<უკან დაბრუნება

А. Джавахишвили

АРХИТЕКТУРА ПОСЕЛЕНИЙ ЮЖНОГО КАВКАЗА V-III тыс. до н.э.

ИЗДАТЕЛЬСТВО, «МЕЦНИЕРЕБА»

ТБИЛИСИ, 1973

Книга посвящена изучению ранних Этапов развития строительного дела и архитектуры Южного Кавказа, и в частности Грузии. В ней дана попытка исследования и исторической интерпретации материалов по строительному делу, добытых за последние десятилетия в результате археологических раскопок селищ двух культур Южного Кавказа V-III тыс. до н.э. т. н. Шомутепе-Шулаверской и Куро-Араксской культур. Книга содержит большой фактический материал как Южного Кавказа, так и соседних стран Ближнего Востока (Иран, Северная Месопотамия, Малая Азия и др.), сравнительное изучение которых позволяет проследить на протяжении более чем трех тысячелетий сложный процесс становления своеобразных строительно-архитектурных традиций в разных областях Южного Кавказа и проливает дополнительный свет на некоторые стороны социально-экономической и культурной жизни его древнего населения

ВВЕДЕНИЕ

Ранний период истории Кавказа, одного из древнейших очагов культуры Старого Света, ухе более тридцати лет находится в центре внимания исследователей. Интерес к нему все более усиливается, стимулируемый общим ростом исторической науки, в частности - успехами, достигнутыми археологией в области изучения материальной культуры, как отражения закономерностей развития общества В настоящее время раскрытие исторической сущности значительных явлений, характеризующих ранние зтапн культурного прогресса, - одна из важнейших проблем археологии; вопросы становления производящего хозяйства и развития ранних оседло-земледельчеоких-скотоводческих обществ, вообще и в частности - на Кавказе, занимают в ней почетное место. Непосредственно примыкая к Передней Азии и являясь одним из центров этого очага сложения земледельческих культур, Кавказ непосредственно участвовал в процессе становления ее социально-экономического и этнического лица.

Три десятилетия интенсивного накопления и изучения археологического материала создали необходимые научные предпосылки для дальнейшего развертывания работ по исследованию древних культур Кавказа и в особенности его юга. Общеизвестны успехи, достигнутые в этой области; они выражаются в открытии целого ряда древних неолитических, энеолитических, раннебронзовых культур, в разработке отдельных вопросов хронологии, периодизации и т.д., получивших отражение в целом ряде специальных и обобщающих трудов. Одной из наиболее значительных и характерных черт современного этапа данной работы, безусловно является усиленное и сравнительно широкое археологическое изучение поселений. Это значительно расширило возможность более полного, всестороннего охвата важных вопросов социально-экономической и этнической истории Южного Кавказа, постановки и решения проблем широкого плана. В результате, в настоящее время на Южном Кавказе известно около 200 памятников раннебронзовой и около 50 памятников предыдущей культур - селищ и связанных с ними некрополей и других объектов; и, хотя из них исследована самая небольшая часть, мы все же имеем определенное представление о характере поселений означенных эпох. Здесь мы не будем ни перечислять, ни тем более рассматривать труды, в которых в той или иной мере исследованы как отдельные памятники, так и общие вопросы, связанные с изучением поселений; они будут соответствующим образом охарактеризованы и использованы нами в связи с отдельными памятниками или конкретными вопросами. Укажем лишь, что нет почти ни одной работы, касающейся древних культур Южного Кавказа, в которой в той или иной мере не были бы затронуты вопросы домостроения, планировки, архитектуры поселений; однако специальной работы, посвященной этой важной теме, мы фактически не имеем; единственный подобный труд, принадлежащий Л.И.Глонти, к сожалению остается до сих пор не изданным и известен специалистам лишь по его реферату. Между тем по строительному делу и архитектуре раннеземледельческих культур Южного Кавказа уже накоплен хотя и Фрагментарный, но немалый и весьма значительный фактический материал; систематизация и обобщение этого ценного материала и учет того, что ухе сделано специалистами в этой области , могли бы дать нам не только общее представление о развитии этой важной области материальной деятельности общества, но осветили бы многие все еще темные вопросы социально-экономической и культурной истории. Именно это мы и ставили основной целью предлагаемой работы. Приступая к нашей задаче, обметим предварительно, что мы вынуждены будем оперировать материалом, который безусловно недостаточен для удовлетворительного воссоздания полной картины развития строительного дела и архитектуры; однако надеемся, что, собрав весь наличный материал и проанализировав его с учетом и в сопоставлении аналогичных данных переднеазиатских синхронных культур, все же удастся наметить основной путь и вехи их развития. Четкое и окончательное определение очагов зарождения и первичного развития оседлоземледельческих культур на юге Кавказа пока что не представляется возможным. Видимо, этот процесс в отдельных его частях протекал более или менее параллельно, приблизительно одновременно, охватывая в основном VII-V тыс. до н.э.; это получило отражение в определенных своеобразиях, которым характеризуются известные ныне группы памятников. Согласно имеющимся данным, одна такая группа локализуется в Западной Грузии и состоит в основном ив "неолитических селищ" Восточного Причерноморья; другая, пока что условно объединяемая I в т.н. Шомутепе - Шулаверскую культуру, в Центральном Закавказье, на Квемо-Картлийской долине; третья - в Юго-Восточном Закавказье на Нильской и Карабахской степях; четвертая - в Южном Закавказье на Араратской долине. Известно несколько поселений, территориально обособленных от перечисленных групп; это - Самеле-клде в Земо-Имерети, т.е. на западной окраине исторической Шида Картли, Амиранис гора в Месхети и, наконец, Гинчи, в Дагестане, около которых в дальнейшем, вероятно, будут найдены другие аналогичные памятники. Исследование вышеуказанных памятников только началось и, естественно, мы все еще мало знаем о них. Несравненно полнее изучены поселения эпохи ранней бронзы - т.н. Куро-аракской культуры, хотя и здесь многие вопросы остаются спорными и открытыми; к таковым относятся, например, преемственность халколитической и раннебронзовой культур, отнесение некоторых памятников к одной из них по некоторым формальным признакам керамика с органическими примесями в глиняном тесте и ряд других, объяснение специфики определенных групп памятников хронологической разностью или локальностью и др. Здесь, даже в общем плане, мы пока не будем рассматривать вопросы смены культур, хронологических и иных соотношений отдельных памятников и их групп, отражающих почти все, в той или иной мере уже выявленные на Южном Кавказе ступени развития оседлоземледельческих культур, от мезолита - эпохи зарождения производящего хозяйства, с соответствующей общественной организацией, до ранней бронзы - эпохи зрелости патриархального родового общества; к ним мы вернемся после ознакомления с фактическими данными о поселениях ранней поры, без чего суждение о них не было бы достаточно аргументировано. Поэтому, хотя в изложении фактического материала мы будем придерживаться принятой последовательности памятников, это не значит, будто тем самым устанавливается их незыблемый ряд, или дается окончательная периодизация. При первой же попытке обобщения данных о мезолите и неолите Южного Кавказа мы сталкиваемся с последствиями их крайне слабой изученности. Если мезолитические пещерные и открытые стоянки засвидетельствованы как в Западном, так и в Восточном Закавказье, то неолитические селища обнаружены лишь в Западном Закавказье, в восточной же его части известны лишь случайные находки единичных предметов, относимых к неолитической культуре; причем недавно в справедливости подобного их определения было высказано сомнение, из чего делается вывод, что для развития неолитической культуры в Западном Закавказье были более благоприятные условия экологическая обстановка - мягкий, субтропический климат, плодородная почва, широкая сеть рек, близость моря, леса и т.д., и экономические, социальные и культурные предпосылки, созданные предшествующей, палеолитической эпохой, чем в восточной его части. Насколько правомерно подобное заключение и как оно подкрепляется фактическими данными, об этом - чуть ниже; теперь же, постараемся выяснить, хотя бы в самых общих чертах, характер наидревнейших поселений Зап. Закавказья по их остаткам. В настоящее время известно более десяти пунктов где имеются неолитические остатки, причем, судя по их количеству и расположению на приречных и приморских террасах и холмах, в девяти из них - Анасеули I и П, Гурианта, Мамати, Хуцубани, Кобулети, Одиши, Кистрики и Нижняя Шиловка (р-н Адлера) - следует предполагать поселения. Однако, как это подчеркивается во всех исследованиях, посвященных этому вопросу, ни на одном из них не сохранились следы каких-либо жилищ; культурные остатки настолько переметаны и перемещены, что полностью нарушена стратиграфия памятников. В этом отношении исключение составляет Нижн. Шиловка - памятник определенно однослойный, но, к сожалению, он также ничего не дает для характеристики жилищ и поселения. Следовательно, нам остается искать хотя бы косвенные данные. Насколько позволяет судить об этом объем раскопок, проведенных на памятниках, культурные слои на них не отличаются модностью (0,4-0,5 м), зато они занимают значительные площади в Анасеули I культурный слой исследован на 500 квм; в Одиши он распространяется на несколько га; предполагаемся, что это вызвано более или менее частым перемещением жилья родовой общины или племени, и тем самым отрицается оседлый образ ее жизни. Вряд ли возможно согласиться с подобным толкованием фактов; ведь в древнейшем, переднеазиатском очаге зарождения производящего хозяйства, к которому несомненно принадлежит Кавказ, одним из основных, определяющих признаков наступления этой поры вообще и, тем более, ее второй - неолитической стадии, является оседлость, появление первых прочных поселений; и если их нет, то нельзя говорить и об этой стадии. Причины совеременного состояния и, с другой стороны, сам по себе характер известных ныне неолитических остатков Западного Кавказа - ярко выраженный мезолитический характер комплексов "безкерамического" неолита (Анасеули I, Хуцубани, Кобулети), небольшой процент (в среднем не более 2%) и мало развитой вид орудий, бесспорно связанных с земледелием (макродитические копалки, шлифованный наконечник "сохи", зубчатые и ретушированные пластинки хатвенных нохей, ступки и выемчатые зернотерки), отсутствие каких-либо остатков и даже признаков прочных жилищ (кроме одного случая концентрации находок в определенных местах, "очагами”, что, естественно, заставляет предполагать здесь существование легких построек типа шалаша Г, маломощность слоя, и т.п. - следует искать, по-видимому, первым долгом в специфике процесса становления производящего хозяйства в этом районе данной области, а уже потом - в условиях плохой их сохранности (перемешивание слоя, смыв и т.д.).

