<უკან დაბრუნება

АКАДЕМИЯ НАУК СССР

ОРДЕНА ТРУДОВОГО КРАСНОГО ЗНАМЕНИ ИНСТИТУТ АРХЕОЛОГИИ

Р.М.МУНЧАЕВ

КАВКАЗ НА ЗАРЕ БРОНЗОВОГО ВЕКА

Неолит, энеолит, ранняя бронза

ИЗДАТЕЛЬСТВО «НАУКА»

МОСКВА 1975

ВВЕДЕНИЕ

Последние два-три десятилетия ознаменовались крупными открытиями в области археологии Старого Света. В данном случае речь идет прежде всего о тех широко известных в настоящее время исследованиях в Малой, и Передней Азии, которые существенным образом изменили наши представления о времени сложения производящих форм хозяйства и уровне развития древнейших оседлых земледельческо-скотоводческдх культур. Убедительным свидетельством тому служат результаты раскопок поселений Хаджилар и Чатал-Гуюк в Южной Турции¹, некоторых весьма ранних памятников в Иране² и ряда археологических объектов в других областях Старого Света» включая Европу³. Еще исследованиями Р.Брейдвуда поселения Джармо на севере Ирака были получены надежные данные в пользу глубокой древности развития в Передней Азии производительной экономики - земледелия и скотоводства⁴. В настоящее время представляется, что к VII тыс. до н.э., а может быть, и раньше, племена, обитавшие в предгорьях на равнинах ряда областей Старого Света и прежде всего Ближнего Востока, перешли к производящим формам хозяйства и создали первые культуры, основанные уже на земледельческо-скотоводческой экономике⁵. Процесс перехода человеческих коллективов от присвоения продуктов природы к их непосредственному производству и формирование ранних

форм земледельческо-скотоводческого хозяйства, составляющие содержание так называемой неолитической революции, протекал, естественно, далеко не равномерно и по-разному в различных областях и продолжался длительное время. Механизм и динамика этого процесса пока неясны еше в достаточной степени. И это понятно. Но следует подчеркнуть, что на изучение его, как и всей проблемы неолитической революции, обращается в науке большое и серьезное внимание. Хотя история исследований по данной проблематике охватывает небольшой отрезок времени, тем не менее мы имеем уже определенное количество как общих, так и частных работ, посвященных изучению неолитической революции⁶. Едва ли уместно делать здесь историографический экскурс и останавливаться на известных трудах Г.Чайльда, который впервые ввел в научный обиход понятие «неолитическая революция», и Р.Брендвуда, положившего после своих раскопок поселения Джармо начало углубленному и широкому изучению формирования и развития первоначальных форм земледелия и скотоводства и сложения и распространения ранних земледельческих культур Старого Света⁷. Мы отметим только, что в отдельных областях нашей страны за минувшее 20-летие получены чрезвычайно важные свидетельства в пользу глубокой древности развития здесь земледелия и скотоводства и оседлых культур, основанных на производящем хозяйстве. Мы имеем в виду прежде всего открытие на юге Туркменистана ряда оседлоземледельческих памятников эпохи неолита. Эти памятники, характеризующие так называемую джейтунскую культуру, отражают наиболее ранний этап развития оседлоземледельческой культуры в Средней Азии⁸. Тщательное изучение их и памятников последующих этапов развития местной культуры, равно как и материалов соответствующих памятников всего Переднего Востока, позволило В.М.Массону создать широкую картину развития «неолитической революции» в южном поясе Старого Света. На наш взгляд, ему удалось убедительно показать на археологическом материале полицентрический характер происхождения земледелия и скотоводства и развития ранних оседлоземледельческих культур⁹. В своих работах В.М.Массов справедливо выделил три древнейших очага развития земледелия и скотоводства на территории нашей страны¹⁰. Первый из них локализуется на юге Средней Азии, В пределах Туркменистана, и характеризуется, с точки зрения историко-археологической, джейтунской культурой. Другим древнейшим очагом развития производящих форм хозяйства является Кавказ и в особенности Закавказье. И, наконец, третий очаг расположен в Северо-Западном Причерноморье, в частности на территории Молдавии и правобережной Украины. О среднеазиатском очаге земледелия мы имеем в настояшее время достаточно широкое представление. Земледельческий неолит юго-запада Средней Азии представлен сейчас группой выразительных памятников, частично подвергнутых специальному исследованию, а наиболее известный - Джейтунское поселение в предгорьях Копет-Дага - полностью раскопан и монографически исследован¹¹.

Значительные успехи достигнуты и в изучении неолитических и энеолитических памятников Молдавии и Украины, благодаря чему получена возможность для суждения о путях и особенностях развития западно-причерноморского очага земледелия и скотоводства. В этой связи нельзя не отметить тот факт, что буквально за минувшее десятилетие вышли в свет специальные труды, посвященные неолиту и энеолпту Украины¹², а также Молдавии¹³.

Что же касается кавказского очага древнейшего земледелия и скотоводства, то степень изученности раннеземледельческих памятников Закавказья и Северного Кавказа и соответствующего научного обобщения накопленного материала оставляет желать много лучшего. Указывать на слабую изученность неолита Кавказа стало, можно сказать, традицией в историко-археологической литературе. Между тем с разработкой данной проблемы связано решение целого ряда кардинальных вопросов древнейшей истории не только Кавказа, но и всей Юго-Восточной Европы. Несмотря на то, что материалы по неолиту отдельных областей Кавказа известны, пока еще не сделано попытки собрать их воедино и дать обобщенную характеристику. Неолитические памятники открыты уже во всех республиках Закавказья и во многих районах Северного Кавказа. Даже самое общее (8) знакомство с ними позволяет отметить их своеобразие, определенные локальные особенности развития отдельных областей Кавказского перешейка в неолитическую эпоху. Совершенно очевидно в настоящее время и то, что неолит Кавказа развился в значительной степени на основе местной позднепалеолитической и мезолитической культуры. Более того, сейчас можно с полной уверенностью утверждать, что в ту эпоху на Кавказе, в особенности в Закавказье, наблюдается уже развитие производящих форм хозяйства, так же как в Средней Азии и в Северо-Западном Причерноморье. Свести воедино известные неолитические памятники Кавказа и дать их культурно-историческую интерпретацию в свете новых данных - такова одна из задач настоящей монографии.

Кавказ с точки зрения физико-географическпх условий - чрезвычайно сложный и разнообразный край. Ограниченный с запада Черным, а с востока Каспийским морями, он представляет собой обширный перешеек. Колоссальная горная система Большого Кавказа с его величественными хребтами - Эльбрусом, Казбеком и др., идущая диагонально от Черного моря к Каспию, делит перешеек на две большие области - Закавказье и Предкавказье, или Северный Кавказ. Кавказ на юге буквально примыкает к Передней Азии, в частности он находится в непосредственной близости от Загроса, который считается одним из самых древнейших очагов возникновения и развития мирового земледелия¹⁴. На севере же предкавказскпе районы смыкаются со степями Северного Причерноморья, Подонья и Поволжья. Потому-то Кавказ часто называют мостом, который связывал с древнейших времен Переднюю Азию с причерноморскими степями и всей Юго-Восточной Европой. Горная система Большого Кавказа, как установлено ныне, никогда, включая эпоху палеолита, не являлась непроходимой преградой для древнейшего населения края. Более того, имеется основание предполагать, что именно через Кавказ еще в эпоху раннего палеолита началось заселение каспийско-черноморских степей¹⁵, а в эпоху мезолита уже возникла культурная близость населения степей и Кавказа¹⁶. Что же касается последующего периода культурно-исторического развития и в частности неолита и энеолита, то Кавказ считается одним из важнейших очагов, откуда проникла в Северное Причерноморье и Поволжье культура земледелия¹⁷. Начиная с III и почти до середины II тыс. до н.э. основным источником, снабжавшим металлом степное население Юго-Восточной Европы, являлся, как это теперь общепризнанно, Кавказ¹⁸. Кавказ отличается исключительным богатством и разнообразием своих природных ресурсов. Здесь в обилии имеются высококачественный кремень, а также достаточно много вулканического стекла - обсидиана.(9) Древнейшие обитатели Закавказья и Северного Кавказа не испытывали недостатка в материале для производства орудий труда и изготовления оружия. Возможности для производящей экономики на Кавказе и в особенности в Закавказье были самые широкие. Мягкий климат, обилие лесов, где много съедобных дикорастущих плодов и кореньев, богатая фауна - все это способствовало процветанию здесь жизни человека с палеолита, а в эпоху неолита, возможно, под определенным влиянием с юга и юго-запада положило начало формированию здесь производящей экономики, т.е. земледелия и скотоводства. Если с этой точки зрения провести сравнение Кавказа со Средней Азией и Северным Причерноморьем, то окажется, что первый находится несравненно в более выгодном положении. Действительно, здесь, главным образом в Закавказье, произрастают в диком виде пшеница и ячмень в большом сортовом разнообразии, а в фауне представлены такие животные, как дикий бык, дикий баран, кабан и др. Еще В.Л.Комаров отмечал, что ни в одной стране мира не существует столь большого числа видов шпеницы, как в Грузии и Армении¹⁹. При этом в Грузии ботанический состав пшеницы представлен в основном видами пленчатой пшеницы и древнеколхидской полбы, которые эволюционно занимают промежуточное положение между дикими и культурными видами. Выяснено, что по многим биологическим свойствам эти виды ближе стоят к своим диким сородичам, чем к современным культурным видам²⁰. Отсюда понятно, почему в первичном центре происхождения культурной пшеницы Кавказу отводится ведущая роль в формировании пшеницы²¹, а для понимания генезиса хлебных злаков Кавказ, как указывал еще Н.И.Вавилов, представляет исключительное явление²².

Таким образом, на Кавказе в целом и в Закавказье в особенности имелись чрезвычайно благоприятные природные условия для раннего возникновения и развития здесь производящих форм хозяйства, прежде всего земледелия и скотоводства. И, конечно, совершенно закономерным является открытие в Закавказье целой серил раннеземледельческих памятников, датируемых V-IV тыс. до н.э. Весьма важно, что близкий к ним в культурно-историческом отношении памятник выявлен и к северу от Закавказья - на Северо-Восточном Кавказе. Разбросанные по долинам больших и малых рек, на плодородных участках, удобных для возделывания злаковых и придомного содержания и разведения скота, эти памятники дают характерные для раннеземледельческих поселений комплексы орудий труда и бытового инвентаря, сохраняя при этом свой самобытный облик. Открытие и исследование их - крупнейшее достижение археологии Кавказа послевоенного времени. Это не только значительно расширило наши знания и представления о древнейшей истории края, но и внесло существенные коррективы в периодизацию культурно-исторического (10) развития Кавказа на заре бронзового века. Ещё совсем недавно, всего 10-15 лет назад считалось, можно сказать, общепризнанным, что древнейшими земледельческо-скотоводческими культурами Кавказа являются куро-аракская и майкопская, относящиеся в основном к III тыс. до н.э. и характеризующие начальный этап бронзового века Закавказья и Северного Кавказа. Сейчас же древность развития производящих форм хозяйства на Кавказе и возникших на их основе культур углубляется на целых два тысячелетия и приближается по времени к возникновению раннеземледельческих культур Передней и Малой Азии. Чтобы достаточно широко и глубоко охарактеризовать древнейший очаг "земледелия и скотоводства на Кавказе и попытаться выяснить вопросы, связанные с его происхождением и дальнейшим развитием, необходимо обратиться, с одной стороны, к изучению всех известных данных по неолиту Кавказа, а с другой - к обобщению накопленных данных но раннебронзовому веку Закавказья и Северного Кавказа, представленному двумя упомянутыми уже яркими археологическими культурам - куро- аракской и майкопской. Материалы по этим культурам чрезвычайно значительны. Их исследованию посвящена уже большая специальная литература, включающая как обобщающие исследования по отдельным республикам и областям Кавказа, так и монографические публикации некоторых памятников. Но до настоящего времени еще нет сводной общей работы, посвященной изучению эпохи ранней бронзы всего Кавказа, исследованию взаимосвязей отдельных областей Кавказа между собой на заре бронзового века и выяснению закономерностей их культурно-исторического развития. Необходимость же такого важного исследования не приходится доказывать. При этом важно иметь в виду и то обстоятельство, что по сопредельным территориям такие исследования уже выполнены. Речь идет, в частности, о Средней Азии²³, а также о древнеямной культурно-исторической общности, детально изученной Н. Я.Мерпертом²⁴.

