги. Стены этих хижин или домов были из обмазанных глиной плетней. Следы тростниковых циновок или корзин найдены в слое Bt пещеры Шанидар. Как в пещере, так и на поселении обнаружены ямы для хранения запасов; новые предметы — зернотерки, ступки и пестики - позволяют предполагать, что жители употребляли в пищу желуди, ягоды, орехи, бобы или хлебные злаки. Некоторые из каменных терочников предназначались для измельчения охры. Красная охра, терочник и ожерелье из мелких бус найдены в пещере Шанидар, в погребении молодой женщины, лежавшей в скорченном положении. Это погребение не было единственным в Шанидаре: здесь найден целый могильник с 28 захоронениями. Каменные стенки и дугообразные выкладки, кажется, связаны с культом мертвых. Высоко была развита каменная индустрия. Оббитые кремневые клиновидные топоры с полированными лезвиями применялись как плотничьи орудия, а более грубые топоры могли использоваться при возделывании земли. Цельные вкладыши вставлялись в костяные основы; в одном погребении в Шанидаре найден вкладышевый костяной нож длиной 20 см, а на поселении Зави Чеми обнаружена несколько более длинная основа для серпа. Вкладыши для серпов здесь встречены впервые, и часть каменного инвентаря продолжает оставаться микролитической, хотя эта черта не столь ярко выражена, как в предшествующем периоде. О существовании торговли говорит использование обсидиана, привозимого с севера, и битума, которым укреплялись в основах каменные вкладыши: он доставлялся с юга, по крайней мере за 160 км. Особенно интересны украшения: бусы и подвески из камня разных пород — стеатита, порфира, известняка, мрамора (?) и даже меди; шиферные подвески с гравированным орнаментом, каменные кольца и браслеты из Карим Шахира и желобчатые полировальные плиты или выпрямители древков стрел.

Характерные орудия и предметы культуры Карим Шахир в Северном Ираке: каменные бусы; кольца; браслеты; зернотерки и желобчатый полировальный камень.

Картину дополняют костяные бусы, кольца, шилья и булавки, просверленные зубы животных, фрагмент орнаментированной палетки (?) и несколько фрагментов фигурок животных из необожженной глины. Материал других памятников мало отличается от описанного: на поселении Гирд Чай найдено некоторое количество обсидиановых орудий, но жилища здесь не обнаружены, как и в Карим Шахире. Несколько культурных горизонтов также без следов жилищ обнаружено в Малефаате, который Р. Брейдвуд рассматривает как заключительную фазу реконструируемой им культуры Карим Шахира. Материалы, свидетельствующие об охоте, здесь незначительны, но нет и определенных данных об одомашнивании животных. Наконец, в Тепе Асьябе (долина Керманшаха, в Западном Иране) найдено несколько ям, одна из которых содержит многочисленные человеческие копролиты. При анализе их не обнаружено остатков растительной пищи или хлебных злаков. Жители питались ящерицами, лягушками или жабами, которые, видимо, служили сезонной пищей полубродячих пастухов. В данном случае, очевидно, представлено хозяйство, нетипичное для первого оседлого населения этого района, поселения же с типичным хозяйством пока не обнаружены. Наши сведения об этом культурном периоде в горах Загроса очень неполны, многое еще предстоит выяснить. Прежде чем перейти к описанию следующего периода, необходимо обратиться к западным районам и остановиться на протонеолитической натуфийской культуре — палестинском эквиваленте загросской.

Протонеолит в Палестине и Иордании: натуфийская культура

Мезолитическая культура Кебары сменилась здесь столь же широко распространившейся натуфийской культурой. Генетическая связь между двумя этими культурами не прослеживается, и происхождение натуфа остается неясным. Пришельцы селились в пещерах и на площадках перед ними (на горе Кармел и в Иудейских горах) или сооружали жилища на открытых местах, где отсутствовали естественные укрытия. Предпочитали террасы, обращенные в сторону болот и богатых охотничьих угодий, недалеко от водных источников. Пещеры горы Кармел — Эль Вад, Вади Фалла (Нахаль Орен) и Кебара — выходят на болота побережья Средиземного моря, а поселение Эйнан (Айн Маллаха) обращено к топям и болотам оз. Хуле.