Приморский, низменный район Западного Кавказа, где расположены означенные памятники (в основном - Колхидская низменность) принадлежит к чрезмерно влажным субтропикам, которые, по-видимому, следует исключить из области первичного возникновения древнейшего земледелия, в отличие от другого, предгорного и горного его района (Лечхуми и др.), где имелись соответствующие природные условия для этого (о чем могут свидетельствовать сохранившиеся здесь эндемные формы пшеницы 777777)» но пока что не обнаружены прямые археологические свидетельства существования ранних поселений. Как известно, с распространением земледелия из первичных очагов зарождения, в условиях предгорий и плато, складывается два его типа: поливной - характерный для областей с сухим климатом и подсечно-огневой — характерный для областей с влажным и чрезмерно влажным климатом, - отличавшееся экстенсивностью, малопродуктивностью в сравнительно низким темпом развития, к последнему и принадлежит Колхидская низменность, и отмеченные выше своеобразия древнейших поселений этого района, вероятнее всего, объясняются именно некоторой консервативностью культуры, вызванной экологическими условиями, которые способствовали сохранению присваиваемых форм хозяйства на протяжении более долгого времени. Следовательноб если отсутствие следов "постоянных” поселений с прочными жилыми строениями вполне естественно для памятников раннего - безкерамического  или докерамического  неолита Западного Кавказа, то отсутствие таковых на памятниках позднего неолита, каковыми считаются поселения типа Одиши можно было бы объяснять лишь некоторым отставанием в развитии их хозяйственной жизни и культуры, в частности - в домостроении. Археологические Сериалы эпохи бронзы Колхидской низменности (поселения типа Наохваму, Дихагудзуба) показывают, что в местных условиях остатки более или менее прочных деревянных сооружений сохраняются достаточно хорошо, для того, чтобы составить о них хотя бы общее представление; их полное отсутствие на местах неолитических селищ должно говорить о том, что, как предполагают их раскопщики, они представляли собой легкие постройки, вероятнее всего - шалаши из плетенки, которые не были даже обмазаны глиной. Косвенным показателем некоторого отставания темпов развития домостроительства в Западном Закавказье, и вообще своеобразного направления, которое получила эволюция типов поселений еще на древнейших этапах, является и практика долгого, вплоть до эпохи ранней бронзы, использования карстовых пещер под жилье и сравнительно поздние археологические, а также этнографические материалы - рассредоточение жилых комплексов на большой площади; некоторым образом "хуторная" система застройки, в результате чего поселение лишается четких границ; система землевладения и т.д., о чем будет сказано особо.

Глава I

ДРЕВНЕЙШИЕ ЗЕМЛЕДЕЛЬЧЕСКИЕ ПОСЕЛЕНИЯ ЦЕНТРАЛЬНЫХ ОБЛАСТЕЙ ЮЖНОГО КАВКАЗА

§1. О характере поселений

(1) Характеризуя поселения энеолитического времени, обнаруженные на территории Грузии, К.Кушнарева и Т.Чубиншвили отмечают, что это - "либо жилые холмы, либо поселения на террасах, на мысах у слияния рек или на склонах гор", что они "удалены друг от друга не более, чем на 30 км" и "почти на всех поселениях энеолитические слои перекрыты более поздними отложениями". Как нам кажется, фактические данные не позволяют делать столь определенные заключения. Сама по себе находка архаичной керамики или даже разрозненных следов жилища ничего не говорит о характере памятника или типе поселения; большинство же памятников древнейшей оседлоземледельческой культуры этого района, действительно позволяющих представить их былой облик, являются жилыми холмами, известными в Передней Азии под наименованием тепе, телль, уюк, в Закавказье же - гора (груз.), тепе (азерб.), блур (арм.). Поселений типа телля, т.е. жилых холмов на Южном Кавказе в настоящее время действительно известно изрядное количество, однако исследовано более или менее удовлетворительно около десяти, например в Центральном Закавказье - нахичеванское Кюль-тепе, Бабадервиш, Шому-тепе, Тойре-тепе (на территории (2) Азербайджана), Арухлоб Шулаверис гора, Имирис-гора, Дангреули гора (на территории Грузии), Тегут (на территории Армении); ряд других памятников, не представляющих в настоящее время холмообразного напластования строительных горизонтов (Цопи, Садахло, Амиранис-гора), пока что не дали материала, который позволил бы судить о продолжительности жизни на них или об общем их характере. Выяснение основных характеристик, главным образом - продолжительности жизни древнейших поселений, очень существенно; от того, временное это образование, или прочное, постоянное, зависит определение его хозяйственной основы, которая со своей стороны отражает уровень социального и экономического развития общества. Само по себе, образование поселений подразумевает существование производящей формы экономики, дающей запасы пищи, требующей и с другой стороны обеспечивающей постоянное пребывание населения на одном месте на протяжении поколений; но, на первых порах, примитивный, низкий уровень земледелия быстро приводил к истощению почвы, вызывая необходимость освоения новых участков земли и неоднократного перемещения местожительства поближе к ним, с периодическим возвращением на старое место, после естественной регенерации его плодородия.

Г.Кларк и С.Пиггот в принципе допускают возможность подобной флуктуации на поселениях. В качестве примера они указывают на неолитическое поселение V тыс, до н.э. Рейнской области, где нет холмообразного напластования строительных горизонтов, так как дома здесь были деревянные и истлевая не оставляли значительных (3) отложений, но по изменениям в плане зданий и застройке прослеживается семикратная реоккупация 21 дома, занявшая 450 лет (10 лет на каждый период реоккупации и по 50 лет для регенерации плодородия почвы), и на знаменитое поселение Джармо в Северном Ираке, где в культурных отложениях мощностью 7,5 м выделено 16 строительных фаз, т.е. поселений, из которых каждое должно было просуществовать в среднем 15 лет (обычный срок службы современных сырцовых строений в этом районе), в общей сложности же около 250 лет; однако они тут же ставят под сомнение реальную возможность возвращения к уже пройденному этапу подвижной жизни, после того, как на Ближнем Востоке произошел настоящий переход к культивации растений и одомашнению животных и возникли постоянные поселения вполне устойчивой формы. Действительно, с накоплением опыта в земледелии вырабатываются разные методы и приемы сохранения плодородия почвы, или ее искусственной регенерации, и повышения урожайности (глубокая вспашка, орошение, удобрение, смешанный сев и др.), что исключает необходимость периодического перемещения населения в поисках новых земель. Все это так, но, к сожалению, мы все же вынуждены в основном согласиться с указанными выше авторами, которые подчеркивают, что пока нет достаточных археологических данных для выяснения вопроса - что отражается в стратиграфии телля, непрерывная жизнь или периодические ее перерывы , и заключают: что механизм формирования жилых холмов остается для нас непонятным.

