<უკან დაბრუნება (უძველესი კავკასია)

Р. М. МУНЧАЕВ - Кавказ в эпоху энеолита и ранней бронзы (IV-III тыс. до н.э.) // Автореферат диссертации на соискание ученой степени доктора исторических наук Изд.Тбилисского университета, Тбилиси, 1971 г.

(1) Последние десятилетия ознаменовались чрезвычайно крупными открытиями в области археологии Старого Света. В данном случае речь идет о тех широко уже известных исследованиях, которые существенным образом изменили наши представления о времени сложения производящих форм хозяйства и уровне развития древнейших земледельческо-скотоводческих культур. В настоящее время представляется бесспорным, что к IV- тысячелетию до н.э. - а возможно и несколько раньше - племена, обитавшие в предгорьях и на равнинах ряда областей, и прежде всего Ближнего Востока, перешли к производящей экономике и создали первые цивилизации, основанные на земледельце скоскотоводческом хозяйстве. Процесс перехода человеческих коллективов от присвоения продуктов природы к их непосредственному производству и формирование ранних форм земледельческо-скотоводческого хозяйства, составляющие содержание так называемой неолитической революции, протекал неравномерно и по-разному в различных областях и продолжался длительное время. И хотя механизм и динамика этого процесса выяснены еще в недостаточной степени, в изучении данной проблемы в целом достигнуты значительные успехи. Едва ли уместно здесь делать историографический экскурс и останавливаться на известных трудах Г.Чайльда, который ввел в науку понятие “неолитическая революция", и Р.Брейдвуда, положившего после своих раскопок поселения Джармо в северной Месопотамии начало углубленному изучению первоначальных форм земледелия и скотоводства и сложения и распространения раннеземледельческих культур Старого Света. За истекшее двадцатилетие в отдельных областях нашей страны также получены важные свидетельства в пользу глубокой (2) древности развития здесь земледелия и скотоводства и оседлых культур, базирующихся на производящем хозяйстве. Исследование их позволило выделить на территории нашей страны три древнейших очага развития раннеземледельческих культур (В.М.Массон). Первый из них - среднеазиатский - в настоящее время достаточно хорошо изучен. Значительны успехи и в изучении западно-причерноморского очага. Достаточно сказать, что за последние годы подготовлен ряд монографических исследований, посвященных неолиту Украины и Молдавии. Что же касается третьего - кавказского очага древнейшего земледелия и скотоводства, то степень изученности раннеземледельческих памятников Закавказья и Северного Кавказа и соответствующего научного обобщения накопленного материала оставляет желать много лучшего. А ведь с разработкой данной проблемы связано решение келого ряда кардинальных вопросов древнейшей истории не только Кавказа, но и всей юго-восточной Европы. В этой связи следует напомнить ряд моментов, определяющих особое значение Кавказа. Как известно, Кавказ на юге буквально примыкает к Передней Азии, в частности он находится в непосредственной близости от Загроса, который считается одним из самых древнейших очагов развития мирового земледелия. Важнейшее значение имеет и такой значительный фактор, как экологические условия. Здесь произрастают в диком виде пшеница я ячмень в большом сортовом разнообразии, а в фауне представлены такие животные, как дикий бык, дикий баран, кабан и другие. Другими словами, на Кавказе в целом и в Закавказье в особенности имелись чрезвычайно благоприятные условия для раннего возникновения здесь и развития земледелия и скотоводства. И, конечно, совершенно закономерный является открытие за минувшее (3) десятилетие в Закавказье и на Северо-Восточном Кавказе целой свиты раннеземледельческих памятников, датируемых V-IV тыс.до н.э. Их исследование не только значительно расширило наши знания и представления о древнейшей истории края, но и внесло существенные коррективы в периодизацию культурно-исторического развития Кавказа на заре бронзового века. На самом деле, еще совсем недавно считалось общепризнанным, что древнейшими земледельческо-скотоводческими культурами Кавказа являются куро-аракская и майкопская, датируемые III тыс. до н.э. Сейчас же древность развития производящих форм хозяйства на Кавказе и возникших на их основе культур углубляется на целых два тысячелетия. Чтобы широко и глубже охарактеризовать древнейший очаг земледелия и скотоводства на Кавказе и попытаться выяснить вопросы, связанные с его генезисом, необходимо естественно обратиться, с одной стороны, к изучению всех известных материалов по кавказскому неолиту, а с другой - обобщить накопленные данные по культуре раннебронзового века Закавказья и Северного Кавказа. Последние же крайне значительны. Их исследованию посвящена ухе большая литература, включающая как общие сводки по республикам и областям Кавказа, так и монографические публикации некоторых памятников. Но до сих пор нет еще общей работы, посвященной характеристике эпохи ранней бронзы всего Кавказа. Необходимость же в таком важном исследовании не приходится доказывать. На первый взгляд может показаться, что объединение и рассмотрение в одном труде двух казалось бы совершенно различных культур, как куро-аракская и майкопская, является искусственным. Между тем, проблема раннебронзового века Кавказа, несмотря на (4) своеобразие характеризующих его культур, является общей для Закавказья и Предкавказья с точки зрения изучения ряда кардинальных вопросов культурно-исторического развития края в данную эпоху. Укажем некоторые из них. Прежде всего это вопрос о древнейшей металлургии Кавказа. В настоящее время считается установленным тот факт, что в III - первой половине II тыс. до н.э. Кавказ в целом (а не Закавказье или Северный Кавказ в отдельности) выступает как крупнейший на территории Старого Света центр металлопроизводcтва. С этой темой в значительной степени связан и вопрос о культурно-исторических связях Кавказа в изучаемую эпоху с Малой и Передней Азией, с одной стороны, и Северным Причерноморьем и Поволжьем, с другой. Иными словами, без выяснения общей картины развития культур Закавказья и Северного Кавказа на заре бронзового века нельзя установить подлинного значения Кавказа, как моста, связывавшего Ближний Восток и Восточную Европу. С изучением культур рассматриваемой эпохи связывается в значительной степени и исследование такого важнейшего вопроса, как возникновение и развитие кавказской этнической общности. Данный вопрос, кстати, был поставлен впервые на основании археологических данных лишь после раскопок поселения эпохи ранней бронзы у с.Мужичи (быви. с.Луговое) в Чечено-Ингушетии. Собственно результаты раскопок Лугового поселения, в котором органически сочетаются элементы как майкопской, так и куро-аракской культур, побудили нас более 15 лет тому назад заняться углубленным изучением этих культур. Куро-аракская и майкопская культуры весьма своеобразны по всем своим важнейшим атрибутам. Резко отличаясь (5) от синхронных культур сопредельных областей, эти культуры, как устанавливается, развивались не в изоляции друг от друга. Они находились между собой в постоянных взаимосвязях. Только рассмотрев их воедино, можно изучить и понять своеобразие и особенности раннебронзового века Кавказа и определить место и значение последнего в древнейшей истории нашей страны и всего древневосточного мира. С начала раскопок Лугового поселения в нашей исследовательской работе основное место занимало всегда изучение раннебронзового века Кавказа. За это время мы не только ознакомились и проработали обширные коллекции материалов по ранней бронзе Кавказа и предшествующей эпохе, хранящиеся в музеях Закавказья и Северного Кавказа, Москвы и Ленинграда, и изучили всю литературу по данной теме, но и сами систематически исследовали ряд памятников III тыс. до н.э. Кроме того, мы имели возможность ознакомиться в музеях Ирака и Ирана с некоторыми переднеазиатскими материалами, представляющими интерес с точки зрения разрабатываемой темы. Словом, для выполнения этого первого общего сводного труда, посвященного изучению культурно-исторического развития Кавказа в целом на заре бронзового века, был использован весь наличный материал, включая и ряд совершенно неопубликованных комплексов как из своих раскопок, так и любезно предоставленных мне моими коллегами-кавказоведами.