На первый взгляд может показаться, что объединение и рассмотрение в одном труде двух таких различных культур, как куро-аракская и майкопская, в значительной степени искусственны. Между тем проблема раннебронзового века Кавказа, несмотря на резкое своеобразие характеризующих ее культур, является общей для Закавказья и Предкавказья с точки зрения культурно-исторического развития края в данную эпоху. Укажем хотя бы некоторые из них. Прежде всего здесь следует, видимо, отметить вопрос о древнейшей металлургии Кавказа. В настоящее время считается установленным тот факт, что в III- первой половине II тыс. до н.э. Кавказ в целом (а не Закавказье или Северный Кавказ в отдельности) выступает как крупнейший на территории Старого Света центр металлопроизводства, обеспечивавший своей продукцией древнне племена многих областей Европы. (11) С этой темой в значительной степени связав и вопрос о культурно- исторических связях Кавказа в изучаемую эпоху с Малой в Передней Азией, с одной стороны, и Северным Првчерноморьем и Поволжьем - с другой. Иными словами, без выяснения общей картины культурно-исторического развития Закавказья и Северного Кавказа на заре бронзового века нельзя установить подлинное значение Кавказа как моста, связывавшего Ближний Восток и Юго-Восточную Европу. С изучением культур рассматриваемой эпохи связывается в значительной степени также и исследование такой важнейшей проблемы кавказоведения, как возникновение и развитие кавказской этнической общности, резко отличной от индоевропейской, семитской и других этно-лингвистических общностей мира. Кстати, эта проблема была поставлена впервые на основании археологических данных лишь после раскопок поселения эпохи равней бронзы у с.Мужичи (бывшее с.Луговое) Первомайского района Чечено-Ингушской АССР. Именно результаты раскопок этого памятника, широко известного теперь под названием Лугового поселения, в котором органически сочетаются элементы как майкопской, так и куро-аракской культур, побудили нас более 15 лет тому назад заняться углубленным изучением данных культур. Куро-аракская и майкопская культуры весьма своеобразны по всем своим важнейшим атрибутам. Заметно отличаясь от синхронных культур сопредельных областей, они, как сейчас устанавливается, развивались не в изоляции друг от друга, а в постоянных взаимосвязях. На территории отдельных областей они вплотную подходили друг к другу и сталкивались, в результате чего сложились в конечном итоге такие синкретические памятники, как отмеченное Луговое поселевие. Следовательно, только рассмотрев куро-аракскую н майкопскую культуры одновременно, можно всесторонне изучить в понять своеобразие и особенности раннебронзового века Кавказа и определить место и значение последнего в древнейшей истории нашей страны и древневосточного мира. Надо сказать, что с начала раскопок Лугового поселения в полевой и исследовательской деятельности автора основное место всегда занимало изучение раннебронзового века Кавказа - куро-аракской и майкопской культур. За это время нами проработаны обширные коллекции материалов по ранней бронзе Кавказа и предшествующей эпохе, хранящиеся в музеях Закавказья и Северного Кавказа, Москвы и Ленинграда, изучена многочисленная литература по данной теме и исследован на Северном Кавказе, в Дагестане и главным образом в Чечено-Ингушетии ряд памятников, относящихся к III тыс. до н.э. Отмечу также, что мне представилась возможность ознакомиться в музеях Ирака (Багдадском и Мосульском), Ирана (Тегеранском) и Англия (Британском, Ащмолинском п Манчестерском) с некоторыми переднеазиатскими материалами, интересными с точки зрения разрабатываемой темы. Кроме того, в течение нескольких сезонов я принимал непосредственное участие в исследованиях раннеземледельческих поселений на севере Месопотамии, где добыт материал для сравнительного анализа. По мере возможности некоторые из этих материалов включены или в той или иной степени использованы в настоящем исследовании(13).

Глава I

История и состояние изучения древнейших культур Кавказа

(эпохи неолита, энеолита и ранней бронзы)

В монографии, посвященной исследованию культуры Северо-Восточного Кавказа в III тыс. до н.э., был дан краткий сводный очерк истории изучения древнейших памятников Закавказья и Северного Кавказа¹. Со времени ее издания прошло совсем немного времени, и сейчас, казалось бы, можно было к данному вопросу, связанному с историографией изучаемой проблемы, не возвращаться. Однако за это короткое время в исследовании археологии Кавказа как III тыс. до н.э. так и предшествующей эпохи достигнуты такие значительные результаты и произошли столь существенные сдвиги, что они не только углубляют и расширяют наши знания, но в некоторых важных вопросах коренным образом меняют представления о характере и уровне развития культуры и хозяйства населения Кавказа на заре бронзового века.

Это касается в первую очередь культурно-исторического осмысления памятников Кавказа, относящихся к III тыс. до н.э. Еще недавно памятники Закавказья этого времени считались энеолитическими (культура так называемого куро-аракского энеолита), характеризующими древнейшую земледельческо-скотоводческую культуру Южного Кавказа и некоторых сопредельных областей. То же следует сказать о памятниках III тыс. до н.э. Северного Кавказа, объединяемых в майкопскую культуру. В настоящее время вполне очевидно, что и куро-аракская и майкопская культуры характеризуют не энеолит Кавказа, а следующий этап исторпко-культурного развития - эпоху ранней бронзы. Больше того, за последнее десятилетие в Закавказье открыта большая группа памятников, неоспоримо свидетельствующих о том, что еще задолго до развития культуры «куро-аракского энеолита - на данной территории бытовала более древняя земледельческо-скотоводческая культура. Последняя и рассматривается сейчас как представляющая собственно энеолит Закавказья.

Минувшее десятилетие ознаменовалось поистине огромными успехами в области изучения культур раннебронзового века Кавказа: во многих районах Закавказья и Северного Кавказа открыты и исследованы в значительном числе новые памятники, добыто большое количество разнообразных археологических источников, издана обширная литература. (14) В результате новых исследовании представляется возможным углубить почти на целое тысячелетие историю кавказской металлургии и еще более убедительно обосновать вывод о том, что уже в III тыс. до н.э. Кавказ становится одним из важнейших центров металлопроизводства Старого Света. Стало очевидным, что эпохи энеолита и ранней бронзы (V-III тыс. до н.э.) - это один из наиболее интересных и важных периодов в культурно-историческом развитии Кавказа. Этот период крайне важен и с точки зрения изучения этногенеза коренных народов края. Поэтому не удивительно, что проблема энеолита и раннебронзового века Кавказа приобрела сейчас такую остроту, что к ней оказалось прикованным внимание не только археологов, но историков, этнографов, антропологов и лингвистов. Все это заставляет нас сейчас снова обратиться к историографии изучаемой темы. Почти до 30-х годов нашего столетия в научных кругах господствовало представление о неожиданном появлении на Кавказе, откуда-то со стороны, в «готовом виде», культуры бронзового века, причем позднего этапа ее развития. Несмотря на очевидные признаки существования памятников эпохи бронзы подвергалась сомнению возможность бытования на Кавказе культур бронзового века. Поэтому собственно вплоть до установления советской власти на Кавказе по сути дела не предпринимались сколько-нибудь серьезные попытки к выявлению и изучению памятников ранних эпох.

Систематическое изучение памятников археологии Кавказа началось примерно в 70-х годах XIX в. Хотя ни один из исследователей и многочисленных дилетантов не ставил перед собой специальной задачи выявления древнейших памятников, тем не менее в процессе их работ, а иногда случайно, эти памятники стали обнаруживать уже на заре археологического изучения Кавказа. Любопытно, что впервые памятники раннебронзового века Закавказья (куро-аракской культуры) и Северного Кавказа (майкопской культуры) были открыты в 1869 г. в Гянджинской области Азербайджана. На Загликских квасцовых разработках тогда были вскрыты, по-видимому, разновременные могилы, в одной из которых находилось два типичных для куро-аракской культуры глиняных сосуда². В том же 1869 г. на Северном Кавказе, у ст.Царская (ныне ст.Новосвободная) полковник Н.Л.Комаров вскрыл один курган с оригинальной каменной гробницей, содержавшей погребение майкопской культуры³. (15) Что же касается Северного Кавказа, то и здесь в 70-х и 80-х годах случайно были открыты памятники раннебронзового века. Так, в 1878 г. В. Г. Тизенгаузен к западу от ст. Варениковской раскопал курган с погребением майкопской культуры3. К этой же культуре относится и подкурганное погребение у ст.Раевской, исследованное в 1886 г. В. И. Сизовым. В те же годы (1880 г.) А. А. Русовым были обследованы в Дагестане курган в Катарагач-тапа и поселения раннебронзового века на холмах у с.Великент и у хут. Мамай-Кутан4. Ряд интересных памятников был открыт на Кавказе в 90-е годы. Так, в 1893 г. на западном склоне Арагаца Н. Я. Марр раскопал погребение раннебронзового века5. А в 1897 г. погребальные памятники III тыс. до н.э. были исследованы Э.Реслером в Нагорном Карабахе6. Укажем также, что в конце XIX в. в Ганджачайском р-не (Восточное Закавказье) стали случайно находить каменные желобчатые орудия, относящиеся к неолиту и более позднему времени. Но наиболее важные открытия в конце XIX столетия были сделаны на Северном Кавказе и связаны с именем Николая Ивановича Веселовского. Начиная с 1894 г. в течение 20 лет Н.И.Веселовский вел обширные по масштабам того времени раскопки курганов главным образом в Прикубанье. Он раскопал в 1897 г. знаменитый Майкопский курган, давший название культуре раннебронзового века Северного Кавказа.(16)

А в 1898 г. Н.И.Веселовский вскрыл курганы с дольменами у ст.Новосвободной13. В эти и последующие годы он раскопал много погребальных памятников эпохи ранней бронзы, составивших группу «больших кубанских курганов». Это курганы у ст.Псебайской (1895 г.)¹⁴, ст.Андрюковской (1896 г.)¹⁵, ст.Костромской¹⁶, в Ульском ауле¹⁷ и у станиц Воздвиженской и Ново-Лабинской (1899)¹⁸, на участке Зиссермана (1900 г.)¹⁹, близ ст.Казанской (1901)²⁰, в Армавире²¹ и ст.Тифлисской (1902 г.)²², ст.Келермесской (1904 г.)²³, ст.Белореченской (1907 г.) и др.

С упомянутой группой памятников в культурном и хронологическом отношении связан и ряд других комплексов, открытых на Северном Кавказе в дореволюционные годы. Прежде всего укажем на клад с золотыми предметами и различными украшениями, обнаруженный в 1897 г. в ст. Старомышастовской. Интересны также комплекс металлических вещей, найденный в 1910 г. в ст. Апшеронской²⁶, и курганные погребения в с.Летницком (исследовано в 1898 г. С. А. Соловьевым)²⁷, ст. Махошевской (1904 г.)²⁸,  и ст.Ярославской (1910 г.)²⁹.

