<უკან დაბრუნება

Н.А. НИКОЛАЕВА

Картвело-индоевропейские контакты в III–II тыс. до н.э. по данным лингвистики и археологии

ДРЕВНОСТЬ: ИСТОРИЧЕСКОЕ ЗНАНИЕ И СПЕЦИФИКА ИСТОЧНИКА

Материалы международной научной конференции,

посвященной памяти Эдвина Арвидовича Грантовского

и Дмитрия Сергеевича Раевского

Выпуск V

Москва, ИВ РАН

2011

Проблемы этногенеза народов Кавказа, принадлежащих к индоевропейской, севернокавказской и картвельской языковым семьям, вызывали и вызывают неизменный интерес историков как древности, так и современности.. Приоритетное положение в решении этой проблемы занимает лингвистика и археология. Если тезис об автохтонности и раннем появлении в этом регионе носителей севернокавказских и южнокавказских языков, отразившихся в памятниках куро-аракской культуры, является аксиомой для многих исследователей, то лингвистическим фактам столь же раннего индоевропейского присутствия на Кавказе в III–II тыс. до н.э. (древнейшие индоевропеизмы и древнеевропеизмы в пракартвельском и грузинско-занском языках (Климов 1994)) пока не дано удовлетворительного исторического объяснения.

Корреляция данных лингвистики с данными археологии бронзового века Северного Кавказа имеет перспективу успешного решения проблемы индоевропейской атрибуции ряда археологических культур Северного Кавказа безотносительно к разным концепциям локализации индоевропейских прародин и независимо от них. Традиция выявления древнейших лексических индоевропеизмов в картвельских языках является длительной, причем сначала некоторая лексическая общность двух языковых семей принималась как свидетельство их генетической связи (Климов 1994, 8), но в настоящее время обоснована их ареальная природа (Климов 1994, 206). Уточнение ареала картвело-индоевропейских контактов зависит как от локализации индоевропейского присутствия относительно Кавказа, так и от локализации прародины картвелов. В настоящее время большинство кавказоведов придерживается концепции автохтонности картвелов в Закавказье, согласованной с гипотезой Т.В. Гамкрелидзе и Вяч.Вс. Иванова о прародине индоевропейцев на территории Армянского нагорья (Гамкрелидзе, Иванов 1984; Климов 1994). На данный момент ни лингвисты, ни археологи не видят оснований для локализации индоевропейцев на Северном Кавказе (Климов 1994, 209, 212). Относительно времени ареальных картвело-индоевропейских контактов единства среди лингвистов также нет, но Г.А. Климов выделяет три уровня заимствования: праязыковый (до 19 в. до н.э.), грузинско-занский (19-13 вв. до н.э.) и более поздний, доисторический, считая, что «взаимодействие индоевропейских и картвельских языков не ограничивается рамками некоторой древнейшей поры и продолжается на протяжении едва ли не всех последующих эпох вплоть до исторически засвидетельствованного периода» (Климов 1994, 206, 213). Анализ грузинско-занского фонда индоевропеизмов показывает, что 15 из 40 лексем (37,5%) являются производными от диалектного индоевропейского архетипа; 12 из 40 лексем (30%) имеют континуанты только в древнеевропейских языках (славянский, балтский, германский, кельтский, италийский); 5 из 40 лексем (12%) представляют заимствования только из индоиранского, иранского, индоарийского; 6 из 40 (13%) – лексемы, выводимые как из индоиранского, так и из древнеевропейских языков; 12 из 40 (30%) лексем выводимы из хеттского, древнеевропейских, индоиранских и тохарских языков. Анализ «доисторических» индоевропеизмов, которые могут относиться и к более раннему хронологическому уровню, показывает, что 18 из 41 лексемы (43%) происходит из диалектного индоевропейского архетипа; 17 из 41 лексемы (41,5%) имеют континуанты в балтийских, германских, кельтских, латинском. Это самая большая группа картвельских индоевропеизмов, которая имеет продолжение в европейских языках. Только 7 из 41 (ок. 15%) лексемы происходит из иранских и индо-арийских языков.  Из 15 параллелизмов между пракартвельским и индоевропейскими языками корнесловы ‘сердцевина, ядро плода’ ‘четыре’ (Климов 1994, 62); ‘игла, колючка’, ‘стоять’ (о засухе, жаре)  находят продолжение в кельтских, балтских, славянских языках (Климов 1994, 93).