Знаменательно, что некоторые исследователи склоняются к такому же объяснению многослойности поселений Южного Кавказа даже позднего времени - раннебронзовой эпохи, когда, казалось бы, Уровень развития земледелия пахотные орудия, применение (4) тяговой силы, металлического серпа, смешанный сев и др.) мог вполне обеспечить прочную оседлую жизнь родового коллектива; они полагают, что многократное возобновление строительства на поселениях Куро-аракской культуры является следствием периодически повторяющегося ухода населения с местожительства из-за истощения обрабатываемых участков земли и его возвращения после естественного восстановления их плодородия, причем якобы это в конце концов приводит к столь значительным изменениям климатических условий в первоначально освоенных низменных районах, что население вынуждено окончательно покинуть их и переместиться в предгорные области Мы еще вернемся к этому конкретному вопросу, пока же отметим, что, как видим, подобное объяснение возникновения многослойных поселений нельзя признать вполне удовлетворительным, более того - иногда оно совершенно неприемлемо. Само по себе холмообразное накопление строительных остатков, многократно разрушающихся или разрушаемых и заново возводимых сырцовых сооружений, вполне естественно, однако причины разрушения и возобновления строительства, течение этого процесса могут быть разными: необходимость ремонта домов, приходивших в ветхость, или их снос и возведение новых зданий; разрушение поселения в результате стихийных бедствий (землетрясение, наводнение, пожар) или вражеского нашествия; временное запустение, вызванное эпидемией или пандемией, и (5) ряд других. Наконец, образование напластований строительных остатков в ряде случаев может произойти не в результате обновления всех зданий вместе, т.е. сплошной отстройки всего поселения,а постепенной и естественной перестройки отдельных его домов или целых участков, по мере разростания или уменьшения населения, перемещения центра, перепланировки, эволюции типов домов и т.д., т.е. по мере социально-экономического развития общества. Каждый частный случай, конкретный памятник требует специального изучения в этом аспекте; необходимо, прежде чем судить о течении этого процесса в целом, по возможности полнее раскрыть динамику роста и развития каждого поселения в отдельности. К сожалению, ранние поселения Южного Кавказа в этом отношении изучены очень слабо и мы вынуждены пользоваться весьма небольшим фактическим материалом, требующим тщательного анализа и вместе с тем осторожного подхода.

§ 2. Вопросы топографии

По более или менее достоверным материалам, которыми мы располагаем в настоящее время, создается впечатление, что древнейшие земледельческие поселения центральной части Южного Кавказа расположены в основном в обширных речных долинах среднего течения р.Куры и ее правых притоков - Храми, Дебеда, Агстафа. Такая же картина вырисовывается на основании учета находок наиболее архаичных материалов, независимо от того, удается ли определить характер памятника, которому они принадлежат, и в других областях Южного Кавказа: - пункты этих находок в подавляющем большинстве случаев локализуются в равнинных районах  Мильско-Карабахская и Муганская степи и Араратская долина. Этот факт, если он отражает реальную действительность, уже (6) сам по себе может быть принят за показатель определенного развития хозяйственной основы - накопления определенного опыта, выработки навыков и усовершенствования земледельческих орудий, обеспечивающих освоение равнин; фактические данные, полученные в результате исследования отдельных селищ, подкрепляют такое предположение - они отражают несколько, сравнительно развитых ступеней оседлозеыледельческой культуры¹. Поселения располагаются в географически очерченных районах более или менее компактными группами, отдаленная друг от друга на 10-15 км; группы состоят из 2,5, или более поселений, расстояние между которыми колеблется от 0,5 до 5,0 км. Так, например, в Нильско-Карабахской степи выявлено около 10 подобных селищ2, из которых Шах-тепе и безымянный холм,в 5 км от него, составляют одну группу, Кямиль-тепе и два холма, находящихся в 0,7 и 5 км от него - другую; группами расположены древнейшие селища и в Муганской степи3. Достаточно четко очерчиваются группы поселений и на Квемо-Картлийской равнине, в частности в Марнеульской низменности, вдоль нижнего течения р.Храми. Здесь намечается по крайней мере I четыре очага сосредоточения древнейших селищ типа "тепе" - жилых холмов. Один из них находится около сел.Арухло (Болнисский р-н Груз. ССР) и состоит из 4 холмов; другой - в местности Нижний (7) Шулавери (Марнеульский p-он Груз. ССР) и также состоит иэ 4 холмов; третий - около сел. Цители-сопели, с пятью холмами, и четвертый - в районе сел. Качагани, с 4 или 5 холмами. Количество жилых холмов в этом районе нелегко определить, так как многие из них полностью уничтожены - сравнены с землей сравнительно недавно, во время сельскохозяйственных работ, и прослеживаются с трудом среди виноградников и плантаций технических культур. Квемо-Картлийская равнина занимает южную часть территории Восточной Грузии и выходит за ее пределы, в юго-западный - Казахский p-он Азербайджана. Равнину пересекает и делит на две части р.Кура; к северу от нее, на левобережье, находится Лочино-Гардабанская низина, к югу, на правобережье, - Марнеульекая низина, высота которой над уровнем моря колеблется от 270 до 500 м. Та часть Марнеульской низины, где находятся вышеперечисленные древнейшие селища, представляет собой узкую, шириной от 2 до 15 км, правобережную полосу р.Арами, протянувшуюся километров на 40 с сев-запада на юго-восток. Низина пересечена притоками р.Храми - Машавера, Сагзагаиио-геле, Шулаверис-геле и Дебеда, которые делят ее на более или менее обширные площади, ограниченные с юга холмами предгорий Сомхитского хребта, с севера - р.Храми, с востока и запада же - вышеуказанными реками. В настоящее время климатические условия Квемо-Картлийской равнины благоприятствуют развитию сельского хозяйства, в частности земледелия; однако следует подчеркнуть, что из-за некоторой недостаточности осадков, оно опирается, в основном на орошение. Исключительно плодородные почвы, максимум осадков весной и в начале лета, необходимый для вегетации растений температурный минимум (более + 5°) на протяжении большей части года, несмотря (8) на жаркое и сухое лето, обеспечивают возможность возделывания многих культур, в особенности - зерновых, огородных и плодовых Следовало предположить, что, в результате многовековой хозяйственной деятельности человека, ландшафт и климат этого района претерпели значительные изменения и, что раньше лесной покров занимал большую площадь, реки были полноводнее, в ныне сухих оврагах и балках вытекали родники, т.е. условия жизни были намного более благоприятными. Но пыльцевый анализ образцов древних пластов, взятых на одном из поселений квемо-шулаверекой группы - Имирис-гора, как будто опровергает это предположение; по крайней мере для данного микрорайона он показал растительный покров, характерный для степной зоны². Таким образом, природные условия около 7-6 тысяч лет тому назад здесь существенно не отличались от нынешних и проблемы, стоящие сегодня перед местными земледельцами, главным образом необходимость искусственного орошения, вероятно, были знакомы и жителям древнейших поселений. В этом аспекте несомненный интерес представляет сопоставление физико-географических и некоторых археологических данных означенного микрорайона, изученного лучше, чем другие. Местность, где расположена квемошулаверская группа селищ, представляет собой площадь около 500 га, как сказано, в пределах естественных границ, очерченных с севера р.Храми, с юга - (9) предгорными холмами, с востока - р.Шулаверис-геле и с запада - Сагзаганис-геле; 250 с лишним га, т.е. более половины - пригодная для земледелия равнина, вытянувшаяся узкой (2-3 км ширины) правобережной полосой и имеющая значительный уклон в направлении севг сев.-восток, к р.Храми (до 50 м спада на 3.000 м), пойма и русло которой находится ниже береговой отметки на 5-20 м (выше по течению). Следовательно, возможность использования вод р.Храми для орошения этой площади в древности исключена; и поныне единственная водная артерия, питающая ее, - Шулаверис-геле. Шулаверис-геле небольшая, но типичная горная река, полноводная и бурная в период таяния снегов и дождей, сильно мелеющая летом. Она берет начало на сев. склонах горы Лельвар, течет в неглубоком, каменистом русле на север извилистым, лесистым ущельем и выходит из предгорных холмов на равнину около Квемо-Шулавери; здесь она резко заворачивает на восток, затем на сев. восток, пересекает равнину и впадает в р.Храми, чуть ниже сел.Имири. Характер русла реки на равнине резко меняется; глубоко прорезая аллювиальные отложения, оно превращается в узкий и глубокий, петляющий каньон с отвесными берегами без существенных следов эрозии. Само ложе реки находится по всей видимости на уровне одной из древних террас р.Храми, которая постепенно, но неуклонно передвигается на север. Глубина каньона в настоящее время равняется приблизительно 6 м. и бее специальных сложных сооружений использование вод реки для орошения полей невозможно. Однако некоторые данные позволяют предположить, что это было не всегда так. Во-первых, на протяжении 6-7 тысячелетий прошедших со времени существования древнейших поселений, постоянно накопляющиеся наносы подняли уровень равнины по крайней мере на (10) 2 м ; об этом свидетельствует тот факт, что древнейшие строительные слои Шулаверис-гора, находящегося примерно в центре равнины, залегают на глубине 2 м от современного уровня поля. Во-вторых, постепенно углублялось ложе реки; около селища Гадачрили-гора, которое стоит на ее правом берегу и, как ножом, наполовину срезано ею, ложе реки находится примерно на 2 м ниже ныне подмытого, первоначального основания села. Таким образом, в период жизни древнейших поселений глубина русла Шулаверис-геле вероятно не превышала 2 м; если же учесть также значительный уклон равнины, то возможность сооружения простейших запруд и канав для переброски воды и орошения полей не кажется уж столь невероятной. Несомненно, вышеприведенные косвенные данные не позволяют делать определенные заключения о существовании орошаемого земледелия на Квемо-Картлийской долине в эпоху возникновения древнейших поселений; но они заставляют более внимательно присматриваться и осторожно интерпретировать ряд других фактов, возможно, имеющих отношение к данному вопросу также, как и к вопросу факторов, обусловивших, во-первых, возникновение, во-вторых, выбор местоположения поселений. Присмотревшись к рельефу данной местности мы увидим в западной части долины глубокую сухую балку - впадину с пологими краями, шириной около 100 м, - пересекающую ее поперек по прямой, от места выхода речки Шулаверис-геле на равнину, на север, как бы естественно продолжая направление ее русла до берега поймы р.Храми, где она образует нечто, похожее на дельту.