План части натуфийского поселения в Эйнане с круглыми жилищами и ямами для хранения:

а - гробница вождя; б - очаг в круглом доме. Обратите внимание на использование в качестве могил ям для хранения припасов

Иерихон обязан своим возникновением мощному водному источнику, а Бейда, близ Петры, расположена на террасе, выходящей к воде. Радиокарбонная дата 9551 г. до н. э., полученная из возможного «святилища», построенного в Иерихоне, на материке, дает основание предположить, что натуфийская культура, как и ее загросские аналоги, возникла ненамного позже начала X тысячелетия до н. э., так как орудия из этого слоя относятся к раннему натуфу. Культура эта с большим основанием считается протонеолитической: хотя животные еще не были приручены (установлено, что так называемая натуфийская собака была на самом деле палестинским волком), наличие серпов и вкладышей для них, ступок и пестов, зернотерок и курантов с несомненностью свидетельствует о сборе, приготовлении и употреблении в пищу съедобных растений - дикой пшеницы и ячменя, бобовых и орехов. Обмазанные глиной ямы предназначались для хранения излишков пищевых продуктов, но самих остатков хлебных злаков, бобовых или орехов и ягод до сих пор не найдено. Более того, набор оружия и орудий позволяет считать, что охота и рыболовство были основными источниками пропитания. Во время раскопок важной ранненатуфийской деревни—поселения Эйнан - были получены следующие данные о местной фауне или, скорее, «рационе» жителей: дикий бык, козел, лань, газель, дикий кабан, гиена, лиса, заяц, мелкие хищники и грызуны, бесчисленные птицы и рыбы, черепахи, ракообразные и улитки из оз. Хуле. Находки с горы Кармел добавляют к этому списку еще медведя и леопарда, благородного оленя, косулю и лошадь (или осла?). Примечательно, что овца, уже одомашненная в Зави Чеми, здесь отсутствует. Фауна из открытого ранненатуфийского поселения Бейда еще не изучалась, но, видимо, здесь мог быть дикий козел. Очевидно, рыболовство имело большое значение для ранних натуфийцев, особенно для жителей Эйнана, на оз. Хуле, и поселения Вади Фалла, на побережье Средиземного моря. Частой находкой являются рыболовные крючки, а гарпуны встречаются даже в удаленном от побережья Иерихоне (натуфийская культура - единственная ближневосточная культура, где они применялись). В пещерах и на террасах перед ними найдены остатки примитивных строений. В Вади Фалла (Нахаль Орен) края террасы поддерживали внушительные подпорные стены, но в других местах следы сооружений незначительны. Поэтому исключительную важность приобретают раскопки открытого поселения в Эйнане. Здесь были тщательно изучены три сменивших друг друга поселения с бесчисленными полами и перестройками; все они относятся к раннему и, возможно, частично к среднему натуфу. Поселение состояло приблизительно из 50 круглых домов диаметром около 7 м каждый, располагавшихся вокруг площадки с большим количеством обмазанных глиной ям колоколовидной формы - видимо, для хранения пищи. Площадь всего поселения составляла не менее 2000 кв.м.

Погребение натуфийской культуры в Эйнане, принадлежащее вождю IX тысячелетия до н.э. Помещение с обмазанным глиной и окрашенным в красный цвет парапетом после размещения покойного было заложено камнями и на них сложен очаг. Возможно, первоначально сооружение служило домом вождю, затем в нем похороненному.