К сожалению, раскопки перечисленных памятников велись методически слабо и по существу не сопровождались какой-либо документацией. Н. И. Веселовский ограничился лишь публикацией довольно кратких отчетов о ежегодно проводимых им раскопках на Кубани и не дал научной публикации ни одного исследованного им комплекса, включая Майкопский курган и дольмены у ст. Новосвободной, а также не попытался сделать какие-либо обобщения по итогам своих раскопок. Эти и другие недостатки в деятельности Н. И. Веселовского, как и других дореволюционных исследователей, справедливо отмечены в литературе³⁰. Однако значение проведенных Н.И.Веселовским раскопок следует признать огромным. Благодаря его энергичной и целенаправленной деятельности было исследовано большое число памятников раннебронзового века Северного Кавказа, тогда же привлекших к себе внимание как в России, так и за рубежом (17).

Еще до революции выдающиеся русские археологи А. А. Спицын³¹, Д. Я.Самоквасов³², В. А.Городцов³³, Б. В.Фармаковский³⁴ и М. И.Ростовцев³⁵ делают попытки осмыслить в культурно-хронологическом отношении кубанские курганы, раскопанные Н. И. Веселовским, и установить их место в ряду древностей юга России. Нельзя не отметить также, что в 1909 г. выходит в свет фундаментальный свод-каталог Я. И. Смирнова, в котором впервые были воспроизведены все 14 целых золотых и серебряных сосудов из Майкопского кургана³⁶.

Наконец, в 1911 г. появляется работа А. М. Тальгрена, в которой впервые группа памятников Северо-Западного Кавказа, включающая курганы в Майкопе, Новосвободной и Костромской, объединены под названием “больших кубанских курганов”³⁷. Интерес к «большим кубанским курганам» еще более усилился в последующие годы и породил обширную литературу, где в большинстве случаев речь идет о блестящем инвентаре Майкопского кургана и некоторых других памятников. Мы попытаемся лишь в самых общих чертах отразить эти интересные страницы в истории изучения майкопской культуры. Вернемся, однако, к Закавказью. Там в конце XIX - начале XX в. не было сделано таких важных открытий, как на Северном Кавказе, но тем не менее были собраны интересные материалы и обследованы памятники изучаемой эпохи. В конце XIX в. Ж. де Морган собрал на склонах Арагаца в Армении обсидиановые орудия ранненеолитического типа³⁸, а в 1903 г. Э. Реслер раскопал у с.Голицыно в Азербайджане курган с неолитическим погребением³⁹. Особо следует сказать о работах Е. Лалаяна. С его именем связано открытие выдающегося памятника древнейших культур Закавказья - Нахичеванского Кюль-тепе I. В 1904 г. он впервые обследовал этот зольный холм и собрал там пенный материал, в том числе относящийся к куро-аракской культуре. В 1913 г. Е. Лалаян обследовал другой памятник этой же культуры - поселение Шреш-блур в Армении⁴⁰. В Нухинском р-не Азербайджана и на западном берегу Севана им была собрана интересная коллекция керамики III тыс. до н.э.⁴¹. (18) Ценные материалы по куро-аракской культуре были добыты в это же время (1914 г.) на Игдырском участке у южной подошвы Арарата⁴². Этим, собственно, ограничиваются все археологические работы на Кавказе в дореволюционные годы⁴³. Если кубанские курганы пытались уже тогда осмыслить в культурно-хронологическом отношении, то закавказские материалы долгое время оставались еще без внимания. После победы Великой Октябрьской социалистической революции и завершения гражданской войны созданные на местах научные и музейные учреждения приступают к археологическому изучению Кавказа. Так, в 1923 г. Е. Г. Пчелина раскапывает в Кикетах (Грузия) погребение куро-аракской культуры⁴⁴. Близкая к куро-аракской керамика была обнаружена в 1924 г. в поселении Кирбет-Керак⁴⁵. В 1927-1928 гг. обследуется ряд памятников III тыс. до н. э. в Армении. Это открытые в районе Эчмиадзина поселение Кюль-тапа и Эларское поселение⁴⁶. Интересные находки были сделаны и в Грузии (1928 г.)⁴⁷. В Тбилиси, в местности Дидубе, в 1930 г. было открыто поселение куро-аракской культуры (работы Г. К. Ниорадзе)⁴⁸. На Северном Кавказе на территории г. Нальчика в 1922 г. был раскопан один из курганов в «Садках», содержавший погребение майкопской культуры⁴⁹. А в следующем году М. И. Ермоленко проводит первые раскопки Нальчикского могильника. В том же году он обследует неолитическое поселение под названием Агубековское близ г. Нальчика⁵⁰ (19). С именем М. И. Ермоленко связаны открытие и первые раскопки Долинского поселения в г. Нальчике. Отметим, что это первый из исследованных бытовых памятников майкопской культуры. Отметим также раскопки известного Соломенского кургана (1926 г.)⁵¹ и еще одного подкурганного погребения майкопской культуры в “Садках” (1928 г.)⁵².

Наиболее существенные результаты с точки зрения разрабатываемой проблематики были получены стационарными раскопками некоторых памятников, в частности Агубековского⁵³ и Долинского поселений (1930, 1932-1933 гг.), а также Нальчикского могильника (1929-1930 гг.)⁵⁵. Добытые здесь материалы до сих пор служат ценным источником для изучения древнейшей культуры Центрального Предкавказья. Исследованию этих памятников, как и многих других, мы обязаны экспедициям ГАИМК, в течение десяти лет (1924-1933 гг.) проводивших здесь под руководством А. А. Миллера систематические археологические изыскания. Результаты работ этих экспедиций нашли отражение в ряде статей⁵⁶ и главным образом в специальном томе⁵⁷. В одном из отчетов об итогах работ экспедиции ГАИМК А. А.Миллер выступил со своей схемой о трех стадиях в культурно - историческом развитии древнего населения Северного Кавказа⁵⁸. Первые две стадии его схемы отражают в значительной степени как раз тот период, который является предметом нашего исследования⁵⁹. Надо сказать, что схема А. А. Миллера. несмотря на недостатки, имела для того времени положительное значение (20). ние. Неудивительно, что она была положена в основу ряда работ, посвященных древней истории и археологии Северного Кавказа. 30-е годы ознаменовались открытиями многих интересных бытовых и погребальных памятников изучаемого времени и в других областях Кавказа. Так, в 1935 г. экспедицией ГИМ и ИИМК АН СССР были открыты в Северной Осетии два поселения и грунтовое погребение, относящиеся к III тыс. до н.э.⁶⁰

Древнейшие памятники были выявлены и в Западном Закавказье, например энеолитические поселения Сатаплия и особенно Тетрамица в г. Кутаиси. Обследование их было начато еще в 1924 г. П. И. Чабу-киани. Вплоть до 1932 г. он производил на холме Тетрамица сбор подъемного материала, позже опубликованного Н. 3. Киладзе⁶¹. В 1933-1936 гг. было раскопано поселение Наохваму в Колхиде, нижние слои которого характеризуют культуру раннего металЯРа Западной Грузии (работы А. А. Иессена, А. И. Амиранишвили, С. И. Макалатия и Б. А. Куфтина)⁶². С этим памятником связано и поселение у Анаклии, обследованное в 1935-1936 гг.⁶³ В 1936 г. А. Н. Каландадзе открыл неолитическое местонахождение у с. Одиши в Зугдидском районе⁶⁴. Близкий по характеру материала памятник - Кистрик - обследовал в 1940 г. A.Л. Лукин⁶⁵. Отметим также, что в 1936 г. А. П. Красновым впервые выявлены около с. Казачий Брод на р.Мзымте памятники, содержащие в инвентаре характерные для Сочи-Адлерского района каменные тяпкообразные мотыжки⁶⁶. В середине 30-х годов Л. Н. Соловьев и М. М. Иващенко раскопали поселение раннебронзового века у Очемчирского порта в Абхазии (1935-1936 гг.)67. Этот интересный памятник остается до сих пор одним из важнейших источников по изучению культуры Абхазского Причерноморья в III тыс. до н.э. Отметим также, что в 1930-1937 гг. М. М. Иващенко⁶⁸, Б. А.Куфтиным⁶⁹ (21) и А. Л. Лукиным⁷⁰ в Абхазии был исследован ряд дольменов эпохи ранней бронзы. Еще более значительные успехи в исследовании памятников интересующего нас времени в эти годы были достигнуты в Закавказье. Усиление и расширение в предвоенные годы археологических работ было вызвано рядом причин, важнейшей из которых является, безусловно, общее развитие науки и культуры в ходе активного социалистического строительства в нашей стране. Но прежде, чем сказать об исследованных в эти годы на Кавказе памятниках древнейшей культуры, следует особо отметить такой важный факт, как выход в свет в середине 30-х годов книги А. А. Иессена⁷¹. Это выдающееся исследование, в котором убедительно доказана самобытность и глубокая древность металлургии меди на Кавказе, - одна из ярких страниц в развитии кавказоведения и советской археологии. Рассмотрев на основании всего накопившегося к тому времени материала все существенные вопросы, связанные с проблемой древней металлургии Кавказа, А. А.Иессен выделил три периода в ее развитии. Первый из них, датированный им тогда концом III - началом II тыс. до н.э.⁷², охватывает период бытования на Кавказе майкопской и куро-аракской культур. Основные положения своего труда А. А. Иессен повторил в докладе, сделанном им в 1936 г. в Ленинграде на Международном конгрессе по иранской археологии и искусству⁷³. Все дальнейшее изучение истории древнейшей кавказской металлургии проходило под знаком обогащения новыми фактами, конкретизации и углубления выводов А.А.Иессена, а также решения многих из тех вопросов и задач, которые намечены в его трудах. Какие же исследования были осуществлены в Закавказье в 1935-1940 гг. по изучению древнейших памятников края? Прежде всего следует указать на открытие в Закавказье ряда памятников куро-аракской культуры. Так, например, в Армении, на территории г.Еревана были исследованы два поселения этой культуры. Это, во-первых, холм Муханат-тапа, раскопанный в 1935-1936 гг⁷⁴. На Муханат-тапе четко было установлено стратиграфическое положение памятника, содержащего материалы куро-аракской культуры. Значительно же больший интерес представляет, бесспорно, Шенгавитское поселение, раскапывавшееся в 1936-1938 гг. Е. А. Байбуртяном⁷⁵. (22)

Это поселение - один из наиболее ярких памятников куро-аракской культуры. Хотя раскопки его были возобновлены в 1958 г. и продолжены в течение десяти сезонов, наши представления о нем до сих пор основываются почти исключительно на материалах, собранных Е. А. Байбуртяном. В предвоенные годы ряд памятников куро-аракской культуры был открыт и на территории Грузии. К ним относятся погребения у с.Тквиави Горийского района⁷⁶ и некоторые курганы в Сачхери⁷⁷. Более существенными результатами ознаменовались большие работы в Триалети в 1936-1940 гг., проведенные Б. А. Куфтиным. Всемирную известность получили знаменитые цалкинские курганы эпохи средней бронзы. Но экспедицией Б.А.Куфтина были обследованы тогда на Цалкинском плоскогорье и памятники куро-аракской культуры. Эго остатки поселений в нижнем слое Ахылларской крепости, около с.Бешташени и в двух других пунктах у того же селения⁷⁸, а также два погребения в каменных ящиках⁷⁹. Здесь, как и в Муханат-тапе, было определено стратиграфическое положение куро-аракского слоя.