Четыре жилых холма данного микрорайона находятся восточнее вышеуказанной балки и тянутся по не особенно ровной прямой на восток, до Шулаверис-геле, в следующем порядке: безымянное „тепе” (11) условно названное Дангреули-гора (дословно - разрушенный холм), Шулаверис-гора, Гадачрили-гора и Имирис-гора. Отдалены они друг от друга неодинаково; между Дангреули-гора и Шулаверис-гора - 1100 м, от Шулаверис-гора до Гадачрили-гора - 1700 м, а до Имирис-гора - 2200 м, между последними же двумя - около 500 м. Неодинаково также их удаление от воды. От поймы, т.е. от древнего русла р.Храми, их всех отделяет 500 - 1.500 м; от Шулаверис- геле первые два селища отдалены на 700-800 м, остальные два находятся непосредственно на ее берегу: Гадачрили-гора - на правом, Имирис-гора - на левом. Именно это обстоятельство - непосредственная близость к реке, - кажущееся вполне естественным, при более близком рассмотрении некоторых фактов, которые в дальнейшем будут изложены подробно, заставляет нас быть острожным в суждении. Дело в том, что оба поселения сильно пострадали от такой близости, видимо, еще при их жизни: Гадачрили-гора, как уже отмечалось, наполовину смыто потоком, некогда охватывавшим его плавным полукольцом с севера; восточный край же Имирис-гора был настолько подмыт рекой, что растрескался и, вместе с сырцовым домом стоящим здесь, уступами осел приблизительно на 2,5 м . Странно, но строительство на этом аварийном месте не прекращалось. Вместе с тем около этих селищ, в непосредственной близости или небольшом удалении, на противоположном берегу реки ясно видны синхронные с ними культурные слои; наконец, имеются данные, указывающие на возможность существования какого-то рва около Имирис-гора, так же, как это установлено на поселении Арухлос-гора Т.Н.Чубинишвили.

Все это вместе взятое придает особый интерес мысли, высказанной Д.М.Тушабрамишвили о том, что, возможно, Гадачрили-гора и Имирис-гора находились в некотором отдалении от реки, которая протекала (12) протекала по другому руслу, и что они занимали намного большую площадь, чем позднее, когда по неизвестным причинам река изменила направление; прокладывая новое русло, река перерезала и частично смыла поселения. Он даже полагает, что, возможно, от первоначального русла реки к поселениям были проведены канавы, по которым она и проложила себе новый путь во время сильного паводка. Возможность изменения русла Шулаверис-геле допускал и И.Гзелишвили, который еще в 1966 году, при обсуждении на месте вопроса динамики образования правобережной равнины р.Храми в районе Квемо-Шулавери, согласился с мнением, что сухая балка, пересекающая ее от выхода Шулаверис-геле из предгорных холмов до пойми р.Храми, может быть ее древним руслом. Действительно, Шулаверис-геле, как все горные реки, очень активна, что ясно видно и по характеру русла, которое, судя по узости и крутизне мало эрозированных берегов, не очень древнего происхождения, и по ее действию на поселениях. Таким образом, имеются достаточно веские основания считать, что древнейшие поселения в этом микрорайоне располагались не непосредственно у самих водных артерий, протекающих здесь, а в некотором отдалении от них, но, несомненно, с учетом возможности использования их вод для хозяйственных и бытовых нужд. Отметим здесь же, что группа поселений Арухло имеет аналогичное расположение на территории, ограниченной реками Храми и Машавера. Как видим, данные, которая мы располагаем на сегодняшний день, совершенно недостаточны для удовлетворительного выяснения конкретных факторов, стимулировавших возникновение и обусловивших определенное расположение первых земледельческих поселений на Квемо-Картлийской долине; поневоле приходится довольствоваться (13) более или менее логичными предположениями, основанными на косвенных доказательствах. Еще меньше мы знаем о конкретных условиях зарождения подобных поселений в других областях Южного Кавказа. Поэтому мы их сейчас не будем затрагивать и перейдем к подробному рассмотрению самих памятников, в первую очередь - селищ Квемошулаверской группы.

§-3. Селища Квемо - Картли Шулаверис - гора

(13) В Квемошулаверской группе древних селищ Шулаверис-гора занимает наиболее видное место главным образом своими размерами и расположением приблизительно в центре означенного отрезка правобережной равнины р.Храми. Несмотря на весьма значительные повреждения, причиненные ему сравнительно недавно, оно и сейчас оставляет довольно внушительное впечатление, четко выделяясь крупной массой на фоне широкой равнины. В настоящее время здесь разбит огромный виноградник, при закладке которого габариты памятника были сильно уменьшены: с востока и запада срезаны, соответственно, 19 и 17 м, сверху же - около 3 м, и ныне размеры останца равняются 100 м в длину, (14) 40 м в ширину и 2 м в высоту. Однако, размеры и конфигурация селища устанавливаются с достаточной точностью. До повреждения оно представляло собой округлый холм, незначительно вытянутый по оси юго-запад-северо-восток, диаметром чуть больше 100 м и высотой около 6 м (на старой карте высота холма отмечена как 5,8 м). Таким образом, холм занимал площадь около одного га, но по аналогии Имирис-гора, где строительные остатки были обнаружены вне самого холма (см. стр.47, 48), можно предположить, что и здесь поселение распространилось за его пределы; к сожалению проверить это предположение не позволили местные условия (близость виноградника, хозяйственных коммуникаций и др.). Эти же условия и само состояние памятника помешали развертыванию работ на Шулаверис-гора; они продолжались 3 сезона, в общей сложности немногим более 5 месяцев, и охватили небольшую площадь в 252 квм, приблизительно в центре холма; причем раскоп был доведен до грунта лишь на площади 32 квм. При атом, если учесть, что верхние слои здесь полностью отсутствовали, станет понятным насколько ограничены масштабы и соответственно результаты проведенных работ. Не следует однако забывать, что зто было первым знакомством с подобным памятником на территории Грузии, и здесь удалось установить целый ряд фактов, весьма значительных для понимания их характера, динамики роста, своебразия домостроения и строительных приемов, не говоря о материалах, позволяющих судить об уровне хозяйственного и социального развития, б стратиграфии, датировке и т.д. Излишне подробно излагать ход раскопок, или описывать выявленное здесь каждое здание; мы ограничимся замечаниями общего (15) характера о стратиграфии памятника, планировке (насколько это возможно), примененных строительных материалах и приемах, типах жилых и хозяйственных сооружений и остановимся на характеристике нескольких, лучше сохранившихся и наиболее типичных комплексов зданий. Строительные остатки Шулаверис-гора представляют собой исключительно сложное напластование развалин надстроенных друг над другом жилых зданий и хозяйственных сооружений (помещений для хранения запасов пищи и орудий труда, резервуаров для воды, печей, очагов и др.) из сырцового кирпича и глинобита. Основания и стены разновременных зданий переплетаются в тесный клубок, разобраться в котором - нелегкое дело, тем более, что вдавить соответствующие им дневные поверхности - уровни двориков и междомных пространств фактически невозможно. Часто, поздние здания врезаются глубже, чем более ранние; зто затрудняет выделение одновременных построек, т.е. строительных горизонтов в собственном смысле этого слова. Утверждать, что здесь происходила когда либо последовательная смена всех строений - невозможно, тем более, что несколько домов показывают поразительную устойчивость, обновляясь неоднократно и как бы вырастая вверх, по мере накопления вокруг них остатков перестраиваемых зданий и хозяйственно-бытовых отхофр в основном однородного характера и постепенного повышения общего уровня поселения. И лишь факт пятикратной, последовательной надстройки, установленный в разных местах раскопа, позволяет нам более или менее уверенно говорить о нескольких больших обновлениях, если не на всем, то на одной части поселения.