Погребение натуфийской культуры в Эйнане, принадлежащее вождю IX тысячелетия до н. э. Помещение с обмазанным глиной и окрашенным в красный цвет парапетом после размещения покойного было заложено камнями и на них сложен очаг. Возможно, первоначально сооружение служило домом вождю, затем в нем похороненному. Дома были построены из камня, их стены сохранились на высоту до 1 м. Они обмазывались глиной; полы иногда были углублены ниже уровня поверхности земли. Верхняя часть домов делалась, возможно, из тростника и циновок — неисчерпаемым источником тростника было близлежащее озеро. Коническую кровлю поддерживал центральный столб. В центре комнаты или сбоку располагался каменный очаг, на полу стояли ступки и лежали пестики. Часто погребения детей и подростков делали под полом, под каменными плитами. Умершего сопровождал немногочисленный инвентарь, чаще всего ожерелья из средиземноморских раковин dentalium, похожих на клыки. Лучшие экземпляры изделий из этих раковин - диадемы или головные уборы - были найдены в скорченных погребениях пещеры Эль Вад. Другие ожерелья изготавливались из фаланг (костей стопы) газели. В Эйнане на поселении обнаружены погребения трех видов: индивидуальные; коллективные в ямах, часто содержащих три костяка, два из которых обращены лицом друг к другу; коллективные вторичные, т. е. погребения останков после предварительного удаления мягких тканей. В последнем случае часто в одном погребении находятся части скелетов нескольких людей. Большинство погребений содержит красную охру. Наиболее интересным в натуфийской культуре является погребение вождя, найденное в Эйнане. Оно относится к среднему строительному горизонту; круглая гробница диаметром 5 м и глубиной 0,8 м, возможно, первоначально была жилищем этого вождя. Гробницу окружал парапет, обмазанный глиной и окрашенный в красный цвет; по краю его выложен круг из камней диаметром 6,5 м. В центре гробницы лежали два полностью сохранившихся скелета. Они были положены на спину, ноги, отделившиеся после разрушения тела, были перемещены. Один из скелетов, принадлежавший взрослому мужчине, был частично перекрыт камнями и опирался на каменную кладку; лицо было обращено на снежные скалы горы Хермон. У другого скелета, по-видимому женского, сохранился головной убор из раковин dentalium. Ранее погребенные здесь останки были сдвинуты (поэтому их черепа оказались смещенными), чтобы освободить место для этих покойников. Затем погребение засыпали землей, а сверху соорудили каменную вымостку, на которой был сложен очаг. Около очага положен еще один череп, и поверх насыпанной земли была сделана еще одна вымостка, круглая, диаметром 2,5 м, окруженная низкой стеной. В центре последней вымостки лежали три больших камня, окруженные маленькими. Это открытие демонстрирует важное значение, которое придавалось погребению натуфийского вождя, а также древность некоторых погребальных обрядов, существовавших в докерамических культурах Иерихона на протяжении последующих двух тысяч лет. Антропологические данные свидетельствуют о том, что натуфийцы принадлежали к евроафриканской расе, были приземисты, с удлиненными черепами (долихоцефалы). Средний их рост — несколько более 150 см.

Орудия, оружие и украшения натуфийской культуры в Палестине:

а - серп из Мугарет эль-Кебары; б - рукоятка серпа с головой оленя из Эль Вада; в - фигурка травоядного животного из У мм эз-Зувейтины.

Выше уже говорилось об орудиях натуфийцев. Каменная индустрия основывалась на использовании местных материалов, а привозной обсидиан отсутствовал. Для орудий и оружия они использовали кремень и кремнистый известняк; известны грубые остроконечные орудия, возможно использовавшиеся при земледельческих работах, долота, резцы и их многочисленные разновидности для резьбы по дереву и кости. Постоянно встречаются вкладыши для серпов, которые вставлялись в костяные основы, часто заканчивавшиеся изображением животного (ранняя натуфийская культура). Есть и микролиты, но в Эйнане они не столь распространены, как в более западных пещерах. Среди них особенно многочисленны пластинки, похожие на узкий месяц, которые, возможно, были частью составных орудий; микрорезцы редки. Богатый и хорошо стратифицированный комплекс каменных орудий Эйнана дает несколько отличное от традиционного, основанного на старых данных представление о натуфийской культуре. В Эйнане, в частности, нет наконечников стрел; следовательно, применение лука и стрел не было известно. Из местного базальта изготавливали ступки и пестики, зернотерки и куранты. Каменные сосуды встречаются реже, чем в более восточных культурах.

