<უკან დაბრუნება

Малашев В.Ю.

(г. Москва)

Курганные могильники равнинной части центральных и восточных районов Северного Кавказа I-IV вв. н.э.

Погребальный обряд ранних кочевников Евразии. Материалы и исследования по археологии Юга России. Вып.III.

Сборник статей. Ростов-на-Дону: изд-во ЮНЦ РАН,

2011.-531 с.: илл.

Сборник составили материалыVII международной научной конференции «Проблемы сарматской археологии и истории» темой конференции стал «Погребальный обряд ранних кочевников Евразии». Прошедшей на базе ЮНЦ РАН в Ростове-Кагальнике 11 – 15 мая

Роль и место степного населения средне- и позднесарматского времени в культурно-исторических процессах, протекавших в I-IV вв. н.э. на территории центральных и восточных районов Северного Кавказа, является одной из наиболее важных проблем кавказоведения сарматского времени. Однако, только в последние десятилетия стали намечаться определенные направления в решении данного вопроса. Одно из направлений связано с определением времени сложения аланской культуры Северного Кавказа, другое – с анализом традиций носителей среднесарматской культуры в сложении погребального обряда курганных могильников Нижнего Сулака III-IV вв. н.э. (а также культурно близких курганных некрополей гуннского времени типа Паласа-сырта) и третье – исследованные памятники собственно среднесарматской и позднесарматской культур в степях и предгорьях Северного Кавказа. Остановимся на каждом из них.

Одной из основных проблем изучения аланской культуры Северного Кавказа является вопрос о начальной фазе формирования памятников и основных компонентах – культурных составляющих. Прежде всего, я хочу отметить, что вслед за М.П. Абрамовой являюсь сторонником гипотезы о сложении погребального обряда аланской культуры из двух компонентов: местного, центральнокавказского (Т-образная катакомба – тип I по К.Ф. Смирнову) и степного (наличие курганной насыпи и идея ровика). Далее. Как уже неоднократно отмечалось в литературе, анализ материалов поселений позволил сформировать принципиально новый подход к оценке облика аланской культуры [Габуев, Малашев. 2009 – там  же литература] и ее нижней хронологической границы. Коротко повторю приводимую ранее аргументацию [Габуев, Малашев. 2009, c. 147-150]. Судя по материалам Зилгинского городища, керамика 2-й половины II в. н.э. дает набор форм сосудов и видов орнаментации, которые продолжают существовать и позднее; формы сосудов, близкие посуде аланской культуры, появляются уже в погребениях I – начала II в. н.э. некрополей типа Нижнего Джулата. Данные материалы могут быть дополнены результатами раскопок Алханкалинского, Нижнеджулатского и Брутского городищ. Завершение процесса сложения поселенческого комплекса культуры (оформление керамического комплекса и структуры городищ) происходит во 2-й половине II в. н.э. Курганный могильник Брутского городища дал наиболее ранние погребения, относящиеся ко 2-й половине II в. н.э. При этом погребальный обряд в них предстает уже в сформировавшемся виде, что позволяет предполагать сложение его в более раннее время. Следует заметить, что комплексы позднего II в. н.э., а также в большом количестве погребения 1-й половины III в. н.э. исследованы, кроме Брутского, на некрополях Алхан-калы и Зилги (Бесланский могильник).

То есть, во 2-й половине II в. н.э. аланская культура фиксируется полностью сложившейся, как в отношении керамического комплекса и структуры поселенческих памятников, так и в аспекте, связанном с погребальным обрядом. Исходя из этого, можно предполагать, что данный процесс начался не позднее конца I – начала II в. н.э. и происходил в рамках 1-й половины II в. н.э. На подобную дату косвенно указывают материалы предшествовавшего культурного пласта – Чегемский курган-кладбище, а также курганы-кладбища Заманкульского могильника. Хроноиндикаторы, происходящие из комплексов этих некрополей (лучковые одночленные фибулы вар. 1 и 2, а также зеркала-подвески с боковой ручкой и умбоновидным выступом на обратной стороне), не дают возможности датировать эти памятники позднее конца I – 1-й половины II в. н.э. Исходя из всего сказанного выше, можно предполагать, что участие в формировании аланской культуры должно было принимать степное население среднесарматского времени.

Курганные могильники позднесарматского времени и начала эпохи Великого переселения народов с территории современного Дагестана  (Львовские, Паласа-сырт и культурно близкие ему некрополи) являются опорными в изучении истории Северо-Восточного Кавказа данного времени. К данным материалам обращались многие исследователи, выcказывая мнения относительно их культурной атрибуции [см. историю исследований – Гмыря. 1993; Абрамова. 2007; Малашев. 2008]. Опираясь на выводы своих предшественников [Гаджиев. 1997, Абрамова. 2007], а также дополнив высказанную ранее гипотезу новыми аргументами и материалами, был предложен следующий взгляд на эти памятники.