Настоящая работа состоит из введения, восьми глав и заключения.

Глава I посвящена истории изучения памятников Кавказа от неолита до эпохи ранней бронзы включительно. (6) Как известно, еще сравнительно до недавнего времени в науке высказывались сомнения о древности культуры на Кавказе и, в частности, господствовало представление о том, что культура бронзового века здесь не может быть местного происхождения, она привнесена сюда откуда-то со стороны, уже в готовом виде и т.д. и т.п. Вплоть до установления советской власти на Кавказе по сути дела не предпринимались сколько-нибудь серьезные попытки к выявлению памятников ранних эпох. Систематическое изучение памятников археологии Кавказа началось примерно в 70-х гг. XIX в. Уже тогда случайно стали обнаруживаться памятники рассматриваемой эпохи. Так, в 1869 г. были открыты памятники эпохи ранней бронзы в Закавказье и на Северном Кавказе. Речь идет о случайно вскрытом погребении куро-аракской культуры в Заглике и раскопках каменной гробницы майкопской культуры у ст.царская (ныне ст.Новосвободная). С тех пор началось стихийное и медленное накопление материалов по древнейшей истории Кавказа. В конце 70-х и 80-х гг. отдельные памятники изучаемого времени были открыты в различных областях Кавказа, в том числе и Дагестане. Ряд древнейших памятников выявлены на Кавказе и в 90-е годы (раскопки Н.Я.Марра на г.Арагац и Э.Реслера в Нагорном Карабахе). Но наиболее важные и поистине сенсационные открытия были сделаны в конце XIX в. на Северном Кавказе. Эти открытия широко известны и связаны с именем Н.И.Веселовского. Начиная с 1894 г. он в течение 20 лет провел обширные по масштабам раскопки курганов эпохи ранней бронзы, главным образом в Прикубанье. Это - курганы в Майкопе у ст.ст.Новосвободной, Псебайской, (7) Андрюковской, Костромской, Воздвиженской, Казанской, Тифлисской, Келермесской, Белореченской, в Ульском ауле, на участке Зиссермана и другие. С этой же группой "больших кубанских курганов" связан и ряд других комплексов, открытых на Северном Кавказе в конце XIX - начале XX в. К ним относится Старомышастовской клад, комплекс металлических предметов, найденный в ст.Апшеропской, и курганные погребения в с.Летницкоы и ст.Ярославской и ст.Махошевской. Раскопки отмеченных памятников были проведены методически слабо. Н.И.Веселовский не дал научной публикации ни одного исследованного им комплекса. Но несмотря на все это, значение проведенных им раскопок следует признать огромным. Уже тогда кубанские курганы привлекли к себе внимание как в России, так и за рубежом. Выдающиеся русские археологи А.А.Спицын, Д.Я.Самоквасов, В.А.Городцов, Б.Ф.Фармаковский и Н.И.Ростовцев делают попытки осмыслить эти памятники и определить их место в ряду древностей юга России. Вообще же интерес к этим курганам, которые в 1911 г. были объединены А.М.Тальгреном под названием "больших кубанских курганов", еще более усилился в последующие годы и породил обширную литературу. Что же касается Закавказья, то там в конце XIX - начале XX вв. были собраны интересные материалы и обследованы отдельные памятники изучаемой эпохи. Важные работы провел тогда Е.Лалаян. Например, в 1904 г. он впервые обследовал Нахичеванский Кюль-тепе I, а в 1913 г. - поселение Шреш-блур близ Эчмиадзына, а также ряд памятников в других районах Армении и Азербайджана. После победы Октябрьской революции и завершения гражданской войны созданные на местах научные учреждения и музеи приступают к планомерному археологическому изучению. В процессе этих работ (8) исследуются и памятники рассматриваемой эпохи. Так, в 1924 г. Е.Г.Пчелина раскопала в Кикетах (Грузия) погребение куро-аракской культуры. Кстати, в этом же году в поселении Кирбет-Керак в Сиро-Палестине была обнаружена керамика, близкая куро-аракской. Теперь такая керамика известна на этой территории им многих памятников раннебронзового века ("культура кирбет-керакской керамики"). В конце 30-х гг. обследовается ряд поселений куро-аракской культуры, в частности Эчмиадзинский Кюль-тапа и Эларское поселение в Армении (работы Г.И.Тораманяна, Е.А.Лалаяна и Е.А.Баибуртяна) и Дидубе в г.Тбилиси (Г.К.Ниорадзе). Важные данные по изучаемой эпохе были получены в 20-х и начале 30-х годов на Северном Кавказе, в основном в Кабардино-Балкарии. Достаточно сказать, что экспедициями ГАИМК под рук.А.А.Миллера в 1929-1930 и 1932-1933 гг. были исследованы такие широко известные ныне памятники, как Нальчикский могильник и Агубековское и Долинское поселения. Отметим здесь же, что тогда же А.А.Миллер выступил со своей схемой о трех стадиях в культурно-историческом развитии древнего населения Северного Кавказа. Его первые две стадии отражают в значительной степени тот период, который является предметом настоящего исследования1. (9) Отмеченная схема А.А.Миллера, несмотря на ее очевидные недостатки, имела для своего времени несомненно положительное значение. Поэтому она и была положена в основу ряда работ, посвященных древней истории и археологии Северного Кавказа. 30-е годы оказались весьма плодотворными в археологическом изучении Кавказа, в частности памятников исследуемого времени. В 1935 г. впервые в Северной Осетии были выявлены памятники III тыс. до н.э. (Е.И.Крупнов). Интересные памятники выявлены в Западной Грузии, особенно Тетрамица. В 1933-1936 гг. раскопаны поселения Наохваму в Колхиде, нижние слои которого относятся к эпохе ранней бронзы (А.А.Иессе, А.И.Амиранишвили, С.И.Макалатия и Б.А.Куфтин) и близкое к нему поселение у Анаклии. В 1936 г. открыто неолитическое местонахождение у с.Одиши близ Зугдиди (А.Н.Каландадзе), а на р.Мзымте выявлены характерные для Сочи-Адлерского района каменные мотыжки. В середине же 30-х гг. Л.Н.Соловьев и М.М.Иващенко раскопали Очамчирское селище эпохи ранней бронзы в Абхазии, а в 1940 г. открыто неолитическое селище Кистрик, подвергнутое позже раскопкам (А.А.Лукин, Л.Н.Соловьев, В.В.Бкания). В 1935 г. вышел в свет труд А.А.Иессена о древнейшей металлургии меди на Кавказе. Это выдающееся исследование, в котором развенчаны различные антинаучные построения и убедительно доказаны самобытность и глубокая древность металлургии меди на Кавказе. Исключительно ценные материалы по изучаемой эпохе были добыты в I935-1940 гг. в Закавказье. Речь идет прежде всего об исследовании ряда памятников куро-аракской культуры. В Армении - это многослойный холм Муханат-тапа и в особенности Шенгавитское (10) поселение, раскопанные в 1936-1938 гг. Е.Л.Байбуртяном. Существенными результатами ознаменовались в эти годы и исследования в Грузии. Особо следует отметить здесь открытия, сделанные на Цалкинском плоскогорье. Кроме всемирно известных Триалетских курганов эпохи средней бронзы, экспедиция Б.А.Куутина исследовала там в 1936-1940 гг. ряд бытовых и погребальных памятников куро-аракской культуры и сделала ценные стратиграфические наблюдения. Ряд неолитических памятников был открыт в предвоенные годы и в Азербайджане Я.И.Гуммелем. Наконец, в 1939 г. Северокавказской экспедицией ИИМК (ИА) АН СССР было впервые исследовано поселение эпохи ранней бронзы в Дагестане (А.П.Круглов). Таким образом, к началу Великой Отечественной войны почти во всех областях Кавказа были открыты памятники III тыс. до н.э. и даже более раннего времени. Полученные в результате их pаcкoпок ценные материалы послужили тогда же основой для характеристики культурно -исторического развития Кавказа на заре бронзового века. Это нашло соответствующее отражение в макете I тома "Истории СССР", опубликованном в 1939 г. Раскопки Шенгавита, с одной стороны, и изучение триалетских материалов, с другой, позволили выделить в Закавказье целый культурно-хронологический пласт, относящийся к эпохе раннего металла. Важная заслуга в систематизации и научной интерпретации всех этих ранних комплексов Южного Кавкажа принадлежит прежде всего Б.