Накопление же столь мощных отложений следует объяснить особенностями строительного материала, сравнительно примитивной (16) техникой и слабостью примененных конструкций, вызывающих необходимость частого обновлении и перестройки зданий. В ходе раскопок выяснилось, что строительные остатки на Шулаверис-гора залегают ниже современного уровня поля на 2 м и, таким образом, общая мощность строительных остатков и перемеживающихся с ними других культурных отложений холма достигала 7 м. Сколько строительных горизонтов или отдельных перестроек содержали культурные слои в верхней части холма, срезанной бульдозером до начала раскопок, мы естественно, не знаем.

В сохранившейся четырехметровой толще культурных отложений, в северо-восточной части вскрытой площади были выявлены остатки 8 сырцовых строений, последовательно перекрывающие и частично перерезающие друг друга, оставляющие впечатление исключительно интенсивной строительной деятельности. Из них самые ранние - остатки здания №30, лежащие непосредственно на твердом илистом грунте золотистого цвета на глубине 2,5 м; над ними последовательно лежали развалины строений №24, 23, 25, 19, 16, II и 2, который находился между отметками +- 0 и + I м. Всего, на всей площади раскопа, на разных уровнях были выявлены остатки 32 более или менее крупных сооружений - стены жилах и хозяйственных зданий, ограды двориков и большее число глинобитных "ям" - хранилищ съестных припасов и воды. Все остатки залегают абсолютно горизонтально, даже на периферии холма и поэтому смыты на его склонах. Попытка выделения разновременных и одновременно стоящих зданий по совпадению или разности абсолютной глубины залегания и по планировке мало эффективна - чересчур мала площадь раскопа; как это показывает пример Имирис-гора, разобраться в принципе общей (17) планировки поселения и отдельных жилых комплексов, состоящих из круглопланных и поэтому органически не связанных помещений, объединенных лишь оградами хозяйственных двориков возможно только при условии вскрытия большой площади. Несмотря на внешне хаотическое нагромождение остатков, с трудом и условно все же удается обособить несколько горизонтов с одновременно стоящими зданиями, свидетельствующих о значительных перестройках, произведенных здесь неоднократно; таких перестроек было, как сказано, 8. Каких либо принципиальных отличий в планах, конструкциях, строительных материалах или приемах, могущих указывать на эволюцию или изменение архитектурного типа на разных строительных уровнях, здесь нет; нет также особенно существенной разницы в вещественном материале, обнаруженном в них, и естественно было бы заключить, что в культурном отношении Шулаверис-гора - памятник однослойвый, просуществовавший довольно долго. Не вдаваясь пока в подробности этого вопроса, укажем только, что радиоуглеродные даты, полученные по образцам угля, взятым на уровне первого снизу горизонта непосредственно над грунтом, и приблизительно на нулевой отметке (условно, в VI снизу слое) соответственно - 4.660 +-210 до н.э. и 3.955+-300 до н.э., определяют продолжительность жизни лишь на этой, дошедшей до нас части Шулаверис-гора приблизительно в 700 лет. Таким образом, жизнь на поселении прогрессировала довольно медленно. (18)

Мощность отложений на Шулаверис-гора, как впрочем, на всех селищах типа „тепе" в весьма значительной мере обусловлена использованием в качестве, если не единственного, то основного строительного материала глина, - кирпича сырца, скрепляемого глиняным раствором, и глинобита, - оставляющих после разрушения толстый слой земли, убирать который нет надобности, так как после выравнивания и утаптывания он кокет служить или основанием нового здания или же хозяйственной площадкой. Аллювиальная, тонкозернистая светлосерая с желтоватым оттенком глина, должно быть, добывалась на месте. Тщательно перемешанное ее тесто, предназначавшееся для сырцового кирпича, обезжирено значительными включениями крупного песка и рубленой соломы. Кирпич отформован вручную, но, вероятно, о применением простейшего деревянного приспособления для выравнивания боковых плоскостей, так как, несмотря на нестандартность размеров, ему придана геометрическая правильная, несколько необычная, плоско-выпуклая форма. Иногда зта форма ярко выражена, и тогда кирпич похож на удлиненную булку, с плоскими основанием и боками и с сильно выпуклым верхом; такую форму имеют преимущественно кирпичи небольшого размера, большинство же крупных кирпичей отличается слегка выпуклым верхом. Только в одном случае встречены вполне плоские сырцовые кирпичи (19) лекальной формы, уложенные в нижнем ряду кладки стены.

На первый взгляд размеры сырцового кирпича оставляют впечатление полнейшей неупорядоченности; вот они: 50 x 20 x 8 , 44 х 25 х х Ю, 43 х 25 х 7. 41 х 15 х 7, 37 х 15 х 7, 35 х 15 х 7, 32x20x8, 30 х 15 х 8, 28 х 20 х 8, 25 х 20 х 8, 25 х 15 х 7 см.

В действительности, видимо эти размеры подчинялись определенной норме, так как если учесть естественные колебания в 1-2 см, неизбежные при ручной формовке, то мы увидим многократное повторение нескольких показателей - толщины, ширины и длины и порядка их изменения; так, мы имеем три основных размера толщины - 7, 8 и 9 см, три размера ширины- 15, 20 , 25 см и, шесть размеров длины - 25, 30, 35, 40, 45, 50 см. Наиболее выдержана толщина, в подавляющем большинстве случаев равная 8 см. Выдержана также норма увеличения размеров длины и ширины - 5 см; соотношение этих величин, приблизительно, 2:1. Кроме этого, в качестве основного строительного материала использован кирпич средних размеров - 30 х 20 х 8, 30 х 15 х 8, 25 х 15 х 7 см. Соединительный раствор представляет собой ту же самую глину, бее посторонних примесей, тщательно отмученую, приобретающую после высыхания исключительно высокую прочность, значительно превосходящую в этом отношении сырцовый кирпич. Она же служила для лепки цилиндрических резервуаров и небольших очагов для хранения огня, утопленных в земляной пол и несколько разрыхленных под постоянным воздействием жара тлеющего в нем топлива (вероятно, кизяка). Кладка стен производилась горизонтальными рядами, в один кирпич, уложенный свободно, т.е. не впритык, а на расстоянии 2-8 см друг от друга; причем, так как все строения вплоть до оград двориков (20) в плане круглые или эллиптические, между кирпичами одного ряда остаются треугольные пространства.

Стены возведены без фундамента, непосредственно на грунте или на предварительно выровненных и утрамбованных остатках раннего здания. Соединительный раствор, 2-4 см толщины, служил им подстилкой, целиком заполняя оставшиеся между кирпичами и над их выпуклыми верхами пустоты, образуя ровный слой - основание следующего ряда. Кирпичи каждого нового ряда кладки выступают вперед, к центру округлого здания и нависают над нижним на 2-8 см, чем достигается постепенное уменьшение его диаметра по мере роста стены и, в итоге, "связывание" ложного купола, которым оно перекрыто. Неровности ступенчато сложенной стены с обеих сторон сглаживались 2-4 см слоем обмазки - глиняного раствора. Таким образом толщина стены зависит от ширины сырцового кирпича и густоты двусторонней обмазки - штукатурки и соответствует в основном 20-35 см. Прочность стены и конструкции в целом во многом зависит от равномерности кладки я высокого качества раствора, связывающего все здание в монолитную конструкцию, в которой от верха купола к основанию действуют лишь радиальные распорные силы. Видимо именно для их уравновешивания здания у основания, снаружи кольцеобразно охвачены плотно утрамбованной глиняной "подушкой". Важно подчеркнуть, что никаких следов столба или какой-либо другой опоры внутри зданий не обнаружено. Такими простыми средствами достигнута значительная прочность конструкций.