Что же касается Азербайджана, то в предвоенные годы и на его территории были исследованы памятники рассматриваемой эпохи. Их изучение связано с именем Я. И.Гуммеля. В течение 1930-1940 гг. он провел значительные работы в Нагорном Карабахе и особенно в Ганджачайском районе80. Я. И. Гуммелем были раскопаны в районе Ханлара мастерская (78) по изготовлению массивных каменных орудий, нижний слой которой относится к неолиту⁸¹, и стоянка (133) той же эпохи⁸², а также ряд древнейших погребальных памятников в том же Ханларском районе⁸³ и у г.Степанакерта в Нагорном Карабахе (курганы 119 и 125)⁸⁴. Эти памятники свидетельствуют о своеобразии развития древнейшей культуры в Восточном Закавказье. В 1939 г. Северо-Кавказской экспедицией ИИМК АН СССР под (23) руководством А. П. Круглова впервые произведены раскопки поселения III тыс. до н.э. на Северо-Восточном Кавказе. Это поселение на холме у с.Каякент в Дагестане⁸⁵. Таким образом, к началу Великой Отечественной войны почти во всех областях Кавказа были открыты памятники III тыс. до н. а. и даже более раннего времени. На многих из них были добыты ценные источники для характеристики культурно-исторического развития Кавказа на заре бронзового века. Это нашло соответствующее отражение в макете первого тома «Истории СССР», изданном в 1939 г.⁸⁶.

Раскопки Шенгавитского поселения в Армении, с одной стороны, и изучение материалов, добытых в Грузии, - с другой, позволили выделить в Закавказье целый культурно-хронологический пласт, относящийся к эпохе раннего металла. С ним оказались связанными те из памятников, которые были открыты в Закавказье до середины 30-х годов, но не были до этого осмыслены в культурно-историческом отношении (Заглик. Армавир-блур, погребение на Арагаце, Шреш-блур, Кюль-тепе, Кикети, Дидубе и др.). Некоторые изданные материалы этих памятников оказались включеннымй в одну группу с предметами эпохи поздней бронзы и раннего железа (материалы из Норбаязетского района⁸⁷, керамики из Шреш-блура⁸⁸) или римского времени (сосуды из Дидубе)⁸⁹. На эти факты обратил внимание еще В. А. Куфтин⁹⁰. Словом, к началу 40-х годов весь этот разрозненный материал получил свое место в качестве определенного культурно-хронологического и исторического пласта в системе закавказских древностей. Важная заслуга в его систематизации и научной интерпретации принадлежит прежде всего Б. А. Куфтину.

Справедливо считая важнейшей задачей всей кавказской археологии выяснение культур, предшествующих кобанской и синхронной ей закавказской бронзе, Б. А. Куфтин провел большие полевые работы и тщательно изучил местные музейные фонды. Одним из результатов этого явился доклад, прочитанный им в 1940 г. в ИИМК и в том же году опубликованный⁹¹. Он выделил ряд памятников Закавказья, содержащих необычную чернолощеную керамику с «розовой подкладкой», и отнес их к началу металлической эпохи - энеолиту. Однородный для всего Центрального Закавказья слой с такой керамикой Б. А.Куфтнн определил как «культуру нижнего слоя зольных холмов и древнейших циклопических крепостей Закавказья»⁹². Он показал, что элементы этой культуры (24) в виде керамики проникает не только в Западную Грузию, но и в Дагестан⁹³. В 1941 г. издается капитальный труд Б. А.Куфтина “Археологические раскопки в Триалети”, в котором дается исследование не только знаменитых курганов Триалети, но и других разновременных памятников Цалкинского плоскогорья, в том числе относящихся к III тыс. до н. э. Он обосновывает в нем сделанный им уже по существу в докладе вывод о принадлежности последних к одному древнему культурному слою, сохраняющему поразительную однородность на значительной территории Южного Кавказа, от Арарата и до Тбилиси, от Нахичевани и Степанакерта до Триалети и даже далее до Западной Грузии⁹⁴. «На всем этом пространстве,- отмечал далее Б. А. Куфтин, - нижний раннеметаллический пласт выказывает один и тот же основной характер керамики, не столько с территориально-областными, сколько, по-видимому, с функционально-бытовыми, а также и хронологическими вариантам, сходными между собой в удаленных районах»⁹⁵. Принципиально важное значение имело заключение Б. А. Куфтина о том, что на территории куро-аракского двуречья обособляется особая культура зольных холмов с прекрасной художественной керамикой особого стиля, относящаяся к эпохе раннего металла⁹⁶.

После издания «Археологических раскопок в Триалети» Б.А.Куфтин занялся специально изучением памятников Закавказья III тыс. до н.э. и создал первый сводный труд о культуре Южного Кавказа раннеметаллической эпохи⁹⁷. Им был установлен факт высокого подъема культуры в Закавказье в эпоху первого появления металла, аналогичного тем, какие были изучены в Верхней Месопотамии, Сирии и Малой Азии, при значительном в то же время своеобразии и самобытности южнокавказского очага⁹⁸. Он охарактеризовал памятники Закавказья III тыс. до н.э. как представляющие древнейшую земледельческо-скотоводческую культуру края, резко отличную от синхронных культур с расписной керамикой Ближнего Востока. Б.А.Куфтин выделил и охарактеризовал основные типы и орнаментальные мотивы керамики этой культуры, отметив при этом, что «гончарные мастерские Южного Кавказа развили из опыта простой полировки и желобчато-лощеного рисунка вогнуто-рельефные мотивы украшения, совершенно до сих пор не обнаруженные в таком виде, на территории Передней Азии»⁹⁹.

Учитывая, что в рассмотренных им комплексах металл представлен в крайне ограниченном количестве и архаическими формами, Б. А. Куфтин осмыслил данную культуру как энеолитическую. Он назвал ее культурой «куро-аракского энеолита», поскольку все известные ему тогда памятники этой культуры концентрировались в междуречье Куры и Аракса¹⁰⁰. (25) Правда, уже тогда, рассматривая вопрос о границах «куро-аракского энеолита», Б.А.Куфтин прозорливо заметил элементы данной. культуры на Северо-Восточном Кавказе - в Дагестане¹⁰¹. Еще раньше им были сопоставлены с «куро-аракским энеолитом» некоторые находки из Западной Грузии¹⁰². Указывая на неопределенность еще южных границ выделенного им в Закавказье культурного очага эпохи раннего металла, Б. А. Куфтин подчеркивал, что как бы эти границы в дальнейшем не определились, ни в коем случае нельзя ожидать, что он окажется лишь простым отпрыском северомесопотамской цивилизации, поскольку художественный облик открывшейся в куро-аракском двуречье культуры отличается крайне своеобразными чертами, полностью отсутствующими во всех известных памятниках Месопотамии, Сирии и Малой Азии¹⁰³.

Б. А. Куфтин пришел к выводу об определенной связи «куро-аракского энеолита» с малоазийским и всем восточносредиземноморским культурным миром¹⁰⁴. Он наметил также хронологию «куро-аракского энеолита» (не позднее III тыс. до н.э.)¹⁰⁵ и сделал выводы, касающиеся уровня развития хозяйства и социального строя населения Южного Кавказа на заре бронзового века.

В 1945 г. Б.А.Куфтин написал новую работу, посвященную изучению энеолита Внутренней Картли и Юго-Осетии¹⁰⁶. Рассмотрев в ней материалы из Земо-Авчальского района, добытые в 1923-1924 гг., и особенно комплекс керамики, обнаруженный в 1944 г. С. И. Надимашвили в районе г. Цхинвали (б. Сталинир), в местности Згудрис-Гверда, он показал, что куро-аракская культура распространялась до южных склонов Большого Кавказа. Более же существенным было сделанное им заключение о тесной связи и относительной одновременности поздних стадий «куро-аракского энеолита» (Внутренней Картли) с культурой «больших кубанских курганов» типа Новосвободной, Костромской и синхронных им поселений (Долинское)¹⁰⁷. При этом он подчеркивал, что «можно в данном случае говорить не только о взаимодействии разделенных Главным хребтом южных и северных областей центрального Кавказа, но и о некоем общем их древнейшем культурном субстрате, тесно связаннном не только с переднеазиатским югом, но и с севером»¹⁰⁸.

Забегая вперед, отметим, что и в послевоенные годы Б.А.Куфтин продолжал плодотворные исследования по данной проблематике и выпустил (26) ряд важных работ, в которых много страниц уделено изучению культуры Кавказа раннебронзового века¹⁰⁹.

Таким образом, вклад Б.А.Куфтина в дело изучения культурно-исторического развития Кавказа, особенно Закавказья, на заре бронзового века поистине огромен, хотя некоторые из выводов, содержащихся в его работах и касающихся таких существенных вопросов, как хронологизация и ареал культуры, уровень экономического и социального развития ее носителей и др., в настоящее время устарели и потеряли свое значение. Необходимо помнить, что для своего времени они имели исключительно большое значение. Поэтому не будет преувеличением сказать, что работы Б.А.Куфтина представляют собой важный этап в истории изучения археологии Кавказа.

Работы по исследованию памятников древнейших культур Кавказа были прерваны начавшейся Великой Отечественной войной. Сразу же после окончания войны с новой силой развернулись археологические изыскания по всей стране и в частности на Кавказе. В 1945-1946 гг. С. Н. Замятнин и М. 3. Паничкина открыли по склонам Арагаца остатки мастерских эпохи раннего неолита¹¹⁰. Обширные работы были начаты в связи со строительством Мингечаурской ГЭС в Азербайджане. Здесь экспедицией АН АзССР под руководством С. М. Казиева с 1945 до 1949 г. было исследовано огромное количество археологических памятников, в том числе несколько погребений и поселений куро-аракской культуры¹¹¹. Важные материалы получены и на территории Грузии. Организованная в 1945 г. Б. А. Куфтиным экспедиция в Юго-Осетию и Имеретию обследовала поселения Кулбакеби и Згудрис-Гверда в окрестностях г.Цхинвали¹¹², выявленные ранее С. И. Надимашвили. Эти памятники Б.А.Куфтин посетил и в 1949 г., а в 1950 г. здесь произвел разведки В.П. Любин¹¹³. Тогда же экспедицией АН ГрузССР у г.Цхинвали раскопано многослойное поселение Нацар-гора¹¹⁴. В 1947 г. Б.А.Куфтин в с.Гуниа Цалкинского района раскопал несколько погребений и часть поселения куро-аракской культуры¹¹⁵. (27) В те же годы слои раннебронзового века выявлены в ряде древних и средневековых городов-крепостей Закавказья, в частности в Гарни и Двине (Армения)¹¹⁶, Дманиси (Грузия)¹¹⁷ и др.

Особо следует подчеркнуть открытие памятников куро-аракской культуры к югу и западу от Закавказья. Гечь идет об исследовании поселения Караз близ Эрзурума в Восточной Анатолии (Турция), начатом еще в годы второй мировой войны¹¹⁸. Важное значение имели раскопки многослойного поселения Геой-тепе у оз. Урмия в Иранском Азербайджане, проведенные в 1948 г. английской экспедицией Т. Бартона-Брауна¹¹⁹. На этом памятнике впервые на смежной с Южным Кавказом территории Ирана был открыт мощный слой (К) куро-аракской культуры. Таким образом, стало очевидным, что данная культура была распространена и южнее бассейна Аракса.

Систематические исследования развернулись в послевоенные годы и на Северном Кавказе. Наиболее ценные материалы были получены экспедициями Е.И.Крупнова. Отметим раскопанные в 1947-1948 гг. курганы у селений Старый Лескен, Старый Урух и Верхний Акбаш Кабардино- Балкарской ACCР, содержавшие комплексы майкопской культуры¹²⁰. В эти же годы и позже (в 1952, 1955-1956 гг.) важные материалы, характеризующие культуру древнейшего населения Северо-Западного Прикаспия, были добыты Е.И.Крупновым в некоторых степных районах Ставрополыцины и Северного Дагестана¹²¹. В Предкавказье в 1950 г. Т. М. Минаева исследует развеянную стоянку Ястак-Худук, содержавшую главным образом материалы неолитической эпохи¹²². В 1948-1954 гг. В.И.Марковиным была обследована впервые в Дагестане неолитическая стоянка Тарнапр у г. Махачкала¹²³. В эти годы появился ряд работ обобщающего характера применительно не только к отдельным областям изучаемой территории, но и всего Кавказа. Мы имеем в виду некоторые работы Б. А. Куфтина, краткий очерк по археологии Кабарды, составленный Е. И. Крупновым¹²⁴, и главным (28) образом опубликованный в 1949 г. курс лекций по археологии Закавказья Б. Б. Пиотровского¹²⁵ и широко известный ныне труд А. А. Иессена «О хронологии «больших кубанских курганов»»¹²⁶.