Каменные предметы из натуфийского поселения в Эйнане: а - базальтовая чаша; б - схематичная человеческая головка и фрагменты орнаментированных сосудов; в - костяной шпатель - из Эйнана; г - голова газели из погребения в Вади Фалла.

В Эйнане, Кебаре и Вади Фалла найдены базальтовые кубки и фрагменты орнаментированных снаружи чаш и мисок. Круглые ямки между горизонтальными линиями на чашах и зубчатый рельефный узор на венчиках мисок говорят об интересе к орнаментике, более нигде в этот период не известном. Найдены также гальки с выемками, использовавшиеся как грузила для рыболовных сетей, просверленные плоские круглые гальки и желобчатые камни для полирования костяных орудий. Есть палетки с небольшими углублениями, сохранившие следы красной охры, раковины пресноводных моллюсков, заполненные тем же составом, костяные шилья для сшивания шкур, короткие плоские иглы или шилья, костяные основы для серпов, плоские ложки или шпатели. И, наконец, немалое значение имеет то, что в раннем натуфе существовала склонность к созданию произведений искусства, выполненных то натуралистически, то условно. Известняковая статуэтка в виде согбенной фигуры из пещеры Умм эз-Зувейтина или рукоять серпа из Эль Вада, изображающая оленя, являются великолепными образцами натуралистического искусства, достойными верхнего палеолита Франции. Звериная голова на ручке серпа из Кебары, найденные недавно человеческие головки из Эйнана или газели из могильника в Вади Фалла демонстрируют определенную схематизацию черт животных или человека, тем не менее очень яркую, жизненную. Не следует забывать и эротическую группу из Айн Сахри, хранящуюся ныне в Британском музее. Такие произведения искусства не встречаются после ранненатуфийского периода. Возможно, что, как и многие ее преемники, натуфийская культура в Палестине была застойной. За ранним натуфом следуют еще два периода, средний и поздний, о которых известно очень немного. Эйнан был покинут, а ранненатуфийское поселение Бейда постепенно заносится двух¬метровым слоем стерильного песка. Позднейший период натуфа представлен несколько лучше находками в пещерах, но материал из них сводится лишь к каменным и костяным орудиям, которые изготавливаются теперь менее тщательно. В это время появляются наконечники стрел, часто с выемками. Видимо, главную роль в развитии этой культуры играли не пещерные стоянки, а поселения в долине Иордана. В Иерихоне сгорело ранненеолитическое святилище, и поселение возобновилось поверх него на холме (телле) около 4 м высотой. Планировка домов этого протонеолитического поселения неясна; жилища строили из комков глины. Каменные орудия имеют натуфийский облик, но теперь впервые появляется обсидиан - это указывает на начало контактов с Анатолией. В Сирии, Палестине, Иордании, Ираке или на Кипре месторождения обсидиана неизвестны. Дата этого поселения опускается, быть может, до IX тысячелетия до н. э. Еще нет следов одомашнивания животных или выращивания злаков, но начало земледелию, видимо, было положено, судя по внезапному распространению влияния Иерихона, в следующем периоде, в VIII тысячелетии до н. э., известном как докерамический неолит А.