Погребения могильников Львовский Первый – 2, Львовский Первый – 4, а также часть комплексов Львовского Шестого – подкурганные, чаще под индивидуальной насыпью. Преобладают подбои и катакомбы типа IV по К.Ф. Смирнову (Н-образные); несколько уступают им по численности ямы; катакомбы типа I (Т-образные) встречаются существенно реже. В подбоях, катакомбах типа IV и ямах доминирует ориентировка погребенных в южном секторе. Датировка – III (преимущественно, 2-я половина) – IV (в основном, 1-я половина) вв. [Абрамова, Красильников, Пятых. 2000; 2001; 2004]. В большей степени обрядовые особенности  Львовских могильников восходят  к традициям среднесарматской культуры [Гаджиев. 1997; Малашев. 2008]: во всех памятниках доминирует ориентировка погребенных в южный сектор; среди погребальных сооружений преобладают широкие подбои, а также встречаются широкие прямоугольные ямы; кроме этого, известно одно диагональное захоронение. Таким образом, целый ряд признаков погребального обряда Львовских могильников связан с традициями среднесарматской культуры, которые сохраняются и в позднесарматское время. Однако погребальный обряд Львовских могильников не идентичен обряду среднесарматской культуры; он осложнен наличием в составе погребальных сооружений катакомб и, в ряде случаев, широтной ориентировкой погребенных. Группа погребений в катакомбах типа I ассоциируется с древностями аланской культуры центральных районов Северного Кавказа. Речь может идти о миграции носителей аланской культуры, которые влились в состав потомков носителей среднесарматской культуры. Культура центральнокавказских мигрантов, видимо, повлияла на формирование катакомб типа IV – трансформацию подбоев в полностью оформившуюся камерную могилу под влиянием катакомб типа I. Таким образом, можно сделать вывод о наличии в составе Львовских могильников двух основных культурных компонентов – традиций среднесарматской культуры и традиций аланской культуры. Своеобразие этих памятников Прикаспийского Дагестана позволяет выделить их в самостоятельную культурную группу в системе древностей восточноевропейской степи и Северного Кавказа позднесарматского времени.

С Львовскими некрополями сближается курганный Паласа-сыртский могильник (поздний IV – середина V в.), погребальные сооружения которого представлены, преимущественно, катакомбами типов I и IV. Около 50% сооружений составляют катакомбы типа I: входные ямы ориентированы меридионально с отклонением, камера находится у СЗ стенки входной ямы; погребенные лежат перпендикулярно длинной оси входной ямы [Гмыря. 1993]. Перечисленные признаки сближают их с погребальными сооружениями аланской культуры центральных районов Северного Кавказа. Сходство усиливается наличием у значительной серии катакомб Паласа-сырта аналогичных по конструкции ступенек у задней стенки входной ямы (26 % - по Гмыря, 1993; более 70% - по раскопкам автора 2008 и 2009 гг.). Катакомбы типа IV и немногочисленные подбои составляют около 40%. Изредка встречаются ямы. В совокупности, включающие в себя катакомбы типа IV, подбои и ямы, преобладает южная ориентировка погребенных; в катакомбах типа I ориентировка ЮЗ. По ряду аспектов погребения Паласа-сырта в культурном отношении восходят к Львовским некрополям, генетически связаны с ними и отражают следующий исторический период – эпоху Великого переселения народов [Абрамова.2007]. В основе погребального обряда памятников прослеживаются два компонента: один из них восходит к традициям среднесарматской культуры, другой – к аланской культуре; различия носят количественный характер: преобладание традиций среднесарматской культуры в Львовских и аланской культуры – в Паласа-сырте. При этом полного смешения традиций с выработкой новых обрядовых норм не происходит; в качестве взаимовлияния можно указать, с одной стороны, на распространение южной ориентировки в катакомбах типа I, с другой – на трансформацию подбоев в катакомбы типа IV.