В своем курсе лекций Б. Б. Пиотровский дал очерк истории археологического изучения Закавказья и систематизировал все известные к тому времени материалы, в частности по неолиту и последующей эпохе Кавказа¹²⁷. Им были сделаны важные выводы и интересные предположения, касающиеся характера культуры III тыс. до н.э. Закавказья, ее соотношения с цивилизацией Передней Азии, осмысления отдельных групп памятников Южного Кавказа того времени, развития экономики, в особенности скотоводства в Закавказье на заре эпохи металла, и т.д. Исходя из уровня знаний по археологии Закавказья тех лет, Б. Б. Пиотровский осмыслил памятники куро-аракской культуры как относящиеся к медному веку. Несмотря на то, что некоторые выводы не подтверждаются новыми данными, в целом же следует признать большое знакение этой работы Б. Б. Пиотровского в изучении археологии Закавказья. Отметим здесь, что Б.Б.Пиотровский и в дальнейшем продолжал изучать культуру и хозяйство древнейшего населения Закавказья¹²⁸.

Перейдем теперь к оценке труда А. А. Иессена «К хронологии «больших кубанских курганов»», опубликованного в 1950 г. Выход в свет этой работы, в которой были впервые систематизированы и изучены под определенным углом зрения (с целью установления хронологии и периодизации) все известные к тому времени памятники майкопской культуры, положил, собственно, конец спорам и путанице с датировкой «больших кубанских курганов» и определил убедительно их хронологическое положение в ряду памятников бронзового века Северного Кавказа¹²⁹. (29) Судя по фундированное рассматриваемого труда, несомненно, что А. А. Иессен готовил его специально и в течение продолжительного времени¹³⁰. Ускорить же выполнение этой работы побудило его, на наш взгляд, появление в 1948 г. статьи М. И. Артамонова, посвященной Третьему Разменному кургану¹³¹, т. е. одному из раскопанных в 1897 г. Н.И.Веселовским курганов у ст. Костромской¹³². М. И. Артамонов проанализировал древнейшее погребение этого кургана с характерным в целом для майкопской культуры инвентарем. При этом, взяв за основу один глиняный сосуд с расписным изображением оленя и грифона, необоснованно связываемый с этим погребением, он пришел к ошибочному выводу о том, что «Разменный курган ...невозможно относить глубже VII, может быть, VIII столетия до н.э.»¹³³. Общий же вывод его сводился к тому, что поскольку Разменный курган связан в культурном отношении с Майкопским курганом, то тот и другой (а также остальные «большие кубанские курганы») относятся к предскифской эпохе на Северном Кавказе, которую, по его мнению, вполне уместно было бы назвать «киммерийской»¹³⁴.

Осталось бы совершенно непонятным, если бы в данном обзоре мы обошли молчанием сделанную еще накануне войны Б. Е. Деген-Ковалевским попытку пересмотреть хронологию Майкопского кургана и связанных с ним других памятников Прикубанья именно в том плане, в каком это сделал позже М. И. Артамонов. Уже само название рукописи «Майкоп и скифы»¹³⁵ говорит о том, что автор считал памятники майкопской культуры относящимися к скифскому или предскифскому времени. Б. Е. Деген-Ковалевский успел опубликовать только краткие тезисы доклада¹³⁶. В нем он рассматривал «большие кубанские курганы» как заключительный этап северокавказского энеолита, подводящий к грани освоения бронзы и железа, и датировал их рубежом II-I тыс. до н.э.¹³⁷

Надо сказать, что уже тогда это заключение, направленное на пересмотр всей хронологии и периодизации культурно-исторического развития Кавказа в бронзовом веке, было подвергнуто серьезной критике со стороны С. В. Киселева. Приводя ряд фактических и логических соображений, С.В.Киселев указал на несостоятельность вывода Б.Е.Деген-Ковалевского¹³⁸. (30) Но эта справедливая критика показалась М.И.Артамонову неубедительной, и он поставил себе целью в рассмотренной статье подтвердить обоснованность сделанного Б. Е.Деген-Ковалевским заключения о датировке Майкопского кургана и примыкающих к нему памятников Северного Кавказа¹³⁹. Но к чему это привело, мы уже показали. Значение работы А.А.Иессена заключается не только и даже не столько в том, что он, подробно рассмотрев комплекс Третьего Разменного кургана, показал его смешанный характер и убедительно доказал ошибочность точки зрения Б.Е.Деген-Ковалевского и М.И.Артамонова в отношении культурно-хронологической интерпретации памятника.

А.А.Иессен дал первую полную сводку памятников майкопской культуры, расчленив их на две подгруппы: раннюю - майкопскую и позднюю -новосвободненскую. Кроме того, он выделил специально ряд памятников, принадлежность которых к той или иной подгруппе не была тогда ясна. Приведя стратиграфические наблюдения, обстоятельно изучив обнаруженный в памятниках майкопской культуры металлический инвентарь и проделав стилистический анализ тех великолепных ювелирных изделий из Майкопского, Новосвободненского и других памятников, А.А.Иессен убедительно определил культурно-хронологическое место «больших кубанских курганов» и связанных с ними других памятников Северного Кавказа. Он показал, что эти памятники характеризуют ранний этап эпохи металла на Северном Кавказе и относятся ко второй половине III началу II тыс. до н.э. Тем самым был окончательно положен конец спорам, продолжавшимся около 50 лет¹⁴⁰, о культурно-хронологическом месте «больших кубанских курганов».

Бесспорно, что работа А. А. Иессена знаменует собой важный рубеж в истории изучения раннебронзового века Северного Кавказа. Последующее десятилетие - это период бурного накопления новых материалов по древнейшей истории Кавказа, особенно по эпохе ранней бронзы. В 50-е годы внимание исследователей концентрируется на изучении отдельных памятников, выяснении их стратиграфии и хронологического и культурно-исторического соотношения и т. д. Большие по масштабам полевые и исследовательские работы были организованы во всех областях Закавказья и Северного Кавказа. Общий обзор этих работ мы начинаем с территории Азербайджана, в частности с поселения Кюль-тепе у г.Нахичевани.

Раскопки многослойного поселения Кюль-тепе I были начаты О.А.Абибуллаевым в 1953 г. Это выдающийся памятник археологии Кавказа. Мощность слоев, относящихся к изучаемой эпохе, составляла здесь более 15 м. Фактом первостепенной научной важности явилось то (31) обстоятельство, что здесь впервые в Закавказье под слоем куро-аракской культуры были открыты более древпие культурные напластования с характерным для раннеземледельческих поселений инвентарем. Этот факт «засверкал», когда в Закавказье начались одно за другим открытия новых памятников более ранней, чем куро-аракская, оседлоземледельческой культуры. Можно без преувеличения сказать, что именно раскопки Кюль-тепе I положили начало изучению древнейшей земледельческо-скотоводческой культуры Кавказа, относящейся к V-IV тыс. до н.э. Открытие же последней - это новая и яркая страница в изучении древнейшей истории Кавказа, не только значительно углубившая и расширившая наши представления о культуре Закавказья на заре бронзового века, но и изменившая существовавшую периодизацию культурно-исторического развития Южного Кавказа. Поэтому значение данного памятника трудно переоценить. Ему посвящена довольно обширная литература¹⁴¹, в том числе специальная монография О. А. Абибуллаева¹⁴².

Раскопки Нахичеванского Кюль-тепе были осуществлены специальным отрядом Азербайджанской экспедиции ИА АН СССР и Института истории АН АзССР, которой многие годы руководил А.А.Иессен. В плане нашего исследования большой интерес представляет и раскопанный А. А. Иессеном курган (3) в урочище Уч-тепе в Мильской степи, относящийся к III тыс. до н.э. и по ряду признаков связываемый с большими курганами майкопской культуры¹⁴³.

Огромное значение имели также результаты разведочных изысканий этой экспедиции, проведенные в Мильско-Карабахской степи. Они привели к открытию на Южном Кавказе не только памятников раннебронзового века, но и ряда древнейших оседлоземледельческих поселений, предшествующих куро-аракской культуре. Заслуга в их описании и культурно-хронологической интерпретации принадлежит А.А.Иессену¹⁴⁴. Он сблизил эти памятники с древнейшим слоем Нахичеванского Кюль-тепе и сделал вывод о том, что еще до куро-аракской культуры (32) здесь существовала оседлая культура. Новейшими исследованиями в Мильско-Карабахской и Муганской степях выявлена значительная группа памятников как III тыс. до н.э., так и более ранней оседлоземледельческой культуры. Именно тогда А.А.Иессен вслед за И. Р.Селимхановым¹⁴⁵, К.X.Кушнаревой и Т.Н.Чубинишвили, рассмотревшими специально вопрос об уровне развития Закавказья в III тыс. до н.э., особо подчеркнул, что «сейчас не остается никаких оснований относить куро-аракскую культуру к энеолиту..., мы имеем все основания для отнесения к энеолиту культуры Кюль-тепе I, тогда как куро-аракская культура характеризуется уже вполне развитой металлургией, производством специфических изделий из медно-мышьяковых сплавов, т.е. из медно-мышьяковистой бронзы»¹⁴⁷. Датировав их IV тыс. до н. э., он показал и связь этих памятников с Ираном¹⁴⁸. Период 50-х - начала 70-х годов характеризуется выявлением и изучением значительного круга памятников эпохи энеолита и ранней бронзы в различных районах Азербайджана. Укажем, в частности, что куро- аракские памятники исследованы в Кахском районе¹⁴⁹, Кабале¹⁵⁰, Хачбулаке¹⁵¹, Шемахе¹⁵² и в зоне Хачмаса-Девечи¹⁵³, в Карягинском районе¹⁵⁴ и у г.Нахичевани (Кюль-тепе II)¹⁵⁵, в Астаринском районе¹⁵⁶ (33) и Кобустане¹⁵⁷, а также в ряде пунктов Западного Азербайджана. Среди последних наиболее известен Бабадервиш, или Акстрафачайское поселение, состоящее из трех холмов, на одном из которых зафиксирован и более ранний слой. Раскопки его в течение нескольких полевых сезонов, начиная с 1958 г., провел И. Г.Нариманов. Поселению Бабадервиш посвящена серия работ¹⁵⁸, включая диссертационное исследование¹⁵⁹.

Принципиально важные результаты были достигнуты в Азербайджане благодаря открытию в 60-х годах в ее западных районах целой группы раннеземледельческих поселений V-IV тыс. до н.э. Исследование их связано прежде всего с именем И.Г.Нариманова. Им были обследованы все известные на территории Западного Азербайджана древнейшие оседлоземледельческие поселения, в частности Бабадервиш (холм 1), Шому-тене, Тойре-тепе, Иланлы-тепе и другие¹⁶⁰. Им же были сделаны (34) первые обобщения по этим памятникам. Важнейшим из них является выделение древнейшей раннеземледельческой культуры Закавказья, которую он назвал шомутепинской¹⁶¹. Под его же руководством обследованы раннеземледельческие памятники и в других районах Азербайджана: в Муганн и Мильско-Карабахской степи¹⁶². И.Г.Нариманов продолжает изучение раннеземледельческих культур Азербайджана¹⁶³.