Докерамический неолит А Иерихона

До сих пор неясны причины превращения Иерихона из маленького протонеолитического поселения с жалкими хижинами или шалашами в город площадью не менее 4 га. Между культурой «первоначального телля» и культурой нового города, который, видимо, построен около рубежа IX и VIII тысячелетий до н. э., натуфийская традиция не прерывается. Каменная индустрия является, по существу, продолжением натуфийской предшествующего периода, но к ней добавляется богатый набор костяных орудий. Интенсивное развитие Иерихона почти несомненно предполагает начало возделывания в этом оазисе, расположенном на 200 м ниже уровня моря, пшеницы и ячменя. Предполагается, что к этому времени уже существовало земледелие, а не только собирательство съедобных злаков. Найдены бесспорные хранилища для зерна, но из опубликованных отчетов неясно, были ли обнаружены обгоревшие зерна или их отпечатки на кирпичах и обмазке. Об одомашнивании животных свидетельств все еще нет: мясную пищу могла доставлять охота на газелей. Возникший город состоял из круглых домов на каменных фундаментах со стенами из сырцового кирпича, одна поверхность которого выпуклая. Эти сооружения явились существенным достижением по сравнению с жалкими хижинами предыдущего периода. Полы были углублены ниже уровня земли, в дом входили через дверной проем с деревянными косяками. Вниз вели несколько ступенек. Большинство домов состояло из единственной круглой или овальной комнаты диаметром 4—5 м, перекрытой сводом из переплетенных прутьев. Потолок, стены и пол обмазывали глиной. Вначале городок не был укреплен, и строительству оборонительной системы предшествовало не менее трех периодов существования круглых домов. С ростом богатства жителей поселения и появлением сильных соседей для обороны оказались необходимы стены. Оборонительная система Иерихона достаточно внушительна. Без применения кайл и мотыг в скале был вырублен ров шириной 8,5 м, глубиной 2,1 м. За рвом выстроена каменная стена толщиной 1,64 м, сохранившаяся на высоту 3,94 м. С повышением уровня поверхности земли из-за накопления внутри поселения слоя мусора были произведены две перестройки, в результате которых высота каменных стен достигла 5 м. Выше следовала кладка неизвестной высоты из сырцового кирпича. При раскопках найдена большая круглая каменная башня, сохранившаяся на высоту 8,15 м, с тщательно сложенной внутренней лестницей, ведшей наверх. 28 ступенек и наклонная крыша башни были сложены из цельных каменных плит шириной 1 м. У подножия лестницы в восточную часть башни вел проход длиной 3, 94 м, высотой 1,7 м. К цистернам неправильной формы, тщательно обмазанным глиной, в северной части башни вел канал для сбора дождевой воды. Аналогичное сооружение в южной части считают хранилищем для зерна. Башня существовала долго; во время перестроек городской стены к ней были добавлены два панциря; цистерны для воды тоже ремонтировали. Наконец, когда башня перестала использоваться по назначению, в ее проходе стали устраивать погребения, проход заложили, а прежние хранилища стали использовать как жилища. Эти помещения тоже часто перестраивали, а одно из них, погибшее при пожаре, дало радиокарбонную дату 6935 г. до н. э. После этого насчитывается еще четыре периода существования круглых домов, а затем городская стена обвалилась и начала размываться. По-видимому, город после этого наконец опустел. Долгое существование города докерамического неолита А прослеживается и в других траншеях, где может быть выделено не менее 23 строительных периодов. Вероятно, башня была построена в начале VIII тысячелетия до н. э.

Иерихона периода докерамического неолита А. На плане (а) и фотографии (б) башни виден выход; в — вид главной траншеи с круглой башней на заднем плане, городской стеной, материковым слоем и выбитым в скале рвом

Встает один вопрос, на который раскопки пока не дали ответа: можно ли думать, что через более или менее равные промежутки вдоль стены существовали башни, подобные раскопанной? Или она была главной башней (донжоном) поселения, служа дозорной, подобно нурагам поселений Сардинии или брокам Шотландии, также располагавшимся внутри стен? Сооружение этой оборонительной системы потребовало громадной затраты труда, применения значительной рабочей силы, существования центральной власти для планирования, организации и руководства работами и материальных излишков для их оплаты. Численность населения в этом городском центре могла достигать двух тысяч человек, причем эта цифра, возможно, занижена. Предполагается, что оборонительная система была построена для защиты от пришельцев, которые в конце концов заселили Иерихон в период докерамического неолита В. Есть сведения, что он формировался в Палестине уже в этот период. Очевидно, появление носителей культуры неолита В представляло серьезную опасность для Иерихона, потому что никто не стал бы строить стен такого размера только против мародеров-кочевников.

План поселения докерамического неолита А в Вади Фалла (Нахаль Орен, слой II) с круглыми домами и террасами.