И последнее. Важен факт, что памятники собственно среднесарматской культуры (подкурганные захоронения в квадратных или широких прямоугольных ямах, часто с диагональным положением погребенного, ориентированного в южный сектор) достаточно далеко заходят на юг, вплотную примыкая к предгорьям – с. Ачикулак [Крупнов. 1957, c. 70], с. Коби Шелковского района Чеченской Республики [Березин, Ростунов. 2000, c. 19-20]. Помимо этого, подкурганные захоронения среднесарматской культуры под индивидуальной насыпью были выявлены могильнике Айгурский 2 [Бабенко, Березин. 2009], а также под Невинномысском [работы 2008 г. С.Н. Савенко и С.В. Мячина ]. Для несколько более позднего времени на левобережье Сулака, помимо Львовских могильников, необходимо указать памятник Кохтебе 2 (раскопки автора 2009 г.), который дал комплексы, относящиеся к позднему II – 1-й половине III в. и по времени предшествующие Львовским. Памятник содержит более 60 насыпей; раскопано 6 курганов [Малашев. 2009а]. Особенности обряда (квадратные и широкие прямоугольные ямы, диагональное положение погребенных) позволяют соотнести эти захоронения с традициями среднесарматской культуры, сохранившиеся на территории Северного Дагестана в позднесарматское время.

При этом памятники позднесарматской культуры на территории степной и предгорной полосы Северного Кавказа практически неизвестны; речь может идти о единичных комплексах, не образующих могильников и относящихся, как правило, ко 2-й половине III в. н.э. [Малашев. 2008,c. 156-157] – времени затухания позднесарматской культуры [Малашев. 2009, c. 50]. Влияние носителей позднесарматской культуры на погребальный обряд памятников Северного Кавказа практически не фиксируется. Надо только отметить, что в некоторых захоронениях аланской культуры Северного Кавказа изредка встречается слабо выраженная кольцевая деформация черепов, она также эпизодически фиксировалась и у погребенных из памятников левобережья Сулака (Львовские могильники, Кохтебе 2); однако жесткой культурной этнической нагрузки она несет (достаточно вспомнить наличие ее в разнокультурных группах населения Средней Азии и Казахстана 1-й половины I тыс. н.э.). Это позволяет предполагать присутствие незначительного по численности позднесарматского компонента среди населения региона.

Таким образом, представляется, что в равнинной части Центрального и Северо-Восточного Кавказа, начиная с I в. н.э., фиксируется присутствие носителей среднесарматской культуры и их потомков. По всей видимости, именно это население сыграло важную (возможно, определяющую) роль в культурно-исторических процессах 1-й половины I тыс. н.э. на рассматриваемой территории, инициировало культурные и, видимо, этнические процессы в регионе в указанное время.

ЛИТЕРАТУРА

Абрамова. 2007.  Абрамова М.П. Курганные могильники Северного Кавказа первых веков нашей эры // Северный Кавказ и мир кочевников в раннем железном веке. МИАР № 8. М.

Абрамова. 2000. Абрамова М.П. Красильников К.И., Пятых Г.Г., Курганы Нижнего Сулака. Т. I. МИАР. № 2. М.

Абрамова, Красильников, Пятых. 2001. Абрамова М.П., Красильников К.И., Пятых Г.Г. Курганы Нижнего Сулака. Т. II. МИАР. № 4. М.

Абрамова, Красильников, Пятых. 2004. Абрамова М.П., Красильников К.И., Пятых Г.Г. Курганы Нижнего Сулака. Т. III. МИАР. № 5. М.

Бабенко, Березин. 2009. Бабенко В.А., Березин Я.Б. Сарматские погребения могильников Айгурский 2 и Барханчак 2 (северное Ставрополье) // Материалы по изучению историко-культурного наследия Северного Кавказа. Вып. IX. Ставрополь.

Габуев, Малашев. 2009. Габуев Т.А., Малашев В.Ю. Памятники ранних алан центральных районов Северного Кавказа. МИАР № 11. М.

Гаджиев. 1997. Гаджиев М.С. Между Европой и Азией: Из истории торговых связей Дагестана в албано-сарматский период. Махачкала.

Гмыря. 1993. Гмыря Л.Б. Прикаспийский Дагестан в эпоху Великого переселения народов. Махачкала.

Малашев. 2000. Малашев В.Ю. Периодизация ременных гарнитур позднесарматского времени // Сарматы и их соседи на Дону. Ростов-на-Дону.

Малашев. 2007. Малашев В.Ю. Культурная ситуация в центральных районах Северного Кавказа во II-IV вв. н.э. // Три четверти века. Д.В. Деопику – друзья и ученики. М.

Малашев. 2008. Малашев В.Ю. О культурном единстве Паласа-сыртского и Львовских курганных могильников // Северный Кавказ в древности и в средние века. Махачкала.

Малашев. 2009. Малашев В.Ю. Позднесарматская культура: верхняя хронологическая граница // РА. № 1.

Малашев. 2009а. Малашев В.Ю. Отчет об исследованиях курганного могильника Паласа-сырт в Дербентском районе и курганного могильника Кохтебе 2 в Бабаюртовском районе Республики Дагестан в 2009 г. // Архив ИА РАН, б/н.

• უძველესი კავკასია