Сейчас нелегко установить находилась ли вышеуказанная "подушка" ниже уровня площади окружающей здание, или она выступала над ней и, следовательно, не совсем ясно - чем объясняется разница (21) в уровнях внешней площади дома и ее пола, который всегда ниже на 30-50 см, -предварительной ли подготовкой небольшого заглубления, подобия котлована, в котором укладывались нижние ряды стены с охватывающей их "подушкой", или тем, что по окончании стройки на ровном месте, низ здания вместе с "подушкой" засыпался землей. Так или иначе, а здания неглубоко, но все же сидят в земле, и поэтому дверные проемы, в тех случаях, когда удается установить их местонахождение, приходятся чуть выше внешней площади и намного выше пола; но, к сожалению, большинство строений Шулавери-гора дошли до нас в виде нижних рядов кладки стен, в которых не сохранились проемы дверей, что лишает нас возможности судить с достаточным основанием об их особенностях. По-видимому, строительство сооружений велось без применения каких-либо подпорок и опалубки - сам характер улей подобной конструкции исключал их надобность; лишь в одном случае, над дверным проемом, на глиняном растворе был замечен слабый след отпечатка деревянной перекладины (вероятно, плоской), служившей временной опорой для возводимой над ним кладки до ее затвердевания. Вообще же, ограниченная ширина дверей, и тем более окон, не должна была влиять на обычный ход кладки стены. В виде исключения встречается кладка стены небольшого круглого строения вертикально установленными сырцовыми кирпичами, наподобие ортостатов; так была возведена нижняя часть "зерновой ямы" между домами №2 и №7, из крупных (44х25х10 см), слегка выпуклых кирпичей. Как была сложена верхняя часть стены, мы не знаем.

Наблюдаемая на Шулаверис-гора картина строительной деятельности - использование простых и несколько примитивных, но вполне отстоявшихся материалов и приемов - должна свидетельствовать о (22) сушествовании определенных технических навыков и традиций в строительстве, а также - в организации этого важного дела. Что же дают в этом аспекте своебразия типов и планов самих сооружений? Хотя, как уже отмечалось, планировка поселения остается не совсем ясной, мы все же можем выяснить в общих чертах характер жилого комплекса и составляющих его элементов. Все сооружения Шулаверис-гора имеют в плане округлые очертания - правильный круг или овал - и ульеобразную, конусовидную, или цилиндрическую форму тела; по размерам они могут быть подразделены на три группы: крупные, диаметром от 2,5 до 5 м, средние - от 1,25 до 2 м и мелкие - 0,5 - 0,75 м. Вместе с тем, каждая из этих групп имеет определенное назначение: первая - жилые помещения, вторая - хозяйственные кладовые, третья - "ямы" для запасов пищи и воды.

Хилые дома узнаются, разумеется, не только по крупный раз¬мерам, но также по оборудованию и найденному в них вещественному материалу, главным же образом - по наличию в них очагов для хранения неугасаемого огня, около которых почти всегда лежат обсидиановые и костяные орудия и другой инвентарь. Четкой закономерности в применения правильно-круглого или овального плана в жилых домах как будто не наблюдается, оба встречаются одинаково часто; лишь, быть может, эллиптический план имеют чаще крупные дома, чем средние, что, возможно, объясняется соображениями повышения устойчивости здания, однако утверждать зто на основании столь неполного материала нельзя. Площадь некоторых жилых домов достигает 12,5 (дом №II), или даже 17 м2 (дом №8), но в некоторых случаях не превышает 7 квм. Высота жилого дома может быть установлена только на (23) основании косвенных данных, так как верхняя часть с куполом не сохранилась ни у одного из них. Таким показателем может служить степень наклона и кривизна стены, которая почти с самого основания начинала постепенно и более или менее равномерно переходить в ложнокупольное перекрытие; в большинстве случаев по этим данным высота дома определяется не ниже 2,5 м.

Значительная разница в размерах жилых домов объясняется по всей видимости, тем, что, как указывают на это аналогии Имирис-гора, о которых будет сказано особо, основная ячейка на этих поселениях представляла собой комплекс отдельно стоящих строений, связанных между собой оградой, охватывающей хозяйственный дворик, и из них жилищем могли служить несколько отдельно стоящих домов - комнат.

Таким образом, жилой дом, или вернее - жилая комната, представляет собой более или менее просторное купольное здание круглого или овального плана с одним входным проемом приблизительно квадратного очертания, размером 50х60 см, 60х70 см, оставленным в стене выше уровня двора и пола здания. Никаких ступенек внутри помещения около входа не засвидетельствовано, отчего он похож больше на лаз, чем на двери. Помимо входного проема, дома, по-видимому имели узкие, вертикальные оконные проемы в стене, о чем можно судить по одному спаренному проему в помещении №I, использованному позднее в качестве дверцы, пристроенной снаружи печи, и по аналогии Имирис-Гора; уже чисто логически, несомненно следует предположить одно круглое светодымовое отверстие в центре купола. Пол помещения представляет собой 5-7 см слой обычной здесь глины, утрамбованный не очень плотно. В одном случае на нем замечены (24) следы фиолетово-красной охры. Полы обычно покрыты толстым (иногда 20-30 см мощности) слоем тонкой, белесоватой золы и пепла, обильно накапливающихся от топлива (вероятно, кизяка), постоянно тлеющего в очаге, который содержит также значительное количество разных отходов - сломанных обсидиановых и костяных орудий, костей животных, фрагментов керамики и т.д. Видимо, обильным и быстрым накоплением культурных остатков объясняется неоднократное обновление пола - обмазка нового слоя глины над ними, наблюдаемая во всех помещениях, но особенно заметное в некоторых из них, о чем будет сказано особо.

У самого основания нависающей стены в пол вмазан или закопан очаг для неугасимого огня. Очаг вылеплен из тонкозернистой, плотной глины послойно. Он имеет правильную яйцевидную форму н выступает на 10-20 см над уровнем пола; средние его размеры - 50х60 см (хотя имеются значительно более крупные) при толщине стенок в 5-7 см. Размеры и форма отверстия нам неизвестны, тах ках оно всегда разрушено из-за хрупкости, вызванной, как уже сказано, постоянным воздействием кары. Очаги заполнены до края тончайшей белой золой, содержащей лишь незначительные костные остатки и, редко, несколько сломанных обсидиановых орудий. Повышение уровня пола и его обновление в результате накопления хозяйственных остатков вызывало необходимость обновления очага, оказывавшегося в конце концов ниже уровня пола. В этом случае старый очаг оставался на месте в нетронутом виде и лепился новый очаг, чаще всего рядом о ним, но, разумеется, на уровне нового пола. Таким образом, каждому новому полу, новому уровню жизни соответствует новый очаг, и даже по количеству очагов в помещении можно судить о производившихся обновлениях. (25) Видимо, помимо яйцевидных очагов, в которых тлел неугасимый огонь, в помещениях, около стен, иногда зажигали небольшие костры, следами которых являются слабые покраснения их толстой глиняной обмазки, преимущественно у их основания. В стене одного помещения сделано небольшое углубление правильной полусферической формы - подобие полочки, в другом же - маленькое, круглое несквозное отверстие, оставшееся, должно быть, от воткнутой палочки, служившей для подвешивания легких вещей. Вышеперечисленным исчерпывается все дошедшее до нас оборудование жилых домов Шулаверис-гора; как видим, оно не отличается разнообразием и богатством, однако надо учёсть, что, с одной стороны значительная часть инвентаря, в частности изделия из дерева, широко применявшиеся и в раннеземледельческих культурах (о чем свидетельствуют находки на Чатак-хуюке), могла не сохраниться, с другой стороны - основная хозяйственная деятельность населения протекала вне жилых помещений - в хозяйственных двориках и в поле. Жилые помещения служили в основном очагом семейной жизни, местом ночлега, производства мелких домашних работ. Насколько интенсивной была эта жизнь, можно судить по мощному накоплению бытовых отходов в домах, о чем мы говорили выше, и которое вызывало необходимость более значительных изменений, чем простое обновление полов и очагов. Следы подобных обновлений лучше всего видны в постройках комплекса №1 и в помещении №3, с которыми мы познакомимся поближе, тем более, что фактически единственная труппа зданий, несомненно, объединенных органически, на всей территории заложенного в Шулавери-гора раскопа - это комплекс №1. От этого комплекса, обнаруженного уже с первого строительного (26) горизонта, сохранились, помимо жилого дома, две хозяйственные пристройки - печь и помещение кладовой.

Жилой дом - круглопланное купольное сооружение из сырцового кирпича слегка плоско-выпуклой формы, размером 37х15х9 см, сложенного связанной кладкой. Диаметр слегка вытянутой по оси NW-SO нижней части дома достигает 2,5 м; к верху он постепенно уменьшается и, несомненно, завершался куполом. К сожалению, сохранилась только южная сторона стены до высоты 1,5-2 м. С юго-востока в стене оставлен четырехугольный проход, размером 50х60 см приходящийся чуть выше уровня внешней площади и на 30 см ниже пола, представлявшего собой утрамбованную глину со следами красно-фиолетовой охры на слегка сглаженной поверхности, покрытую многослойными отложениями золы, содержащей немногочисленный инвентарь. Слева от входа, у юго-западного основания стены, на 30 см выше пола выступал яйцевидный глиняный очаг, с небольшим круглым отверстием сверху, высотой в 50 и диам. в 70 см, заполненный золой. Чуть левее от очага, почти над ним, на высоте 50 см, в стене на расстоянии 8 см друг от друга оставлено два вертикально удлиненных проема, размером 32х10 см каждый; фактически это один проем, перегороженный вертикально поставленный сырцовым кирпичем. В этом месте стены, снаружи сделана глубокая выемка, отчего ее толщина уменьшена до 10 см, и пристроена печь. Под этим слоем пола помещения оказалось еще три уровня пола, в каждом из которых около стены находился обычный яйцевидный очаг. Полы отделены друг от друга 20-30 см зольными прослойками; разница в отметках нижнего и верхнего полов - около 1 м.