А.Куфтину. Уже в 1940 г. он выделил ряд памятников Закавказья и отнес их к энеолиту. Тогда же он показал, что элементы этой культуры проникают не только в Западную Грузию, но и в Дагестан. (11) В 1944 г. был издан созданный Б.А.Куфтиным первый сводный труд о культуре Южного Кавказа раннеметаллической эпохи. В ней он охарактеризовал памятники Закавказья III тыс. до н.э., как представляющие древнейшую земледельческо-скотоводческую культуру. Б.А.Куфтин выделил основные типы и орнаментальные мотивы керамики этой культуры. Учитывая, что металл в этих памятниках представлен в ограниченном количестве и довольно архаическими формами, он осмысливал данную культуру, как энеолитическую. Б.А.Куфтин назвал ее культурой куро-аракского энеолита, посколько все известные ему тогда памятники концентрировались в междуречьи Куры и Аракса. Он наметил также хронологию куро-аракской культуры и сделал выводы, касающиеся уровня развития хозяйства и социального строя населения Южного Кавказа на заре бронзового века. В новой работе, посвященной изучению энеолита Внутренней Картли и Юго-Осетии, Б.А.Куфтин показал, что куро-аракская культура распространялась до южных склонов Большого Кавказа. Существенным являлось сделанное им заключение о связи и относительной одновременности поздних стадий "куро-аракского энеолита" с культурой "больших кубанских курганов". И позже Б.А.Куфтин продолжал плодотворные исследования и выпустил ряд работ, в которых немало внимания уделено изучению культуры Кавказа раннебронзового века. Таким образом, вклад Б.А.Куфтина в изучение культурно-исторического развития Кавказа, особенно Закавказья, поистине велик. Исследования Б.А.Куфтина - это безусловно один из важных этапов в истории изучения культуры древнейшего Кавказа. Они в (12) значительной степени определили дальнейшие исследования в этой области кавказоведения. После окончания Великой Отечественной войны с новой силой развертываются археологические исследования в стране, и в частности на Кавказе. В 1945-1949 гг. раскопано большое число разновременных памятников в Мивгечаре, в том числе погребения и поселения куро-аракской культуры (Г.М.Асланов, Р.М.Ваидов, Г.И.Ионе) Ряд памятников ранней бронзы исследуется во второй половине 40-х годов в Северной Грузии (Б.А.Куфтин, В.П.Любин), в том числе многослойное поселение Нацар-гора у г.Цхинвали (Г.Ф.Гобеджишвили). В те же годы слои раннебронзового века были открыты в некоторых древних и средневековых крепостях Закавказья (Гарни, Двин, Дманиси). Особо следует отметить открытие памятников куро-аракской культуры к югу и западу от Закавказья. Еще в годы второй мировой войны были начаты раскопки поселения Караз в Восточной Анатолии. Сейчас в этой области Налой Азии известно уже немало аналогичных памятников, но это поселение, не считая еще Пулура, остается одним из единственных раскопанных памятников куро-аракской культуры в Восточной Анатолии. Слой куро-аракской культуры был выявлен в 1948г. на Геой-тепе и в Иранском Азербайджане. Ценные материалы получены в эти годы и на Северном Кавказе. В частности в 1947-1948 гг. в Кабардино-Балкарии был исследован ряд погребальных памятников майкопской культуры (Е.И.Крупнов). В эти и последующие годы Е.И.Крупновым были открыты впервые древнейшие памятники в Северо-Западном Прикаспии. Впервые в Дагестане в 1948 г. обследуется неолитическая стоянка (В.И.Марковин). (13) В эти же годы появляется в свет ряд работ обобщающего характера, среди которых следует выделить "Археологию Закавказья" Б.Б.Пиотровского и труд А.А.Иессена о хронологии "больших кубанских курганов". Б.Б.Пиотровский, в частности, обобщил материалы по рассматриваемой эпохе всего Кавказа, особенно Закавказья. Он сделал ряд важных выводов и предложений, касающихся характера культуры Закавказья III тыс. до н.э., ее соотношения с цивилизациями Ближнего Востока, осмысления отдельных групп памятников Южного Кавказа этого времени, развития хозяйства, в особенности скотоводства в Закавказье на заре эпохи металла, неравномерности развития отдельных областей Кавказа и т.д. Б.Б.Пиотровский и в дальнейшем продолжал заниматься изучением культуры и хозяйства древнейшего населения Закавказья и создал ряд ценных работ. Большое значение имела и отмеченная работа А.А.Иессена. В ней были впервые систематизированы все известные к тому времени (1950 г.) памятники майкопской культуры, намечена периодизация и убедительно определено их культурно-хронологическое положение. Тем самым был положен конец путанице и спорам о датировке "больших кубанских курганов". Можно с уверенностью сказать, что эта работа знаменует определенный рубеж в изучении раннебронзового века Северного Кавказа. Основное значение его заключается в том, что в Предкавказье удалось выделить круг памятников отражающих два последовательных (Майкопский и Новосвободненский) этапа развития местной культуры на заре бронзового века, дать ее общую характеристику, установить хронологию и т.д. Таким образом,осуществленные в 30-х и 40-х годах исследования оказались чрезвычайно плодотворными. Венцом их являются (14) отмеченные труды Б.А.Куфтина, А.А.Иессена и Б.Б.Пиотровского. Ими завершается целый важный этап в изучении археологии Кавказа вообще, исследуемой эпохи в особенности. Последующее десятилетие - это период бурного накопления обширных новых материалов по древнейшей истории Кавказа, особенно по эпохе ранней бронзы. В 50-е годы внимание исследователей концентрируется на изучении отдельных памятников, их стратиграфии и хронологического соотношения и т.д. и т.п. Именно в этот период были проведены раскопки многослойного поселения Кюль-тапа у г.Нахичевани (0.А.Абибуллаев). Здесь впервые в Закавказье под слоем куро-аракской культуры были открыты более древние напластования с характерным для раннеземледельческих поселений инвентарем. Значение данного памятника трудно переоценить. Ему посвящена уже общирная литература, в том числе специальная монография О.А.Абибуллаева. Интересные материалы по куро-аракской культуре в Азербайджане в эти годы быди добыты в Бабадервише, Кабале, Хачбулаке. Особо следует выделить раскопанный в Нильской степи А.А.Иессеном курган №3, по ряду признаков сближающийся с "большими кубанскими курганами". Исключительно ценные результаты были получены и в Грузии, в частности в Ахалцихскон районе (раскопки поселения и могильника Амиранис-гора, начатые с 1958 г. Т.Н.Чубинишвили) и особенно в Шида Картли, где были раскопаны такие поселения куро-аракской культуры, как Хизанаант-гора, Цихиагора-Гудабертка (С.И.Надимашвили), Квацхелеби (А.И.Джавахишвили, Л.И.Глонти) и др. Блестяще проведенные раскопки Квацхелеби позволили сделать важные стратиграфические наблюдения и установить соотношение культурных (15) слоев этого памятника и Хизанаант-гора и таким образом проследить генезис представленной ими культуры. Что же касается Армении, то в эти годы здесь продолжалось исследование слоя ранней бронзы в Гарни (Э.В.Ханзадян), были открыты новые памятники куро-аракской культуры (А.А.Мнацаканян, Э.В.Ханзадян) и в 1958 г. возобновлены раскопки Шенгавитского поселения (С.А.Сардарян). Разведками, проведенными Г.А.