Важные материалы были накоплены за эти годы в Армении и Грузии. Мы вынуждены будем нарушить определенную последовательность в изложении и указать прежде всего на открытие там памятников раннеземледельческой культуры, аналогичных исследованным в Азербайджане. Их выявление и изучение - новая и важная страница в исследовании археологии Закавказья и древнейшей истории всего Кавказа. Если сначала, после раскопок нижнего слоя Кюль-тепе I у Нахичевани и открытия группы раннеземледельческих памятников в Милэткой степи, казалось, что представленная ими культура распространена только на юге Закавказья, то исследованиями в 60-х годах в Азербайджане, Армении и Грузии выяснилась совершенно иная картина. В результате исследований оказалось, что в эпоху, предшествовавшую куро-аракской культуре, не только на юге, но в центральной части и на севере Закавказья развивалась в V-IV тыс. до н.э. оседлая культура раннеземледельческого типа. Более того, эта культура, как было установлено, проникла на Северо-Восточный Кавказ, в Дагестан.

В этой связи большое значение имели работы, осуществленные экспедицией Тбилисского университета и Государственного музея истории Грузии под руководством О. М. Джапаридзе и А. И. Джавахишвили в 1965-1969 гг. в Марнеульском районе Грузии. Здесь у с.Шулавери в 1964 г. было открыто поселение V тыс. до н.э., а в 1965 г. начаты его раскопки. В 1967 г. эта экспедиция приступила к исследованию находящегося (35)рядом другого аналогичного поселения - Имирис-гора¹⁶⁴. Эти памятники мало чем отличаются от исследованных И. Г.Наримановым поселений в соседнем Казахском районе АзССР. Новые материалы по раннеземледельческой культуре Закавказья в то же время были получены в районах Южной Грузии экспедицией Института истории, археологии и этнографии АН ГрузССР, руководимой Т.Н.Чубинишвили. В 1965 г. были обследованы поселения на р. Дебеда-чай (Геой-тепе), в бассейне Бануш-чай (Цопи) и в ущелье Алгети (Абелиа) и др.¹⁶⁵ Геой-тепе, Абелиа и Амиранис-гора наряду с куро- аракским содержали и слой, относящийся к V-IV тыс. до н э. Наиболее широко исследовано с 1966 г. поселение Арухло в Болнисском районе¹⁶⁶. В начале 70-х годов остатки энеолитического поселения были открыты также в г. Тбилиси, на проспекте Важы Пшавелы¹⁶⁷. Особо следует отметить раскопанное (с 1956 г.) Г.Ф.Гобеджишвили многослойное поселение Тетри-Цкаро, на котором зафиксирован как будто и докуро-аракский слой (нижний горизонт)¹⁶⁸. К сожалению, материалы этого интересного памятника не изданы.

Ценные результаты получены при исследовании древнейших оседло-земледельческих памятников в Армении, на Араратской равнине. Среди них: Агджкала, Цахкунк, Келанлу, Хатунарх и др.¹⁶⁹ Наибольшей известностью пользуется поселение Техут близ Эчмиадзина, раскопки которого (36) были начаты в 1965 г. А.А.Мартиросяном и Р.М.Торосяном¹⁷⁰. Важно что здесь наряду с характерным для раннеземледельческих поселений инвентарем обнаружены металлические предметы. Интересные материалы содержит, видимо, нижний слой поселения Шенгавит¹⁷².

Таким образом, работами 60-х годов в Закавказье выявлен большой культурно-хронологический пласт, характеризующий развитие здесь еще в V-IV тыс. до н.э. ранних форм земледелия и скотоводства и основанной на производящем хозяйстве оседлой культуры раннеземледельческого типа. В настоящее время известно более 50 памятников этой культуры в Закавказье, некоторые из них (Шулаверское и Имирис-гора в Грузии173, Техут в Армении174) получили освещение в монографиях. Их открытие относится к наиболее крупным достижениям в изучении кавказской археологии минувшего десятилетия. Крайне интересно и важно то, что близкий в культурно-хронологическом отношении памятник, содержащий образцы древнейшей расписной керамики, выявлен и в северной части Кавказа. Речь идет о поселении Гинчи в горном Дагестане, раскопанном в середине 60-х годов М.Г.Гаджиевым175. И здесь ранний слой оказался перекрыт слоем с материалами III тыс. до н.э., как в ряде памятников Закавказья. Следует отметить, что в литературе сделаны первые попытки культурно-исторического осмысления древнейших раннеземледельческих памятников Закавказья и Северо-Восточного Кавказа, их периодизации и локализации176. При этом использована и небольшая серия радиокарбонных дат, полученных для ряда памятников Азербайджана и Грузии. Все исследователи, особенно О.М.Джапаридзе, А.И.Джавахишвили, К.X.Кушнарева и Т.Н.Чубинишвили, попытались также наметить связи раннеземледельческой культуры Закавказья с куро-аракской культурой и в свете этого решить вопрос о происхождении последней.

Но изучение памятников древней истории и культуры в Грузии, Армении, Северо-Восточное Кавказе и Азербайджане не ограничилось иследованием лишь раннеземледельческих поселений V-IV тыс. до н.э. Напротив, в 50—60-е годы здесь повсеместно были проведены широкие (37) работы по изучению куро-аракской культуры и опубликована литература, включающая обобщающие сводки по отдельным памятникам и целым регионам. Начнем их обзор с юга, с территории Армении. Уже отмечалось, что в 1958 г. С.А.Сардарян возобновил раскопки Шенгавитского поселения в г.Ереване, продолжавшиеся десять лет. Были вскрыты интересные хозяйственно-бытовые комплексы, раскопаны погребения и добыт большой и разнообразный вещественный материал. К глубокому сожалению, в сводном труде С.А.Сардаряна178 эти новые материалы почти не опубликованы179.

Особого внимания заслуживает деятельность Э.В.Ханзадян, которая в течение многих лет упорно и целеустремленно исследовала памятники куро-аракской культуры в разных районах Армении. Ею исследован слой эпохи ранней бронзы в Гарни180. В 1960-1962 гг. Э.В.Ханзадян провела раскопки Эларского могильника. В эти же годы она исследует поселения куро-аракской культуры в районе Кировакана181, близ Армавира (Мохра-блур, или Кюль-тапа), а в настоящее время около Арташата (поселение Джраовит)182. С 1965 г. Э.В.Ханзадян руководит раскопками поселения Мецамор в Эчмиадзинском районе, нижний двухметровый слой которого относится к куро-аракской культуре183. Ее деятельность не ограничилась полевыми исследованиями. Она опубликовала ряд интересных работ, касающихся, например, металлургии раннебронзовой эпохи Армении184 и других вопросов185. Но особо следует выделить ее монографический труд, посвященный культуре Армянского нагорья в III тыс. до н.э.186. В нем обобщены материалы из памятников куро- аракской культуры в Армении и сделаны ценные выводы, в частности, о локальных особенностях развития этой культуры в различных районах Армянского нагорья (38) Из других памятников ранней бронзы, исследованных в Армении, следует отметить многослойное поселение и могильник в Лчашене (раскапывались с 1961 г. А. О.Мнацаканяном)187, поселение III тыс. до н.э. у с.Арич Артикского района (обследовано в 1966 г. Т.Хачатряном)188, а также открытые С.А.Есаяном в Северо-Восточной Армении циклопические крепости (Шаглана II и III) и поселение Джагацатех189. В 1970-1972 гг. на поселении Кюль-тапа (Мохра-блур) близ Эчмиадзина открыто интересное культовое сооружение куро-аракской культуры190. Случайные находки, относящиеся к данной эпохе, обнаружены в других районах Армении191. Среди последних громадный интерес представляет первый на Кавказе клад бронзовых орудий III тыс. до н.э., открытый в 1967 г. в районе г.Еревана192. В 60-х годах вышли в свет работы, в которых опубликованы материалы III тыс. до н.э. и рассмотрены некоторые общие и частные вопросы развития культуры Армении в эпоху ранней бронзы¹⁹³. Среди них мы должны особо выделить ряд трудов А.А.Мартиросяна¹⁹⁴, особенно его капитальное исследование «Армения в эпоху бронзы и раннего железа»195.

(39) К числу ценных исследований следует отнести работы А.Ц.Геворкяна, посвященные изучению меднорудных месторождений и древнейшей металлургии в Армении196, и С.К.Межлумян - о палеофауне Армении в эпоху бронзы, в которой проанализирован остеологический материал из памятников куро-аракской культуры и сделаны ценные выводы, касающиеся развития скотоводства на Кавказе в III тыс. до н.э. Исключительно большие результаты по изучению куро-аракской культуры были получены и в Грузии, но прежде укажем на открытие здесь в эти годы памятников неолита. Так, в Западной Грузии Л.Д.Небиеридзе обследовала группу таких памятников (Анасеули I и II, Хуцубани, Гурианта, Мамати и др.)198. Интересные результаты получены ею и при исследовании многослойного навеса (неолит, энеолит, ранняя бронза) у с.Дарквети Чиатурского района199. Важное значение имеют материалы из пещерной стоянки Самеле-клде и Имеретии200. Начато исследование неолитического селища в с.Чхортоли Гальского района201. Впервые местонахождение неолита зафиксировано в восточной части Грузии - в Кахетии202. Что же касается куро-аракской культуры, то здесь обследована группа замечательных памятников. В Шида Картли (Северная Грузия), на небольшой территории (120X5 км), вдоль среднего течения р.Куры зафиксировано 13 поселений203. К ним относятся Цихиагора-Гудабертка близ Гори, раскапывавшееся с 1956 г. С. И. Надимашвили204, и (40) полностью исследованные селища Хизанаант-гора205 и Квацхелеби в Урбниси. Блестяще проведенные в 1954-1964 гг. А.И.Джавахишвили и Л.И.Глонти раскопки последнего позволили сделать важные стратиграфические наблюдения и установить соотношение культурных слоев этого памятника и Хизанаант-гора и, таким образом, проследить генезис представленной ими культуры. Результаты раскопок Квацхелеби в 1954-1961 гг. опубликованы²⁰⁶ и уже подготовлено монографическое исследование об этом памятнике207, так же как и о Хизанаант-гора²⁰⁸. Кроме поселений здесь открыты и могильники²⁰⁹. Серия погребальных комплексов открыта также в Квацхелеби и Цихиагора-Гудабертка. Значение упомянутых памятников заключается в том, что на их основании удается четко выделить в этой области Грузии локальный вариант куро-аракской культуры.

Важные работы проведены и в Южной Грузии. Здесь Н.Чубинишвили с 1958 г. исследовал поселение и могильник под названием Амиранис-гора. Они входят в другую локальную группу памятников куро-аракской культуры. Материалы из этих памятников введены уже в научный оборот²¹⁰. Отметим здесь же, что Т.Н.Чубинишвили много трудится над изучением древнейшей истории и культуры Грузии и является автором ряда работ по куро-аракской культуре²¹¹. В частности, (41) недавно им издана работа, посвященная культуре Южной Грузии V-III тысячелетий до н.э. и проблеме происхождения Куро-аракской культуры²¹². В этой работе дано описание почти всех известных памятников куро-аракской культуры, выделяется группа ранних комплексов этой культуры и делается попытка решить вопрос о путях ее становления. Следует отметить, что в 1961 г. Г.Г.Пхакадзе возобновила (после Б. Г. Пчелиной в 1920 г. и Б.А.Куфтина в 1947 г.) раскопки Кикетского могильника, в процессе которых удалось сделать ценные стратиграфические наблюдения213. В различных районах Грузии были выявлены новые памятники ранней бронзы. Так, поселения куро-аракской культуры были открыты с 1961 г. на территории г.Тбилиси214; могильник и поселение III тыс. до н.э. зафиксированы у селений Шулавери и Имири в Марнеульском районе215; в 1964 г. расчищен слой с керамикой куро-аракского типа в пещере Максанит на правобережье Ингури216. Проведены раскопки могильника у с.Самшвилде217, сделаны случайные находки бронзовых орудий изучаемой эпохи.