Остается решить одну важную проблему. На какой экономике основывалась мощь Иерихона? О мощи свидетельствуют укрепления, о самом заброшенном городе известно мало. Предназначенные для торговли запасы - первое, что уносят, когда люди покидают свое место. Охота и рыболовство, очевидно, не могли послужить основой роста Иерихона, и, чтобы прокормить население в две тысячи человек или более того, надо было заниматься земледелием. Однако не похоже, чтобы оно процветало в Иерихоне, расположенном 200 м ниже уровня моря, больше, чем в других районах Палестины. Должен был существовать другой источник доходов, и им могла быть торговля. Иерихон был расположен удачно для коммерческих предприятий: он контролировал ресурсы Мертвого моря, соль, битум и серу, полезные для древних обществ продукты. Обсидиан, нефрит и диорит из Анатолии, бирюза с Синая и раковины каури из Красного моря найдены в руинах города, только небольшая часть которого раскопана. Если бы были открыты мастерские и склады, должны были добавиться и многие другие материалы. Фактически очень небольшое количество материала этого периода из Иерихона было опубликовано. Каменная индустрия является развитием протонеолитической, а наконечники стрел редки. Каменные сосуды хорошего качества не найдены, и вместилища, вероятно, делали из кожи и битума или плели. Погребальный обряд не претерпел больших изменений: покойников хоронили под полом. Группы черепов без скелетов говорят о существовании вторичных погребений, а скопление детских черепов, найденное под сооружением в форме бассейна, может быть остатками человеческого жертвоприношения. Иерихон недолго был единственным поселением этого периода в Палестине. В Вади Фалла (Нахаль Орен), на горе Кармел, над натуфийскими слоями, найдены круглые каменные дома диаметром от 2 до 5 м, в каждом из которых был центральный, обложенный камнями очаг. Строительная традиция наследует приемы, зафиксированные в Айн Маллахе, но каменная индустрия иная. Она была названа «тахунийской». Каменные сосуды (главным образом из известняка), полировальные камни, удлиненные зернотерки, камни с желобами, вкладыши для серпов, наконечники стрел, пилки, плоские каменные топоры, топорытранше и остроконечные орудия указывают на существование смешанного хозяйства в этом поросшем редким лесом районе. Подобная индустрия обнаружена в Абу Суване, близ Джераша. Более примечательно поселение в Бейде, близ Петры, в 320 км к югу от Иерихона. Здесь четвертое поселение, занимавшее площадь около 4000-8000 кв.м, состояло из многочисленных, частично углубленных в землю домов подпрямоугольного плана, т.е. с более или менее прямыми стенами и закругленными углами8 Нижняя часть построек сложена из камня, из тщательно подогнанных плит, а стены и потолок покрыты известковой обмазкой. Каждый дом с прилегавшей к нему кухней и кладовыми стоял отдельно от других. Планировка представляет разновидность докерамического неолита Иерихона А, но обмазка полов и «тахунийская» индустрия с наконечниками стрел и сверлами связывают это поселение с докерамическим неолитом В. Здесь прослежено семь строительных периодов; четвертый сверху, погибший при пожаре, дал радиокарбонную дату 7090 г. до н.э. при высоком периоде полураспада. Таким образом, это поселение существовало между 7200 и 7000 гг. до н.э. или около этого времени. Особый интерес имеют два момента: применение цветных, кремовых, темно-желтых, коричневых и красных обмазок, а также многочисленные отпечатки зерен в обмазке, предполагающие высокое развитие земледелия. Насколько мы можем судить, этот уровень развития характеризует высшую ступень местной натуфийской традиции в Палестине.

Следующая культура - докерамический неолит В (VII тысячелетие до н.э.) - была северного, сирийского или даже анатолийского происхождения. Видимо, с этого времени бедная природными ресурсами Палестина становится провинциальным районом в сравнении с севером. Ее раннее развитие могло быть результатом естественного распространения здесь дикой пшеницы и ячменя. Их отсутствие в Сирии могло задерживать аналогичное развитие культуры до более позднего времени.

...<<გაგრძელება (ნაწილი 2)