Барнеем в 1956-1957 гг. в ряде районов Восточной Анатолии, были открыта значительная группа поселений с характерной керамикой куро-аракской культуры. Им же были проведены в конце 50-х годов раскопки поселения Яник-тепе в северном Иране с круглопланной сырцовой архитектурой и типичной закавказской керамикой раннебронзового века. Значительная группа памятников, связанная с куро-аракской культурой, была открыта в 50-е гг. на Северном Кавказе. Это - Великентское, Мамайкутанское, Мекегинское и другие поселения в Дагестане (В.Г.Котович, В.М.Котович, Р.М.Мунчаев, В.И.Марковин) и впервые исследованные в Чечено-Ингушетии Луговое и Серженьиртовское поселения (Е.И.Крупнов, Р.М.Мунчаев) и комплекс в пещере Шау-Легет в Северной Осетии (В.П.Любин). В эти же годы ряд неолитических памятников был обследован в Дагетане (В.И.Марковин, В.Г.Котович) и других районах Северного Кавказа (Н.И.Гумилевский, Л.Н.Соловьев, А.А.Формозов, А.Д.Столяр). Важное значение имели раскопки Воронцовской пещеры близ Сочи (Л.Н.Соловьев) и особенно предпринятые в 1958 г. в верховьях р.Белой исследования бытовых памятников майкопской культуры поселения Мешоко и др. (А.А.Формозов, А.Д.Столяр), а также начатое (16) в том же году изучение Бамутского курганного могильника (Р.М.Мунчаев). Исследование этих памятников продолжалось в течение многих сезонов и ознаменовалось открытиями интересных комплексов. Материалы, накопленные к началу 60-х годов по куро-аракской культуре, были обобщены в монографиях 0.М.Джапаридзе м нашей, вышедших в 1961 г. Взяв за основу сачхерские комплексы и поседение Кулбакеби, 0.М.Джапаридзе создал капитальное исследование о культурно-историческом развитии Грузии в эпоху раннего металла. Заслуживает серьезного внимания сделанная им попытка периодизации и хронологизации куро-аракской культуры. В нашей же работе о древнейшей культуре Северо-Восточного Кавказа была изучена группа памятников куро-аракской культуры в Дагестане и показано их своеобразие, а также исследован ряд памятников Чечено-Ингушетии, главным образом Луговое поселение. Показав, что Луговое поселение сочетает в себе элементы как куро-аракской, так и майкопской культуры, мы высказали предположение об определенном единстве культур Кавказа эпохи раннего металла. На этом основании нами был поставлен вопрос: не является ли это единство отражением древнейшей кавказской этнической общности? Отметим также, что в 1957 г. вышла в свет книга Е.И.Крупнова "Древняя история Северного Кавказа", в которой была дана сводка всех новых материалов по майкопской культуре. Но надо подчеркнуть, что и в отмеченных трудах куро-аракская и майкопская культуры характеризовались как относящиеся к энеолиту. Накопление же новых данных вскоре побудило исследователей по-новому оценить уровень культурно-исторического развития (17) Кавказа в III тыс. до н.э. Важное значение в этом смысле сыграли работы прежде всего И.Р.Селимхавова по химико-технологическому изучению металлических предметов, представленных в куро-аракской и майкопской культурах. Они доказали, что эти предметы изготовлены из искусственного сплава, точнее медно-мышьяковистой бронзы. Не менее важное значение имело и то обстоятельство, что в 60-е годы в Закавказье была открыта и исследована целая серия памятников, предшествующих куро-аракской культуре и относящихся собственно к энеолиту. Таким образом было установлено точное культурно-историческое положение памятников Кавказа И тыс. до н.э., объединяемых в куро-аракскую и майкопскую культуры. Именно под этим углом зрения был поставлен вопрос об историческом значении Южного Кавказа в III тыс. до н.э. (К.X.Кушнарева, Т.Н.Чубинишвили). 60-е годы представляют одну из самых ярких страниц в истории изучения древнейшего Кавказа. Именно в эти годы в Закавказье была выявлена отмеченная выше группа памятников V-IV тыс. до н.э. Это подлинное открытие археологии Кавказа. Памятники этой культуры исследованы в настоящее время не только во всех областях Закавказья, но и в Дагестане. Заслуга в их изучении принадлежит О.А.Абибуллаеву, А.А.Иессену, И.Г.Нариманову, А.И.Джавахишвили, 0.М.Джапаридзе, Т.Н.Чубинишвили, А.А.Мартиросяну, Р.М.Торосяну, М.Г.Гаяджиеву. Существенны и результаты, достигнутые в 60-е годы в изучении раннебронзового века Кавказа. Укажем некоторые, наиболее важные из них. Из полевых исследований в Закавказье в плане данной работы значительный интерес представляют итоги работ в Кахети (Грузия), где выявлены памятники рассматриваемой эпохи, (18) обнаруживающие связи с северокавказскиии материалами (Ш.Ш.Дедабришвили). Ряд поселений эпохи ранней бронзы обследован в Хачмаско-Кугинской зоне в Азербайджане (Д.Халилов). Впервые в Нагорном Дагестане были раскопаны поселения III тыс. до н.э. с каменными круглыми домами и характерным керамическим комплексом (М.Г.Гаджиев), а в Чечне завершены исследования поселений I и II у с.Сержень-юрт (Е.И.Крупнов, В.И.Козенкова). Ценные данные, указывающие на связи Закавказья и Северного Кавказа в изучаемую эпоху, были получены также в Западной Грузии (Д.М.Тушабрамишвили. Кроме того, в различных районах Закавказья были открыты новые памятники куро-аракской культуры. В эти же годы заметно увеличилось число четко стратифицированных объектов. Что касается Северного Кавказа, то сведения по майкопской культуре значительно расширились в результате раскопок поселений в Прикубанье, открытия новых памятников в Кабардино-Балкарии и на крайнем северо-западе Кавказа, исследования Усть-Джегутинского могильника и раскопок всех бамутских курганов. В настоящее время Усть-Джегутинский и Бамутский могильники являются наиболее крупными и единственными полностью исследованными памятниками майкопской культуры. 60-е годы знаменательны и выходом в свет значительного числа публикаций и отдельных обобщающих трудов. В частности, были опубликованы исследования, посвященные результатам раскопок поселений Квацхелеби (А.И.Джавахишвили, Л.И.Глонти) и Амиранис-гора (Т.Н.Чубинишвили), Кикетского могильника (.Г.Г.Пхакадзе) и погребений в Урбниси (Л.А.Чилашвили; и др. Ряд обобщающих трудов опубликован в Армении. Это - монография (19) А.А.Мартиросяна "Армения в эпоху бронзы и раннего железа", Э.В.Ханзадян "Культура Армянского нагорья в III тыс. до н.э." и С.А.Сардаряна "Первобытное общество в Армении". Большого внимания заслуживают изданные в 1970 г. исследования К.X.Кушнаревой и Т.Н.Чубинишвили "Древние культуры Южного Кавказа" и Ц.Н.Абесадзе "Производство металла в Закавказье в III тыс. до н.э. Изучению древнейшей металлургии Кавказа посвятил серию работ И.Р.Селимханов, а также Е.Н.Черных. Ряд ценных монографических исследований выпущен и в Дагестане (В.Г.Котович, В.М.Котович, М.Г.Гаджиев). В результате в научный обиход было введено большое количество новых комплексов, систематизирован огромный материал как по отдельным памятникам, так и целым областям Закавказья, проведена работа по периодизации памятников и уточнению хронологии с привлечением полученных радиокарбонных дат. С точки зрения изучения майкопской культуры важное значение имела публикация Т.Б.Поповой "Дольмены станицы Новосвободной" и особенно монография А.А.Формозова "Каменный век и энеолит Прикубанья", в которой сделана первая попытка обобщить материалы из поселений майкопской культуры, дать их периодизацию, изучить хозяйство, социальный строй, связи населения Прикубанья в изучаемую эпоху. Следует в данной связи отметить и наши работы, посвященные публикации ряда древнейших курганов Бамута, и исследование о комплексах майкопской культуры Усть-Джегутинского могильника (Р.М.Мунчаев, А.Л.Нечитайло), а также диссертационный труд В.В.