На уровне нижнего пола в стене с северо-запада оставлен проход (27) четырехугольной формы размером 50х45 см, со следами плоского деревянного бруска, лежавшего над ним. Повышение и обновление полов, поднятие и перемещение двери, перекладка заметная в некоторых местах стены, указывают на периодические перестройки здания, постепенно подымающегося и как бы выростающего по мере накопления культурных остатков как внутри, так и вне его. Это подтверждается также следами перестройки примыкающих к нему печи и кладовой, находящейся за ней. Печь пристроена к зданию с юго-запада перпендикулярно я представляет собой несколько повышенный коробовый свод, длиной 1-1,5м и шириной 0,85 м, возведенный непосредственно на земле и упирающийся другим концом в стену кладовой. Перекрытое сводом пространство сообщалось с жилым зданием вышеописанным спаренным проемом. Сверху, в конце свода оставлено небольшое четырехугольное отверстие (15х15 см), служившее, безусловно, дымоходом. Кладка стен жилого здания, свода печи и хозяйственной постройки не связана между собой, но объединена общей внешней обмазкой; внутренняя обмазка печи была сильно закопчена и слегка обожжена. Печь была заполнена золой с мелкими включениями обгоревших костей, вероятнее всего овцы, и угля. Дно печи приходилось на уровне двойного окна; под ним, ниже на 40 и 80 см оказалось еще два дна, которым соответствовали нижние части более древней кладки боковых стен свода, имевшего ширину 60 см. На уровне нижних днищ печи не видно какого-либо проема в стене здания; зато он как будто намечается в нижней части западной стены свода, в кладке которой замечается определенный перерыв. Трудно сказать что-либо определенное о назначении печи. Первоначальная ее конструкция, когда она непосредственно не сообщалась (28) с главным помещением и имела самостоятельную дверцу со двора, сейчас не вполне ясна, хотя логически следовало предположить, что она служила для бытовых целей. Что же касается позднего периода ее перестройки, то весьма затруднительно объяснить каким образом удавалось пользоваться ею через столь узкие, сдвоенные проемы и каково ее назначение. Как это часто бывает в подобных случаях, сам собой напрашивается вопрос - не являлась ли она чем-то вроде жертвенника? Но ответить на этот вопрос пока что невозможно.

Хозяйственная постройка, стоящая за печью и служившая ей задней стеной, представляет собой круглопланное сооружение, диаметром у основания 2,2 и у сохранившейся до высоты 0,9 м вершины - 1,8 м. Никакими особенностями она не выделяется, не имеет следов ни дверного ни оконного проемов, ни обычных для жилищ очага и, хотя здесь in situ не было найдено никаких материалов, безусловно указывающих на это, мы с достаточным основанием можем говорить об ее использовании в хозяйственных целях, вероятнее всего - в качестве кладовой. Эта постройка тоже подвергалась по крайней мере двухкратному обновлению, что подтверждается следами перекладки стены и двумя уровнями пола, на которых нет никаких следов золы или действия огня. Отсутствие входного проема, ставит вопрос о способе использования этого довольно объемистого сооружения; его сравнительно небольшая предполагаемая глубина (около 0,7 м) могла бы указывать на возможность складывания запасов сверху, через верхнее отверстие, которое должно было покрываться плоской крышкой, а не неподвижным куполом. Вероятнее всего оно служило зернохранилищем, "зерновой ямой", возвышающейся над землей, тем более, что больших ям, (29) которые можно было бы принять за таковые в интересующих нас древних слоях Шулаверис-гора, не найдено. Аналогичные хранилища запасов зерна, частично возвышающиеся над уровнем земли, характеризуют, как известно, неолитический Мерсин. Ни последовательность строительства вышеописанных сооружений комплекса №1, ни количество и характер других построек, входивших в него, нам не известны. Ясно одно - этот комплекс должен был иметь хозяйственный дворик, как-то замкнутый оградой и другими, соседними строениями; затем, последнее обновление печи произошло в то время, когда уже стояли как жилое здание, так и кладовая. Вполне возможно, что комплекс №1 имел по крайней мере еще одно жилое здание, которые, как уже сказано, являются не самостоятельными домами, а отдельными комнатами одного большого дома.

Состояние памятника и объем произведенных на нем раскопок позволяют нам проследить лишь часть долгой жизни и обновлений одного из жилых комплексов; вполне вероятно, что обновление и частичная перестройка продолжались, но возможность установления этого потеряна вместе с верхними, срезанными слоями холма. Что же касается построек, стоявших на этом месте раньше, то их связь с означенным комплексом может быть установлена дальнейшими раскопками, ибо остатки каких-то сырцовых стен и очагов ясно проглядывают под жилым помещением. Не менее четко прослеживается обновление и постепенное "вырастание" здания на остатках дома №3. Восточная половина этого дома была начисто срезана ножом бульдозера. В обнажившемся срезе с начала же выделялись чередующиеся глинобитные полы и зольные прослойки, надстроенные друг на друга стены и глинобитные "подушки" (30) у их основания. Дальнейшие раскопки, доведенные здесь до грунта, показали исключительно поучительную картину чередования слоев многократного обновления одного и того же здания, которое, к большому сожалению, не увязывается с другими строениями, стоящими около него.

Первый дом, построенный на этом месте стоял непосредственно на грунте, который залегает здесь на отметке - 2,5 м. Это - обычное круглопланное здание средней величины, судя по диаметру - 2,2-2,4 м; сохранившееся от него основание стены охвачено глинобитной кольцевой подушкой. Над этими остатками, поднимающийся до отметки - 1,75 м, и использованными в качестве основания, возведено второе здание, несколько большего диаметра, равного 2,9 и; оно немного смещено на юг от первого и своим низом находится на отметке - 1,5 м, т.е. эти две постройки разделяет лишь 25 сантиметровый слой - утрамбованный пол. Второе здание также охвачено кольцевой "подушкой"; его стены сохранились лучше, поднимаются до отметки - 0,70 м и содержат 4 последовательных зольных слоя, покрытых сверху глиной, т.е. всего пять уровней пола, повысивших его на 80 см. Пятый спизу пол был покрыт 20 см-зольным слоем, над которым лежал особенно толстый глиняный пол (около 20 см); на этом уровне заметно изменение наклона и общего характера кладки стены, которая здесь же охватывается еще одним кольцом утрамбованной глины; все зто находится уже на отметке - 0,5 м. Отсюда стена зданжя поднимается до отметки + 0,60 + 0,70 м и содержит еще 3 пола с покрывающими их отложениями золы. Крайне верхний уровень пола приходится на отметке - 0,35, -0,40 м. На разных уровнях находились обычные для этого селища яйцевидные глиняные очаги, некоторые из коих определенно увязываются и принадлежат тому или (31) иному уровню пола; однако, так как они почти на 3/4 находятся ниже пола и в большинстве случаев врезаются в нижележащие слои, их отнесение не всегда бесспорно. Всего в этом помещении было найдено 6 очагов, пол же обновлялся 8 раз; следовательно, некоторые из очагов действовали в продолжение долгого времени, на разных уровнях пола, до тех пор, пока окончательно не покрывались зольными и другими культурными отходами. Так как старые очаги не уничтожались и оставлялись на месте, новые очаги устраивались рядом с ними и основание стены по всему периметру оказывалось загруженным ими.

Таким образом, мы имеем редкий пример того, как долго могло просуществовать одно здание, разумеется, постоянно обновляясь и "вырастая" вместе со всем поселением; здание й 3 выросло таким путем на 2 с лишним метра. Сколько продолжался этот процесс ? Учитывая, что уголь для радиоуглеродной датировки был взят именно в срезе здания №3, на это ушло от 400 до 700 лет.