С точки зрения разрабатываемой темы важны результаты раскопок в многослойных пещерах Самерцхле-клде (Ласточкина пещера) и Самеле-клде (пещера Лисиц) в Квирильском ущелье (Западная Грузия), проведенных с 1961 г. Д.Тушабрамишвили218. Верхние слои этих пещер, так же как и пещер Дзудзуана в ущелье р.Никриси, Котиас-клде в с.Свери и Тонис-клде в ущелье р.Черулы, содержат материалы эпохи энеолита и ранней бронзы219. В них встречается материал, перекликающийся с северокавказским, с одной стороны, и имеющий аналоги в куро- аракской культуре - с другой. Значительно больший интерес представляют результаты исследований, осуществленных в 60-х годах в Восточной Грузии. Здесь, в бассейне (42) Иори и Алазани, впервые выявлены бытовые и погребальные памятники куро-аракской культуры: поселения Илто, Сиоми, Греми, Лапанкури и Некреси220. Наиболее широко изучено поселение Илто (в 1965-1966 гг.). Весь собранный в Кахетии материал по ранней бронзе обобщенШ.Ш.Дедабришвили221. Памятники Иоро-Алазанского бассейна содержат ценные данные, указывающие на связи культур раннебронзового века Закавказья и Северного Кавказа²²². Широкие полевые исследования сопровождались плодотворной публикацией вновь добытых материалов и их синтезом. В этой связи нельзя не отметить труд Я.А.Киквидзе об орошении в древней Грузии223 и обобщающее исследование Ц.Н.Абесадзе о металле куро-аракской культуры224. К числу крупных исследований следует отнести работы О.М.Джапаридзе - неутомимого исследователя древнейшей истории и культуры Грузии и Закавказья. Сконцентрировав внимание на изучении начального этапа развития металлургии в Грузии225, он затем исследует все стороны хозяйства, культуры и быта населения Грузии III тыс. до н.э. и создает свой капитальный труд, посвященный истории грузинских племен в эпоху ранней бронзы226. В основу его монографии были положены сачхерские комплексы и поселение Кулбакеби. Он дал сводку всего наличного материала по ранней бронзе, происходящего из Сачхере, - одного из древнейших центров металлопроизводства на Кавказе. Заслуживает внимания сделанная им попытка периодизации и хронологизации куро-аракской культуры, равно как и ее этнической интерпретации. Укажем здесь, что в 1961 г. была опубликована наша монография, в которой обобщены все известные к тому времени памятники III тыс. до н.э. Северо-Восточного Кавказа²²⁷. Там рассмотрены, кроме Каякентского поселения, открытые в 50-х годах Великентское228, Мамайкутанское229 (43) Гильярское²³⁰, Махачкалинское231 и частично Мекегинское²³² поселения куро-аракской культуры в Дагестане. В настоящее время памятников этой культуры стало известно там значительно больше. К числу исследованных объектов относятся Шаракунское и Мамрашское поселения в равнинной части края; Чиркейское, Гинчинское (верхний слой) и Галгалатлинское поселение (также и могильник Галгалатль), раскопанные М.Г.Гаджиевым233; поселение Чинна (раскопки Д. М. Атаева)234. К этим памятникам примыкают в известной степени и раскопанные в 50-60 годах Карабудахкентский (2)²³⁵, Мугинский236, Гонобский237 и Гинчинский238 могильники и Сигитминское239, Верхнегунибское240, Гапшиминское241 и Чиркейское242 поселения. В эти же годы в Дагестане открыт ряд неолитических памятников243.

Нами были опубликованы данные, полученные при раскопках Лугового поселения в 1952, 1955-1957 гг.244, и определено место этого комплекса среди памятников III тыс. до н.э. на Кавказе. Впервые исследованный памятник органически сочетал в себе элементы как куро-аракской, так и майкопской культур. Это позволило поставить в широком аспекте проблему связей и взаимовлияний культур раннебронзового века Закавказья и Северного Кавказа.

К настоящему времени на территории Чечено-Ингушетии Северокавказской экспедицией, многие годы руководимой Е.И.Крупновым, исследована большая группа памятников эпохи ранней бронзы. Раскопаны (44) Бамутский курганный могильник245 и Серженьюртовские поселения I и II246. Кроме того, ряд памятников раннебронзового века открыт и в других районах Чечено-Ингушетии. К ним относятся подкурганные погребения у ст.Мекенской на Тереке247 и у с.Бачи-Юрт248, а также ряд поселений249. Отметим еще, что в 1959 г. В. П. Любин открыл единственный пока на территории Северной Осетии комплекс, связанный с куро-аракской культурой. Это - материалы из пещеры Шау-Легет250.

В 1961 г. в нашей работе о древнейшей культуре Северо-Восточного Кавказа было высказано предположение о том, не является ли рассмотренная энеолитическая культура Кавказа  подосновой кавказского этнического субстрата и не отражает ли она культуру населения, связанного с так называемой кавказско-иберийской языковой семьей252. Уместно именно здесь отметить большую заслугу Е.И.Крупнова в подробной разработке (с привлечением данных археологии, антропологии, этнографии и языкознания) важнейшей проблемы древнейшей кавказской этнической общности. Его выводы базировались на анализе памятников Кавказа III тыс. до н.э., в основном куро-аракской культуры253.(45)

Вообще надо сказать, что одной из примечательных особенностей в изучении древнейшей истории и культуры Кавказа в 60-х годах является стремление исследователей к этнической интерпретации носителей культур рассматриваемой эпохи. Это прежде всего работы Г.А.Меликишвили254 и И.М.Дьяконова, сделавшего попытку создания этноязыковой карты Кавказа в III тыс. до н.э.255, а также труды ряда лингвистов-кавказоведов256. Некоторые из них постулируют весьма спорное положение о проникновении индоевропейцев в Малую Азию через Кавказ.

В 60-е годы был выполнен ряд серьезных исследований по антропологии Кавказа, в которых изучен и соответствующий материал из погребений куро-аракской культуры257. Прежде чем перейти к изучению майкопской культуры в эти годы, нельзя не отметить работы, проведенные в Восточной Анатолии, т.е. на территории, входящей в ареал куро-аракской культуры. Здесь в 1956-1957 гг. Ч.А.Барней обследовал районы Сивас, Малатии, Элязига, Муша, Бнтлиса, Вана и частично Игдырскую равнину и зафиксировал более 150 селищ энеолита, ранней бронзы и железа258. Им выяснено, что керамика куро-аракского типа распространена там на обширном протяжении высокогорной зоны259. Но некоторые его выводы и предположения, в частности относительно ареала и района формирования куро-аракской культуры, не выглядели сколько-нибудь убедительно260. (46) Интересные результаты получены при раскопках поселения Пулур261. В настоящее время Пулур и Караз - два наиболее исследованных памятника куро-аракской культуры в Восточной Анатолии262.

Бесспорный интерес представляют также раскопки поселения Яник-тепе в районе Тавриза в Иранском Азербайджане, проведенные в конце 50-х - начале 60-х годов Ч.А.Барнеем263. В 1971 г. издана книга Ч.Барнея в соавторстве с Д. М.Ланг, посвященная характеристике культурно-исторического развития обширной горной области от верховьев Евфрата до Кавказского хребта и оз.Урмия начиная с каменного века и до средневековья264. В соответствующих разделах ее рассмотрены древнейшие раннеземледельческие памятники Закавказья (глава II) и куро-аракская культура, которую авторы предлагают именовать «ранняя закавказская и восточноанатолийская культура»265 (глава III). В последней кратко охарактеризовавши ряд памятников эпохи ранней бронзы Северного Кавказа (Майкопский и Новосвободненские курганы, Долинское поселение)266. По существу, никаких принципиально новых выводов в этой работе не содержится. Авторы следуют в решении основных вопросов за советскими исследователями. Так, они придерживаются трехчленной периодизации куро-аракской культуры. Ч.Барней и Д.М.Ланг полагают, что носителями этой культуры были хурриты, обитавшие в Грузии и Восточной Анатолии267. Вслед за другими авторами они считают, что индоевропейцы в лице хеттов прошли в Анатолию через Кавказ268. Несмотря на спорные положения и ряд фактических ошибок (например, по мнению авторов, Закавказье богато оловом; Тойре-тепе и Шулавери являются памятниками докерамического неолита и др.), эта книга полезна.

В прямой связи с куро-аракской культурой находится проблема культуры кирбет-керакской керамики. Памятники, содержащие так называемую кирбет-керакскую керамику, открыты сейчас во многих пунктах Сирии и Палестины. Эта керамика, безусловно, генетически связана с (47) куро-аракской. Ее появление и распространение в Восточном Средиземноморье поэтому рассматривается как результат проникновения куро-аракской культуры в районы Ближнего Востока. Поскольку данная тема выходит за рамки нашего исследования, мы воздерживаемся от обзора изучения памятников Кирбет-Керака, ограничившись тем, что было уже сказано, и указанием на недавно вышедшие труды Д.Мелларта269 и особенно Я.Б.Хеннеси270, в которых обобщены все данные по кирбет-керакской культуре и приведена полная библиография.

Вернемся, однако, на Кавказ и посмотрим, какие работы по изучению древнейшей культуры были проведены в Предкавказье в 50-60-е годы. Укажем прежде всего на открытие ряда неолитических памятников на Северо-Западном Кавказе. Речь идет об отдельных местонахождениях и Нижне-Шиловской стоянке на черноморском побережье, изученных А.А.Формозовым271, а также Каменномостской пещере в Прикубанье272.

Еще один неолитический памятник в Прикубанье - стоянка в бассейне р.Пшехи в Адыгее - открыт в 1968 г. П.У.Аутлевым273, а другая стоянка той же эпохи открыта В.П.Любиным на Овечке в Карачаево-Черкессии274. В эти годы были исследованы в различных областях Северного Кавказа многочисленные погребальные и, что принципиально важно, бытовые памятники III тыс. до н.э. Не будет преувеличением сказать, что минувшее двадцатилетие - это самый плодотворный этап в изучении раннебронзового века Северного Кавказа. Именно в эти годы за культурой раннего бронзового века Предкавказья утвердилось понятие «майкопская культура» (вместо «раннекубанский этап», или культура «больших кубанских курганов»), II в этом большая заслуга Е.И.Крупнова. Обобщив все известные к середине 50-х годов материалы из Кабардино-Балкарии, относящиеся к этой культуре, он своевременно поставил вопрос о том, что ее «давно уже правильнее следовало бы именовать «майкопской»275. Укажем теперь раскопанные в Предкавказье погребальные памятники. Курганы майкопской культуры у ст.Усть-Джегутинская Ставропольского (48) края исследованы в 1964-1965 гг. A.Л.Нечитайло 276. А в 1966-1968 гг. Я.И.Симакиным было раскопано подкурганное майкопское погребение в г. Пятигорске277.

Исключительный интерес представляет курган с каменной гробницей в г.Нальчике, исследованный в 1968-1969 гг. И.М.Чеченовым278. Это, пожалуй, наиболее богатый курган майкопской культуры, раскопанный после Н.И.Веселовского. Рядом с этим курганом были обнаружены остатки поселения того же времени279. В 1954 г. открыто погребение майкопского типа у г.Докшукино²⁸⁰. Огромный интерес представляют начатые в 1972 г. Кабардино-Балкарским НИИ под руководством И.М.Мизиева исследования курганов в бассейне Чегема и Баксана. Здесь раскопано более 20 майкопских погребений²⁸¹. Таким образом, Бамутский, Усть-Джегутинский и (условно) Чегемско-Баксанскпй могильники являются наиболее крупными погребальными памятниками майкопской культуры, известными в настоящее время. Отметим, наконец, что материалы по ранней бронзе, накопленные в Кабардино-Балкарии до 1972 г., были обобщены в диссертации Р.Ж.Бетрозова²⁸².