Бжания о древнейшей культуре Абхазии. Особо надо подчеркнуть тот факт, что в 60-х годах появился ряд исследований, в которых сделаны попытки этнической интерпретации (20) древнейших культур Кавказа, в частности эпохи ранней бронзы. Это - прежде всего, работы Г.А.Меликишвили, И.М.Дьяконова и особенно Е.И.Крупнова ("Древнейшая культура Кавказа и кавказская этническая общность" и др,). Укажем также, что в ряде специальных исследований проанализирован антропологический материал из памятников ранней бронзы Кавказа (М.Г.Абдушелишвили, А.Г.Гаджиев, В.П.Алексеев). В эти годы опубликована значительная литература как в нашей стране, так и за рубежом, в которой в разной связи затронуты вопросы, связанные с проблемой энеолита и ранней бронзы Кавказа. Прежде всего мы должны отметить работу С.В.Киселева "Бронзовый век СССР", исследование Н.Я.Мерперта "Древнейшая история населения Восточной Европы", в котором содержится важный с точки зрения разрабатываемой темы раздел, посвященный изучению памятников ямной культуры в Предкавказье. Мы имеем в виду также ряд трудов В.М.Массона, в частности, его капитальное исследование "Средняя Азия и Древний Восток", книгу В.Н.Даниленко "Неолит Украины", работы В.А.Фисенко о катакомбной культуре и др. Из трудов западных ученых в данном случае следует отметить в первую очередь работы Д.Мелларта ("Jhe Chalcolithic and Early Bronze ages in the Near East and Anatolia" и Я.Б. Хеннесси ("Jhe foreign relations of Palestine during the Bronze age"), содержащие сводки по культуре кирбет-керакской керамики. Можно без преувеличения сказать, что в настоящее время проблема энеолита и ранней бронзы Кавказа приобрела такую актуальность, что к его изучению оказалось прикованным внимание не только археологов, но и историков, этнографов, антропологов и лингвистов. (21)

Глава II посвящена изучению неолита Кавказа. Эта тема - одна из наименее разработанных в кавказоведении и, по-видимому, во всей археологии СССР. Правда, за последнее десятилетие выполнен ряд исследований, в которых обобщаются материалы по неолиту отдельных областей Кавказа. Это работы В.Г.Котовича, Т.А.Бунятова, С.А.Сардаряна и особенно Л.Д.Небиеридзе и А.А.Формозова. В диссертации дается почти полный обзор всех известных в настоящее время неолитических памятников Кавказа, сделан анализ представленного в них производственного и бытового инвентаря и некоторые выводы по отдельным группам памятников неолита Кавказа. Известные в настоящее время неолитические памятники концентрируются, с одной стороны, в восточной части Кавказа, а с другой - в западной. В Восточном Закавказье открыты следующие неолитические памятники: стоянка №133, мастерская каменных орудий (нижний слой) в Киликдаге, курган у с.Голицыне Шамхорского района, древнейшие погребения в курганах 119 и 125 в г.Степанакерте и некоторые группы наскальных изображений в Кобыстане и отдельные случайные находки каменных орудий. Около 20 неолитических местонахождений зафиксировано в Дагестане. Здесь они представлены как в равнинной и предгорной зонах (Тарнаирская и Буйнакская стоянки), так особенно в горных районах. Неолитические памятники в виде остатков развеянных стоянок открыты и в ряде пунктов северо-западного Прикаспия. Значительно больше памятников неолита исследовано в западной части Кавказа. Из западно-грузинских памятников большой известностью пользуется местонахождение Одиши близ г.Зугдиди. Сейчас в Западной Грузии изучена целая группа разновременных (22) неолитических памятников. Это - поселения Анасеули I и II, Гурианта, Манати, Кобулети, Хуцубани и др. К северу от них известны такие памятники, как селище Кистрик у г.Гудауты и Нижне-Шиловская стоянка близ г.Адлера, Каыенномостская пещера (средний слой) и местонахождение Овечка под г.Черкесском, а также отдельные случайные находки в Прикубанье. В южном и центральном Закавказье, так же как в центральном Предкавказье, открыто пока крайне мало памятников этого периода. В частности, неолит Армении представлен остатками мастерских по изготовлению орудий, разбросанных по склонам Арагаца, а также отдельными почти не исследованными поселениями, в т.ч. на Араратской равнине. В Грузии, кроме отмеченных, известен всего один пункт, откуда происходят материалы неолитического типа (с.Ульяновка, Лагодехский р-н). В центральной же части Северного Кавказа исследован пока единственный бесспорно неолитический памятник - Агубековское поселение у г.Нальчика. Обзор памятников показывает, что неолит Кавказа изучен слабо и неравномерно. Тем не менее известные в настоящее время памятники убедительно свидетельствуют о развитии неолитической культуры в Закавказье и на Северном Кавказе. Устанавливается, что культура кавказского неолита генетически связана с местной мезолитической и верлнепалеолитической культурой. В частности, и в западно-кавказских и дагестанских памятниках мы сталкиваемся с каменной индустрией, связанной с торденуазской техникой. На ранненеолитическом этапе развития культуры Кавказа основой хозяйства населения продолжали оставаться охота и собирательство. В ранненеолитических памятниках отсутствует керамика, (23) но в отличии от мезолитических комплексов в них встречаются отдельные новые типы орудий, начинает развиваться микролитическая техника, появляются каменные шлифованные орудия. Большие сдвиги в культурно-историческом развитии Кавказа происходят в позднем неолите. В это время осваивается, вероятно, значительно большая часть территории Кавказа. Повсеместно мы наблюдаем оседлые поселения, расположенные на берегах рек и редко по берегу озер (Ястак-Худук). По традиции отдельные группы населения обитали также в пещерах. К сожалению, почти совершенно не исследованы жилые и хозяйственно - бытовые комплексы. Дальнейшее развитие в эту эпоху получает каменная индустрия, особенно макролитическая техника. Наряду с обычными микролитическими пластинками, в памятниках позднего неолита встречаются двустороннеобработанные геометрические орудия в виде сегментов и трапеций, много крупных ножевидных пластин, новые типы других кремневых орудий, в т.ч., например, пластины с выделенной головкой на северо-западном Кавказе. В эту эпоху широкое распространение получают здесь разнообразные каменные орудия - топоры, долота, стамески, пиковидные орудия, терочники, шлифовальники и др; появляются каменные мотыги, ступки, песты и зернотерки. Возникает гончарное производство. Керамика отличается большим архаизмом. Изучение керамики, также как и остальных категорий инвентаря, позволяет уже для этой эпохи установить определенные локальные особенности в развитии отдельных областей Кавказа. Общий же прогресс в культурно - историческом развитии Кавказа в позднем неолите, убедительно документируемый наличным археологическим материалом, был вызван переходом местного населения к (24) развитию производящих форм хозяйства. Мы располагаем уже некоторыми данными, которые указывают на существование в эту эпоху здесь земледелия и скотоводства. Прежде всего весь прогресс в каменной индустрии можно поставить в определенную связь с процессом сложения здесь производящих форм хозяйства. Исчезновение микролитоидного инвентаря, наблюдаемое в эту эпоху почти повсеместно на Кавказе, явление едва ли случайное. Оно указывает, в частности, на утрату значения охоты в хозяйстве неолитического населения края. А появляющиеся в эту эпоху, также почти повсеместно, большие кремневые ножевидные пластины связаны скорее всего с развитием земледельческого хозяйства. В ряде же поздненеолитических памятников обнаружены каменные мотыгообразные орудия, зерномерки, ступки, терочники, песты, кремневые пластины с ретушированными краями, которые могли служить вкладышами серпов, и т.