Следы обновлений и разных переделок видны на многих других строениях: в остатках здания №2 выявлены донные части 6 разновременных очагов, что говорит о неоднократном обновления его пола и, вероятно, стен; здания №7, 8 и 10 перестраивались по крайней мере по 2 раза. Обновлялись, главным образом надстраивались, также разновидные хранилища, стоящие вне помещений конусовидные "ямы”, и цилиндричеекие резервуары воды, находящиеся обычно в хозяйственных дворах. Бросается в глаза исключительно плотное сосредоточение таких хранилищ, в особенности в северо-восточном секторе раскопа, возможно, указывающее на то, что в определенное время в этом месте была оставлена свободная от застройки площадь - общий хозяйственный (32) двор. Но в настоящее время выяснить это уже невозможно: как сказано, строительство велось настолько интенсивно, что вся толща отложений представляет конгломерат оснований стен, возведенных в разное время зданий, не оставивших даже клочка свободной площади. Примечательно, например, что из-за плотности застройки и отсутствия свободного пространства, новое здание всегда надстраивалось над другим, что в большинстве случаев служит показателем непосредственной преемственности все более разраставшейся жизни на поселении; так или иначе, но для обеспечения прочности основания под новое здание остатки старых домов иногда подвергались особой "консервации" - в них заделывались дверные и другие проемы, после чего они плотно заполнялись обломками верхней части стены и купольного перекрытия и настилались сверху слоем утрамбованной глины. Так замурованы, в частности, остатки второго строительного периода здания №10; дверной проем в них заложен тщательной кладкой. Иногда достаточно прочные стены старых строений использовались для надстройки части нового здания, как это, например, в зданиях №1 и №2, в которых частично использованы стены здания №10 и т.д. Из сказанного должно быть ясно, что одной из характерных черт застройки поселения на Шулаверис-гора была ее высокая плотность. Детальное рассмотрение вещественного материала, обнаруженного на Шулаверис-гора в настоящее время не входит в нашу задачу; однако все же его, хотя бы поверхностный обзор необходим для более полного понимания характера этого поселения.

Вещественный материал на Шулаверис-гора немногочислен и фрагментарен. Найден он большей частью в культурных слоях, реже - в самих помещениях, куда он попадал или оставался случайно; (33) предметов, лежащих in situ, очень мало. Вероятнее всего, это объясняется тем, что на поселении жизнь в основном протекала непрерывно; видимо, здесь не было такого случая, когда поселение по вынуждению внезапно и поспешно покидалось жителями, в спешке оставлявшими на месте свои пожитки, как это нередко случалось на некоторых древних селищах. Таким образом, найденные предметы являются в основном обычными остатками каждодневного быта.

В целом этот материал отличается ярко выраженной архаичностью: его основную часть составляют изделия из камня 1 (более 1.500 единиц, считая и материалы, собранные вокруг останца холма, на месте его срезанных частей), затем - из кости и рога оленя и, наконец, - керамика. При этом в каменной индустрии главенствующее положение занимает обсидиан, который составляет 98,5% всех изделий 79 камня. Использован обсидиан разного вида - плотный, прозрачный, дымчатый, редко - с красными крапинками, происходящий, вероятно, из близлежащих его месторождений в Триалети, и привезенный после первичной обработки - очистки от корки, в виде крупных конусовидных нуклеусов; от них уже на месте скалывались длинные пластинки и отщепы, из которых изготовлялись разные орудия - четырехугольные вкладыш жатвенных ножей и серпов, резцы, скребла, скребки, стамескообразные орудия. Подчеркивается, что микролитическая техника не характерна для этого памятника и что здесь полностью отсутствуют т.н. геометрические вкладыши. Орудий из камня, изготовленных техникой шлифовки, очень мало; это главным образом зернотерки нижние камни, с легкой (34) чашеобразной выемкой посередине, и сферические куранты, терочники, ступка, грузила для копалки, а также грубые чоперн, шлифованные топоры и тесла. Определенное место в каменном инвентаре занимают необработанные, но специально подобранные сферические камни- - галечник средней величины, служившие, по-видимому, ядрами пращи; зто тем более вероятно, что наконечников стрел здесь почти нет - их всего несколько экземпляров.

Считается, что соотав каменного инвентаря Шулаверис-гора указывает на постепенную деградацию каменной индустрии в условиях ее приспособления к новому виду хозяйства -земледелию. Часть каменных и обсидиановых орудий служила для обработки дерева, рога и кости, изделия из которых (за исключением дерева, не сохраняющегося в местных условиях) имеются здесь в большом количестве. Из них привлекают внимание первым долгом земледельческие орудия - мотыги и муфты из оленьего рога, встречающиеся в значительном количестве, затем - многочисленные проколки из расщепленных конечностей мелкого рогатого скота, шилья, лощила, несколько наконечников стрел с ромбовидной головкой и фрагмент "ложки", т.е, орудия связанные в основном с обработкой кожи. Керамика немногочисленна. На первый взгляд она оставляет впечатление однообразия, однако при более внимательном рассмотрении в ней все же можно выделить несколько разных форм. Абсолютное большинство керамических сосудов дошло до нас в виде фрагментов сравнительно толстых днищ и краев, что объясняется их хрупкостью, вызванной низким качеством глиняного теста и его обжига. Действительно, сосуды вылеплены вручную, грубо, из глины с примесью крупного песка, толченого обсидиана и базальта, очень редко - рубленой соломы, стенки неодинаковой толщины, бугристые, слегка сглаженные (35) мокрой рукой; обжиг слабый, бурый, неравномерный, поверхность сосудов неровная, шероховатая. Форма сосудов простая, т.н. баночная - прямой, слегка собранный или раскрытый широкий край, немного вздутое тулово, сужающееся к низу и оканчивающееся плоским дном с небольшой пяткой или низкой но четко выраженной ножкой. На днище бывают заметны отпечатки спирально сотканной плетенки, на которой ставился сосуд во время лески; следы плетенки иногда замазаны тонким слоем глины. Кроме описанных двух вариантов одной формы, отличающихся довольно крупными размерами (диам. корпуса - 30-40 см, высота - 40-50, а иногда и больше см), здесь найдена небольшая плоскодонная чаша с прямым, немного расширяющимся к верху туловом и простым, ровным краем. Крупные сосуды обычно имеют простые украшения - крутые, конусовидные шишки вдоль края в один ряд или группами, рельефный волнистый жгут или врезной то елочный, то треугольный шеврон и насечки по краю. Однако украшение сосудов не должно означать, что они имели особое назначение, так как все они сильно закопчены; густой копотью обычно покрыт весь сосуд, кроме ножки, которой он, вероятно, ставился посредине огня во время приготовления пищи, причем шишки служили ручками, насеченный же шевронный орнамен имитировал рисунок плетения, который, по-видимому, использовался некогда как каркас во время лепки. На Шулаверис-гора в единичных экземплярах, и то большей частью вне нетронутого культурного слоя, найдено несколько фрагментов иной керамики - лучшего качества с тонким, плотным» розоватым черепком и слегка залощенной поверхностью, - принадлежащей (36) сосудам яйцевидной формы с плоским дном; она не характерна для дошедших до нас строительных горизонтов селища и, по-видимому, происходит из верхней, срезанной части холма. Зато, как мы сможем убедиться в этом позднее, подобная керамика типична для Имирис-гора и целого ряда других памятников немного более позднего времени, чем Шулаверис-гора, и тяготеющих к южному культурному кругу. В данном случае вместе с керамическими изделиями следует упомянуть находку небольшой терракотовой фигурки; она в схематическом и стилизованном виде изображает торс и ноги женщины, покрытые врезным елочным узором на животе и несколькими параллельными черточками на ногах. Это - довольно обычное для раннеземледельческих культур изображение женщины - матери природы, олицетворяющей плодородие, указывающее на матриархальный уклад рода или сильные его пережитки.

Наконец, на Шулаверис-гора найдено значительное количество остеологического и немного ботанического материала - хлебных злаков, семян сорняков полевых культур, частично съедобных. Костные остатки - кухонные отходы принадлежат в основном крупному и мелкому рогатому скоту (Bos taurns brachyceros, Ovis aries), с определенным преобладанием первого над вторым, а также - козе и свинье; костей диких животных мало, что указывает на второстепенную роль охоты в хозяйстве1. Подводя итог обзора вещественного материала Шулаверис-гора, отметим, что он полностью подтверждает выводы, полученные на основании исследования раскопанных на нем строительных остатков. (37) С одной стороны, они доказывают, что поселение возникло и существовало на базе производящего хозяйства - уже сравнительно развитого земледелия, а также - скотоводства, с уже деградирующей каменной индустрией и развивающимися отраслями домашних ремесел - гончарного производства, обработки дерева, рога, кости, кожи, плетения, вероятно - ткачества, хотя прямых свидетельств последнего пока не найдено; не найдено также следов знакомства с металлом, однако общий уровень развития хозяйственной, общественной и культурной жизни поселения не исключают возможности обнаружения таковых в дальнейшем. С другой стороны, в вещественных материалах нет никаких указаний на какой-либо перерыв в хозяйственной жизни поселения и, следовательно, с точки зрения культуры здесь мы имеем дело с единым, монолитным памятником.

Имирис - гора

dfgdfgdfg

• უძველესი კავკასია