Ряд памятников открыт также в Краснодарском крае. Так, на стоянке Скала близ пос.Каменномостского было раскопано необычайное для майкопской культуры погребение в каменном ящике²⁸³. Типичный комплекс бронзовых предметов содержало раскопанное в 1967 г. погребение 2 кургана в с.Красногвардейском²⁸⁴.

В 1961-1963 гг. Ю. С. Крушкол раскопала несколько курганов (49) майкопской культуры у хут. Рассвет Анапского района²⁸⁵, а Н.И.Сокольский открыл у ст.Сенной на Тамани в 1962 г. курганное погребение эпохи ранней бронзы²⁸⁶. Еще в 1949 г. на полуострове Фонтан М.М.Кубланов обнаружил комплекс майкопских глиняных сосудов, вероятно, связанный с разрушенным погребением²⁸⁷. Уместно отметить здесь, что в начале 60-х годов вышла в свет работа Т.Б.Поповой, посвященная публикации дольменов у ст.Новосвободной²⁸⁸.

Весьма существенны результаты исследований поселений майкопской культуры. До самого недавнего времени наши знания о бытовых памятниках этой культуры ограничивались лишь одним Долинским поселением в г.Нальчике. Затем, в середине 50-х годов стал известен еще один памятник - Воронцовская пещера в районе Адлера, исследованная Л.Н.Соловьевым²⁸⁹. Работы экспедиций Государственного Эрмитажа под руководством А. Д.Столяра и Кубанского отряда ИА АН СССР под руководством А. А.Формозова, проведенные в 1957-1964 гг., открыли новую страницу в истории изучения эпохи раннего металла Северного Кавказа. Благодаря этим работам в Прикубанье, в бассейнах Фарса и главным образом р.Белой изучено более десяти майкопских поселений²⁹⁰. Среди них Скала, Хаджох, Даховская пещера, Ясенова Поляна, Мешоко и др. Изучение этих и некоторых других памятников позволило А.А.Формозову (50) поставить ряд важных вопросов, в том числе о хозяйстве племен Прикубанья в эпоху ранней бронзы²⁹², периодизации майкопских поселений²⁹³, южных связях майкопской культуры²⁹⁴ и др.²⁹⁵ Все эти и многие другие вопросы, связанные с изучением древнейших культур Прикубанья, были рассмотрены им и в специальной монографии²⁹⁶. Обобщив материалы с поселений майкопской культуры, автор показал «двуприродность» этой культуры и выделил ряд последовательных этапов в ее развитии. Он справедливо охарактеризовал ее как единую культуру эпохи раннего металла Северного Кавказа²⁹⁷. Мы не без основания подчеркиваем последнее обстоятельство. Дело в том, что другой исследователь майкопских поселений Прикубанья, А.Д.Столяр, пришел на основании их изучения к противоположному выводу. В ряде упомянутых работ, а также в специальном докладе²⁹⁸ он попытался доказать наличие в Прикубанье (а значит, и на Северном Кавказе. - Р.М.) эпоху раннего металла двух самостоятельных культур. Это весьма ответственный вывод, изменяющий общее представление о культурно-историческом развитии Северного Кавказа на заре бронзового века. Поэтому его следовало всесторонне обосновать, но этого как раз А.Д.Столяр и не сделал. Вызывает недоумение и то обстоятельство, что некоторые авторы отнеслись к данному выводу без какой-либо критики и по существу признали его как доказанный факт²⁹⁹. Поселения майкопской культуры открыты и в других областях Северного Кавказа, например в районе кавказских Минеральных Вод³⁰⁰ (стоянка «Замок» близ Кисловодска, обследованная в 1963-1965 гг (51) А. П. Руничем³⁰¹), поселение на окраине с.Урух в Кабардино-Балкарии, выявленное А.Г.Нечаевой и И.М.Мизиевым в 1968 г.³⁰², и поселение Мысхако у г.Новороссийска (открыто в 1969 г. Н.А.Онайко)³⁰³. Последнее является единственным пока бытовым памятником майкопской культуры, открытым на берегу моря.

Образцы позднемайкопской керамики обнаружены также и в ряде пунктов Северной Осетии, в частности в Ардонском (Кадгерон) и Дигорском (Кураурздон) районах³⁰⁴. Кроме того, в последние годы типичная керамика майкопской культуры выявлена и к северу от основной области ее распространения - в поселении III тыс. до н.э. на Нижнем Дону (г.Константиновен Ростовской обл.)³⁰⁵. Некоторые предметы инвентаря и элементы погребального обряда, характерные для этой культуры, зафиксированы в памятниках кизил-кобинской (Крым) и трипольской (усатовского типа) культур³⁰⁶. Эти данные свидетельствуют об активных связях племен майкопской культуры с населением Северного Причерноморья. В результате изучения керамических комплексов из памятников майкопской культуры удалось установить наличие гончарного круга у населения Северного Кавказа в эпоху ранней бронзы307. Значение этого факта трудно переоценить, поскольку до сих пор нигде в Европе и в Закавказье использование гончарного круга для этого времени не зафиксировано. Важен и другой факт: в нескольких погребениях майкопской культуры обнаружены бронзовые псалии - древнейшие псалии, известные до сих пор. Они позволили, наряду с другими данными, поставить вопрос о времени возникновения коневодства на Кавказе. На позднем этапе майкопской культуры на Северном Кавказе получают распространение повсеместно медные котлы. Таким образом, в свете новейших данных стало возможным говорить о высоком уровне развития культуры Северного Кавказа в эпоху ранней бронзы³⁰⁷. В этой Связи не удивительно, (52) что один из авторитетных советских историков и знатоков древних языков Передней Азии И.М.Дьяконов считает возможным предполагать наличие письменности у племен майкопской культуры³¹⁰.

И, наконец, укажем на работы, осуществленные в эти годы в Абхазии. В 1963-1964 гг. Л.Н. Соловьев и В.В.Бжания провели раскопки на неолитическом селище Кистрикзи. Интересные материалы дало поселение на горе Гуад-Иху близ Сухуми, обследованное в 1952 г. М. М. Трапшем³¹². Самые важные результаты были получены, несомненно, раскопками многослойного поселения в с.Мачара, проведенными в 1964 г. В.В.Бжания³¹³. На материалах этого памятника удается проследить не только особенности местной культуры в изучаемую эпоху и определенные связи ее как с Закавказьем, так и Северным Кавказом, но и установить генезис ее от энеолита до средней бронзы³¹⁴. Нельзя не указать на сводный труд 3.В.Анчабадзе, в котором немало страниц уделено рассмотрению древнейший культуры Абхазии³¹⁵.

Наш историографический обзор мы хотели бы закончить указанием на ряд общих работ, в которых рассмотрены в разной связи вопросы, касающиеся истории и культуры Кавказа изучаемой эпохи. Некоторые из них мы уже отметили. В первую очередь следует назвать работы И.Р.Селимханова и Е.Н.Черных по истории древней металлургии Кавказа. Начав свои работы с изучения путем спектрального анализа бронзовых предметов из древних памятников Азербайджана, И.Р.Селимханов провел широкие химико-аналитические исследования металла из других областей Кавказа, включая и Предкавказье. В результате этих исследований он пришел к выводу, что металлические предметы из памятников куро-аракской культуры не медные, как считалось, а изготовлены из медно-мышьяковистой бронзы, и поэтому эту культуру нельзя называть энеолитической³¹⁶. (53) Следует еще сказать, что И.Р.Селимхановым впервые был поднят и вопрос о никеле в древнейших металлических предметах Кавказа³¹⁷.

Что же касается Е.Н.Черных, то он провел спектральное исследование всего известного металла (за исключением золота и серебра) из памятников III-II тыс. до н.э. Северного Кавказа и сделал ряд важных выводов³¹⁸. После его работ стало совершенно очевидным, что металлические изделия из памятников майкопской культуры не медные, а изготовлены в основном из сплава меди с мышьяком, и что в майкопском металле присутствует группа предметов с высоким содержанием никеля. Один из важнейших его выводов заключается в следующем: на основании геохимических характеристик представляется возможным утверждать, что металлообработка у племен майкопской культуры базировалась на закавказском сырье. Работы И.Р.Селимханова и Е.Н.Черных, так же как и Р.А.Бахтадзе, Т.Н.Двали, Ф.Н.Тавадзе, Т.Н.Сакварелидзе, Ц.Н.Абесадзе³¹⁹ и других упомянутых авторов, значительно продвинули вперед изучение истории древнейшей металлургии Кавказа и всей Восточной Европы.

Обычно интерес исследователей древнейших культур сопредельных территорий к Кавказу определялся главным образом двумя причинами. Во-первых, тем, что Кавказ связывал Переднюю Азию с Юго-Восточной Европой, и, во-вторых,- представлял собой древнейший очаг металлопроизводства Старого Света, обеспечивавший своей продукцией в рассматриваемую эпоху и позже племена Северного Причерноморья и Поволжья. Следует подчеркнуть, что интерес этот значительно усилился в последнее десятилетие в связи с теми открытиями, о которых мы говорили. Иллюстрировать это обстоятельство подробно едва ли здесь необходимо. Остановимся лишь на работах, в которых определенное внимание уделено Кавказу изучаемого времени. Среди них особое место занимают труды В.М.Массона³²⁰. В них (54) сделана попытка определить место Кавказа на общем фоне раннеземледельческого мира Передней Азии, с одной стороны, а с другой, - выделить Кавказ в один из древнейших и самостоятельных очагов развития производящей экономики на территории нашей страны. Из других работ следует отметить посмертно изданный труд С.В.Киселева о бронзовом веке СССР, в котором немало внимания уделено Кавказу³²¹, и особенно исследование Н.Я.Мерперта, посвященное изучению культуры населения степей Восточной Европы в III тыс. до н.э.³²² В нем, в частности, приведена сводка всех погребений ямной культуры, открытых в Предкавказье, и дана их культурно-историческая интерпретация.

Наконец, отметим работы В.А.Фисенко. Хотя они касаются катакомбной культуры, в них значительное место занимает проблема связей племен Кавказа и степей Юго-Восточной Европы в III тыс. до н.э.³²³ К сожалению, недостаточное знание кавказских материалов привело его к ряду ошибочных выводов по вопросам о связях катакомбной культуры с куро-аракской, происхождении катакомбной культуры и т.д.

Такими же ошибочными положениями страдает и монография В.Н.Даниленко. Он вслед за В.А.Фисенко бездоказательно заявляет о большой близости керамики предкавказской катакомбной культуры и куро-аракской и на этом основании делает далеко идущие выводы, вплоть до признания большой вероятности причерноморско-кавказского пути продвижения хеттов в Малую Азию³²⁴. Неубедителен и его вывод о том, что протохеттская линия этнокультурного развития Европы представлена на позднем этапе ранним энеолитом Крыма и майкопской культурой³²⁵. Приведенный обзор позволяет сделать один бесспорный вывод: в настоящее время проблема неолита, энеолита и ранней бронзы Кавказа стала предметом широкого полевого и научного исследования; она приобрела такую актуальность, что к ее изучению оказалось прикованным внимание не только археологов, но и историков, этнографов, антропологов и лингвистов. В изучении этой проблемы достигнуты значительные результаты, на основании которых можно в настоящее время сделать первую попытку воссоздать, хотя бы в виде очерков, общую картину культурно-исторического развития Кавказа в эпоху неолита и главным образом энеолита и ранней бронзы.

----------------------------------------------------------------------------------------------------

1. Р.М.Мунчаев. Древнейшая культура Северо-Восточного Кавказа. МИА, №100, 1961. стр.9-13.

• უძველესი კავკასია