д. Они как-раз и доказывают убедительно развитие на Кавказе в позднем неолите земледелия. Определенные данные имеются и для суждения о развитии скотоводства в эту эпоху, но они довольно ограничены. В восточнокавказских памятниках найдены в одном случае (Дагестан) кости домашнего быка, в другом (Азербайджан) - косвенные свидетельства. Важные материалы собраны в Каменномостской пещере в Прикубанье. Здесь, наряду с костями диких животных, обнаружены кости и домашних животных - быка, козы или овцы, свиньи и собаки. По всей вероятности, обитателям поздненеолитических поселений Кавказского Причерноморья также было знакомо скотоводство, и они занимались разведением крупного и мелкого рогатого скота и свиней. (25) Когда возникли на Кавказе зачатки земледелия и скотоводства, сказать с полной определенностью трудно. Если судить по тем памятникам, которые сейчас известны, то это произошло здесь, скорее всего, на определенном этапе позднего неолита. Следовательно, формирование производящей экономики на Кавказе началось позже, чем в Передней и Малой Азии. В свете современных знаний весьма затруднительно ответить и на вопрос о том, возникли ли земледелие и скотоводство на Кавказе самостоятельно или они привнесены сюда с Ближнего Востока. Ряд убедительных данных показывают, что на Кавказе и, в особенности, в Закавказье имелись необходимые палеоботанические условия для возникновения земледелия и культивации различных видов злаковых. Почти то же самое можно сказать и относительно скотоводства. Дело в том, что в кавказской фауне представлены такие виды диких животных, как закавказский тур, баран, коза, свинья, которые могли явиться исходными формами в процессе доместикации крупного и мелкого рогатого скота и свиньи. На Кавказе и в особенности в Закавказье имелся таким образом весьма благоприятный экологический фон. Этот важнейший фактор сам по себе не мог, конечно, привести к возникновению и развитию эдесь производящего хозяйства. Но если учесть, что на Кавказе человеческое общество зародилось и прогрессивно развивалось с глубочайшей древности, то возможность того, что эта область могла быть одним из центров возникновения земледелия и скотоводства становится в значительной степени реальной. Весьма существенным обстоятельством является и факт близкого ооседства Кавказа с областями развития древнейших земледельческо-скотоводческих культур Передней Азии. Надо (26) полагать, что связи Кавказа с Ближний Востоком в неолите, подтверждаемые рядом фактов, не могли не стимулировать появление здесь производящих форм экономики. Подчеркиваем, однако, что наш уровень знаний о неолите Кавказа таков, что в настоящее время не представляется возможным как определить формы и степень влияния данного факта на формирование производящего хозяйства на Кавказе, так и вообще категорически утверждать, что земледелие и скотоводство возникли здесь самостоятельно. В заключение главы рассмотрен вопрос о хронологии кавказского неолита. Этот вопрос остается до сих пор не разработанным из-за слабой и неравномерной изученности неолитических памятников края. Среди последних по существу нет хорошо стратифицированных объектов. К тому же ни для одного из них до настоящего времени не получены радиокарбонные даты. Сейчас мы можем говорить об относительной хронологии на основании выделяемых двух больших этапов в развитии местного неолита - раннем и позднем. Предположительна весьма датировка его - примерно от IX до V тыс. включительно. Разумеется, что установление правильной хронологии неолита Кавказа в целом и отдельных групп его памятников в частности внесет ясность в решение многих существенных вопросов древнейшей истории края, как отмеченных выше, так и касающихся проблемы сложения культуры местного энеолита и т.д.

Глава III - "Энеолит Кавказа". До недавнего времени к энеолиту Кавказа относили куро-аракскую и майкопскую культуры. Сейчас же убедительно устанавливается, что они характеризуют не энеолит, а относятся к эпохе ранней бронзы. Им предшествует здесь более древняя культура оседлого земледельческо-скотоводческого (27) типа, представленная значительным числом энеолитических поселений в Закавказье, а также на Северо-Восточном Кавказе. Наиболее широко энеолитические памятники выявлены в Азербайджане и Грузии. Ряд важных памятников открыт и в Армении, а также по другую сторону Кавказского хребта - в Дагестане. Они представляют собой почти исключительно оседлые поселения раннеземледельческого типа. В настоящее время энеолитические памятники Закавказья могут быть разбиты на две большие группы. Одну из них составляет Нахичеванский Кюль-тепе I (нижний слой) и ряд поселений в Нильско-Карабахской и Муганской степях. К ним примыкает, вероятно, и Техутское поседение в Армении. К другой же группе относятся поселения, расположенные в центральной части Закавказья, в пограничных районах Азербайджана и Грузии. Эта группа памятников выделяется уже отдельными исследователями в самостоятельную культуру - шомутепинскую. Мы же рассматриваем отмеченные группы памятников не как отдельные культуры, а как две локальные и хронологические группы памятников, характеризующие развитие древнейшей земледельческо-скотоводческой культуры Закавказья. Ареал этих групп памятников не ограничивается, разумеется, отмеченной территорией. Ряд данных, в частности, указывает на наличие и в Армении памятников шомутепинско-шулаверской группы. Особое место занимает Гинчинское поселение. Судя по материалам этого памятника, последний характеризует особую культуру древнейших земледельцев и скотоводов Дагестана и, возможно, всего Северо-Восточного Кавказа. Радиокарбонные даты и другие данные свидетельствуют о том, (28) что памятники шомутепинско-шулаверской группы датируются V тыс. до н.э., и они старше памятников, объединенных условно в нахичеванско-техутский комплекс. Наиболее широко из памятников более древней группы изучены поселения Шому-тепе и Тойре-тепе I в Азербайджане и Шулавери, Имирис-гора и Арухло в Грузии. Это были небольшие поселения на холмах, расположенные обычно у рек. На многих из них открыто по несколько строительных горизонтов с жилыми и хозяйственными сооружениями одного типа. Это - сырцовые и глинобитные круглые помещения диаметром (жилые) до 3 м. В Шому-тепе, Шулавери и Бабадервише открыты и жилища в виде полуземлянок, округлые в плане, диаметром 2-3 м. Основу хозяйства обитателей этих поселений составляло земледелие, что убедительно доказывается находками в них костяных и роговых мотыг, серповых вкладышей, большого числа каменных зернотерок: пестов, терочников, каменных ступок и т.д. Обнаружен в поселениях палеоботанический материал - остатки злаков мяткой и твердой пшеницы, полбы, двурядного и многорядного ячменя и ячменя двурядного дикого и т.д. Хорошо документируется и развитие скотоводства. В остеологическом материале представлены кости быка, козы, барана, свиньи. Эти поселения дают разнообразный археологический материал, в том числе костяные изделия, кремневые и обсидиановые орудия, каменные топоры, долота, шлифовальники и т.