В отмеченных 40 параллелизмах грузинско-занских и индоевропейских языков наиболее близкие аналогии для грузинско-занской основы ‘бурдюк, сума’, безрогий бык’ зафиксированы соответственно в германских и балтских, славянских языках (Климов 1994, 99). Грузинско-занский корнеслов ‘виноградная лоза’ сопоставляется непосредственно с диалектным славянским корнесловом (Климов 1994, 108). ‘Самец, баран’ в формальном и семантическом плане сопоставим с продолжением индоевропейского архетипа в латинском и балтийских языках (Климов 1994, 109). ‘Жаба’ представлена балто-славянскими, германскими соответствиями. По выражению Г.А. Климова, «является диалектным североевропейским соответствием картвельскому архетипу» (Климов 1994, 111). ‘Поросенок’ в грузинско-занском имеет соответствия в литовских и славянском языках; ‘тина’ имеет аналогии в литовском; ‘лиса’ – в германском и кельтских языках (Климов 1994, 124). ‘Пыль’ имеет аналогии в германских языках (Климов 1994, 126). ‘Медь’ имеет отчетливые параллели с латинской и литовской формами, которые переводятся как ‘светить, сверкать’ (Климов 1994, 133). Особого внимания заслуживает грузинско-занская основа ‘обух топора’, имеющая континуанты в кельтских, италийских, германских и балто-славянских ветвях индоевропейского праязыка (Климов 1994, 156), а ‘журавль’ в грузинско-занском языке фонетически и семантически особенно близок к славянскому, а также к латинскому и балтийским языкам (Климов 1994, 163).  В свете гипотезы о формировании культур раннебронзового века западной и центральной части Северного Кавказа в результате миграции населения из Центральной Европы (Николаева 2006; 2007; 2010; 2011), кубано-терская культура (КТК: 21-13 вв. до н.э.) в своих древнейших памятниках (первый этап КТК: Дзуарикау 1/19, 5/2, 6/1, 7/4) связана происхождением с районами из ареала культуры шаровидных амфор, шнуровых керамик («Древняя Европа», по Г. Крае). Куро-аракская культура (КАРК) в своих вариантах обычно связывается с носителями картвельских и севернокавказских языков. Смешанные комплексы КТК и КАРК традиции близки по времени к первому этапу КТК (второй этап КТК: Дзуарикау 1/15 и 2/2), и, следовательно, представляют собой отражение картвело-индоевропейских и индоевропейско-севернокавказских контактов. Большинство картвельских индоевропеизмов, имеющих континуанты в языках древнеевропейской ветви ПИЕ языка, объяснимо контактами картвелоязычного населения со слабо расчлененной на диалекты древнеевропейской этнолингвистической общностью, представленной памятниками кубано-терской культуры.

Степной вариант КТК (или кубано-днепровская/новотитаровская культура) является эквивалентом индоариев (Николаева 2007, 3-26), которые также оставили след, но более слабый, в фонде картвельских индоевропеизмов.

Литература

Гамкрелидзе Т.В., Иванов Вяч.Вс. Индоевропейский язык и индоевропейцы. Тбилиси. 1984.Т. 1–2.

Климов Г.А. Древнейшие индоевропеизмы картвельских языков. М., 1994.

Николаева Н.А. Древнеевропейцы на Северном Кавказе // Вестник Московского государственного областного университета. Серия «История и политические науки». №1. М., 2006.

Николаева Н.А. Индоарии на Северном Кавказе // Вестник Московского государственного областного университета. Серия «История и политические науки. №1. М., 2007.

Николаева Н.А. Этнокультурные процессы на Северном Кавказе в III-II тыс. по данным археологии, лингвистики, мифологии // Краткие сообщения Института археологии РАН. № 223. М., 2010.

Николаева Н.А. Этнокультурные процессы на Северном Кавказе в контексте древней истории Европы и Ближнего Востока. М., 2011.

Сафронов В.А. Индоевропейские прародины. Горький, 1989.

• უძველესი კავკასია