п. Обращает внимание большое разнообразие костяных предметов в Шому-тепе и многочисленность орудий неолитического типа (ревцов, скребков, ножевидных пластин) в Шулавери, Арухло и др. (29) Во всех памятниках найдена однотипная керамика, весьма простая по форме и грубая по выделке плоскодонная посуда. Лишь небольшая часть ее сравнительно лучшего качества, она слегка залощена, изготовлена из глины с примесью соломы; на некоторых обломках заметны следы окраски сосудов. Сосуды в основном баночной формы, есть небольшие чаши и горшки, а также крупные бочкообразные сосуды. Орнаментированы лишь некоторые горшки. О второй группе памятников древнейшей земледельческо-скотоводческой культуры Закавказья дают представление поселения Нахичеванский Кюль-тепе I, Техуя и др. Здесь выявлены круглые и прямоугольные (Кюль-тепе I) дома, сложенные из сырца и камня (Кюль -тепе I). В Кюль-тепе дома достигают 6-7,7 м в диаметре, а в Техуже - З м. В Техуте стены некоторых жилищ сложены из глиняных плоско-выпуклых кирпичей. Обнаруженные в них каменный и костяной производственный инвентарь почти не отличается от соответствующего материала, представленного в шомутепинско-шулаверской группе. Он обычен для ранних оседлоземледельческих поселений широкого ареала Старого Света. Но в Кюль-тепе у г.Нахичевани и в Техуте найдены в небольшом количестве медные и медно-мышьяковые предметы (наконечники стрелы, четырехгранная проколка, бусинки, ножичек). Это - наиболее древние металлические изделия, обнаруженные на Кавказе. Керамика Нахичеванского Кюль-тепе I и Техута не отличаются единством. Основную часть глиняной посуды в Кюль-тепе составляют; плоскодонные сосуды грубой выделки, сделанные из глины с примесью соломы и травы. Выделяются горшки баночной формы, крупные бочкообразные сосуды, миски и др. формы. Некоторые из них покрыты (30) ангобом и залощены. Здесь обнаружена в небольшом количестве и расписная керамика. Последняя делится на две группы: первая отличается высоким качеством лепки, хорошо залощеной поверхностью, украшенной черной, коричневой и красной красками сложными геометрическими узорами. Ее считают импортной. Вторая же группа по качеству лучше, чем массовая керамика, она украшена, черной, желтой и красной краской простыми геометрическими узорами. Несомненно, правы авторы, которые считают, что она изготовлена на месте в подражание импортным образцам. Среди последних имеется один целый экземпляр в виде небольшого горшочка красноваторозоватого цвета, покрытого коричневой росписью. Совершенно аналогичные горшочки встречены в ряде памятников халафской культуры на севере Месопотамии. Здесь же подробно рассматривается и керамика из поселений в Мильской степи, в составе которой также имеется небольшая часть обломков расписной посуды. Последняя не обнаружена пока в поселениях, открытых в Карабахской степи и особенно на Мугани. Но найденная здесь керамика отличается многими из тех особенностей, которые присущи и основной части глиняной посуды из Нахи чеванского Кюль-тепе 1, и памятников в Мильской степи. Что же касается керамики Техутского поселения, то она представлена разнообразными сосудами, в т.ч. расписными. Кроме того, здесь много глиняных передвижных мангалов, в виде круглых чаш с высоким бортиком, которые в других памятниках пока не встречены. Отличительной особенностью керамики является наличие в глине многочисленных примесей одновременно соломы и песка. На обломках многих сосудов с внутренней стороны четко заметны (31) отпечатки ткани. И техутская керамика распадается на две части: сосуды грубой выделки (основная) и высокого качества; формы здесь более разнообразны, чем в Кюль-тепе I. Расписной керамики мало. Сосуды расписаны черной или красной краской по желтоватому фону. Элементы росписи геометрические. Несмотря на несомненную близость энеодитических памятников, расположенных на Мугани и Мильско-Карабахской степи, в Нахичевани и на Араратской равнине, едва ли можно считать их полностью идентичными и тем более абсолютно синхронными. Эта группа памятников датируется в пределах первой половины IV тыс. до н.э. К этому же времени относится и Гинчинское поселение, расположенное в отличие от остальных глубоко в горах (Советский р-н ДАССР). Здесь, в (отличие от Закавказья, открыты каменные жилища постройки прямоугольной формы. Инвентарь поселения включает каменные зернотерки и терочники, кремневые и обсидиановые серповые вкладыши, костяные проколки, шилья, лощила и т.д. Найдено и значительное число костей мелкого и крупного рогатого скота. Керамика в основном грубая и толстостенная, в глине примеси песка и дресвы. Встречаются черепки с обмазанной жидкой глиной поверхностью. Формы - миски, большие шаровидные сосуды, глубокие чаши, горшки с высокой шейкой, кружки и др. Некоторые сосуды украшены резным елочным орнаментом или рельефным в виде налепной полосы с защипами. В комплексе резко выделяется небольшая группа керамики, отличающаяся высоким качеством обжига и отсутствием орнамента. К.Г.Гаджиев рассматривает ее как импортную. К ней же относятся и несколько обломков миниатюрных мисочек и горшочков, расписанных с двух сторон. Роспись имеется и на четырех (32) фрагментах грубой керамики. Образцы расписной посуды Гинчи не могут быть прямо связаны ни с Техутом, ни с Нахичеванским Кюль-тепе I, ни с керамикой из Мильской степи, хотя некоторая близость их с закавказскими и очевидна. В настоящее время Гинчи является самым северным на Кавказе - пунктом, где встречена расписная керамика раннего типа. Этот памятник свидетельствует о значительном своеобразии древнейшей земледельческо-скотоводческой культуры Северо-Восточного Кавказа, сложившейся на местной неолитической основе, но под определенными южными влияниями. Таким образом, известные в настоящее время памятники свидетельствуют о значительном прогрессе в культурно-историческом развитии Закавказья и Северо-Восточного Кавказа в эпоху энеолита, в особенности о развитии здесь в это время сложившегося производящего хозяйства и прочно оседлой земледельческо-скотоводческой культуры. Этот прогресс выглядит особенно разительным, если сравнить материалы из этих памятников с неолитическими, в эту эпоху была освоена значительная территория Закавказья. Древнейшие земледельцы и скотоводы края расселились по бассейнам рек, в зоне Куры, на Араратской равнине, в Мильско-Карабахской степи на Мугани. Процесс расселения их был несомненно результатом развития производящей экономики, в каком направлении протекало это расселение или из каких центров, сказать сейчас трудно. Несмотря на разобщенность и определенное хронологическое различие, связь между рассматриваемыми группами памятников совершенно очевидна. Сейчас можно с уверенностью говорить о том, что они отражают два больших этапа в развитии древнейшей земледельческо-скотоводческой культуры Закавказья. Последняя в общих (33) чертах мало чем отличается от раннеземледельческих культур Передней Азии и юга Средней Азии, хотя для нее и не характерна расписная керамика. Понятно, насколько важным является вопрос о том, откуда конкретно шли влияния на Кавказ, с памятниками каких смежных на юге территорий, связываются рассматриваемые археологические комплексы Закавказья и Дагестана. Поэтому данный вопрос подробно исследуется в работе. Особое значение в этой связи имеет, разумеется, найденная здесь расписная керамика. Анализ последней показывает, например, что расписная керамика из Нахичеванского Кюль-тепе I, будучи в общем аналогичной керамике из Мильской степи, заметно отличается от посуды с росписью из Техута. А последняя не идентична керамике, найденной в Гинчи. Это указывает на то, что расписная керамика попадала на Кавказ из разных центров и не в одно и то же время, т.е. она имеет различное происхождение. Таким образом удается установить пути и направления культурно-исторических связей местных племен с югом, а также уточнить датировку и хронологическое соотношение памятников Кавказа, в которых обнаружена такая керамика. Устанавливается, что рассматриваемые памятники содержат материалы, указывающие на их связи с северо-месопотамским культурным миром. В частности, Нажичеванский Кюль-тепе I свидетельствует о связях (на ранних этапах своего развития) с халафской культурой, а Техут - с убейдской. Эти связи, особенно с Халафом, были слабы и шли через территорию Вост. Анатолии (Тилки-тепе). Но и в V- и в первой половине IV тыс. до н.э. Южный Кавказ тяготел больше к другому, северо-иранскому миру. На территории (34) Северо-западного Ирана открыта сейчас целая группа новых памятников (Яник-тепе, Долма-тепе, Хаджи-Фируз и др.), позволяющая рассматривать данную область как один из очагов развития самобытной культуры раннеземледельческого типа. Любопытно, что если древнейшие слои Долмы содержат признаки, находящие определенные соответствия в относительно ранней группе южнокавказских памятников энеолита, то вышележащий слой дает расписную керамику, близкую обнаруженной в сравнительно поздних комплексах Закавказья. Хотя подобных закавказским поселениям и Гичинскому в Дагестане в других областях Кавказе нет, едва ли может вызывать сомнение тот факт, что и на Кавказском Причерноморье и в центральных районах Северного Кавказа развивалась энеолитическая культура. Об этом свидетельствует небольшая группа памятников, открытых здесь и также подробно рассмотренных в работе. Как показывают поселение Тетрамица и ряд памятников в Абхазии (южный слой Мачарского поселения, селище Гуад-иху и др.) и в районе Сочи-Адлера, развитие земледельческо- скотоводческой культуры в Кавказском Причерноморье шло своим особым путем. Здесь, как и в неолите, была распространена единая в своей основе культура со специфическими особенностями, отличающими ее от раннеземледельческой культуры Закавказья. В заключение главы анализируется Нальчикский могильник и определяется место его в ряду первобытных памятников Северного Кавказа. Культура энеолита, представленная этим памятником, была распространена, вероятно, и в других областях Сев.Кавказа, в частности в Чечено-Ингушетии. К сожалению, мы до сих пор не (35) располагаем по существу никакими данными для суждения об экономике и быте населения Сев.Кавказа в эпоху энеолита. Несомненно, что как Причерноморье, так и Сев.Кавказ отставали в своем развитии от Закавказья. Это свидетельствует об определенной неравномерности в культурно-историческом развитии отдельных областей Кавказа на заре эпохи металла. Здесь в это время бытовали самобытные культуры, уходящие корнями в местный неолит. Они имеют между собой значительно больше общего, чем с культурой энеолита, Закавказья и Дагестана. Развитие их протекало "спокойно", без заметных влияний со стороны, в т.ч. из Закавказья. По-видимому, примерно таким же путем, на основе местных неолитических традиций развивалась культура энеолита и в Северо-Западном Прикаспии.

Глава IV посвящена изучению раннебронаового века Закавказья, известной под названием куро-араксской культуры. Ареал последней охватывает почти все Закавказье, северо-западную часть Ирана в Восточную Анатолию на юге и юго-западе, а на севере Дагестан, Чечено-Ингушетию и некоторые районы Сев.Осетии. Отдельные элементы этой культуры проникают в Сирию и Палестину. Необходимо особо подчеркнуть, что на территории южнокавказского Двуречья и Армянского нагорья наблюдается подлинное скопление памятников этой культуры. Причем они встречаются здесь как на равнине, так в горных и даже высокогорных районах. Следовательно, в эпоху ранней бронзы все районы Закавказья и Северо-Восточного Кавказа были освоены и заселены. Особенно густо заселенными оказываются, например, Араратская равнина в Армении, Шидакартлийская низменность в Грузии, бассейны ряда притоков Куры в Азербайждане, прикаспийская полоса в Дагестане. (36) Куро-аракская культура изучена главным образом по бытовым памятникам. Но к настоящему времени исследована уже и значительная группа погребальных комплексов. Наиболее известными памятниками этой культуры являются Нахичеванский Кюль-тепе I (второй слой), Бабадервишское поселение (верхний слой), Мингечаурский комплевс и др. в Азербайджане; поселения Шенгавит, Шреш-блур, Кюль-тапе у Эчмиадзина, Гарни, Армавир-блур и др. в Армении; поселения Кулбакеби, Квацхелеби, Хизанаант-гора, Амиранис-гора, Дидубе и могильники Кикети, Тксиави, Амиранис-гора и др. в Грузии; Геой-тепе и Яник-тепе в Иранском Азербайджане, Караз, Пулур и др. В Восточной Анатолии: Великентское, Каякентское и др. поселения в Дагестане; Луговое и Серженьюртовские I и II поселения в Чечено-Ингушетии; грот Шау-Легет в Северной Осетии. В работе дается обзор как этих, так в особенности вновь открытых, пока еще мало или срвершенно неизвестных в литературе памятников. Куро-аракские поселения располагались у рек, на холмах, а также на речных и горных террасах (в предгорных и горных районах). Это были небольшие по площади поселения. В редких случаях они были укреплены (Шенгавит, Квацхелеби и др.). Жилая архитектура представлена здесь домами нескольких типов. Наиболее распространенным являются, вероятно, дома круглого плана в виде толоса, диаметром в среднем 4,0-5,О м. Иногда к круглым помещениям примыкают прямоугольные постройки. В Каразе и Амиранис - гора открыта каменные прямоугольные дома, террасно расположенные, площадью от 9 до 54 м2. А в Гудабертка и Квацхелеби представлены сырцовые и глинобитные овальные и квадратные с округленными углами жилища площадью от 30 до 60 м2. Дома строились из камня и сырцовых кирпичей (36x18x10; 40x22x10-12; 56x28x14 см). (37) Открыты дома, сочетающие каменную и сырцовую кладку. В каждом доме, как правило, в центре жилища находился глиняный толстостенный очаг круглой формы и оригинальной конструкции, достигавший в диаметре до 1 м. Такие очаги открыты во многих памятниках куро-аракской культуры Закавказья, Вост.Анатолии и Северо-Восточного Кавказа. Поэтому они рассматриваются как один из важнейших атрибутов данной культуры. По сравнению с предшествующим периодом эпоха ранней бронзы в Закавказье характеризуется значительно более высоким уровнем развития земледелия, скотоводства. В эту эпоху возникает собственная металлургия и широкое развитие получает металлообработка. Высокого уровня развития достигает здесь гончарное производство. Керамика куро-аракской культуры довольно своеобразна. Она представлена преимущественно разнообразными сосудами, изготовленными вручную, но весьма тщательно. Отличительной особенностью значительной части этой керамики является черная прекрасно лощеная наружная поверхность и "розовая подкладка" изнутри. Много и краснолощеной керамики, а в некоторых периферийных областях, например в Дагестане, цвет светло-коричневый и бурый. Наиболее типичные формы - крупные плоскодонные сосуды с округлым туловом и большие яйцевидные сосуды, сосуды с цилиндрической шейкой и кувшины, горшки и кружки, чаши и миски, кубки и др. Большинство сосудов снабжено своеобразными ручками в виде полушарий. Правда в северо-восточных памятниках такие ручки на сосудах не встречаются. Для керамики куро-аракской культуры характерны и дисковидные крышки с ручкой в центре от горшков и мисок. Орнамент встречается почти на всех формах посуды, а иногда на крышках и даже (38) очагах. Характерными орнаментальными мотивами являются рельефные и выпукло-вогнутые изображения в виде двойных спиралей, концентрических кругов, ромбов и др., в том числе иногда птиц. На отдельных крышках имеются рельефные изображения оленя (Квацхелеби, Гудабертка, Неой-тепе;. Для определенной группы памятников характерна резная орнаментация. Имеются также комплексы керамики (Элар и др.), вообще лишенные орнамент. Значительную группу куро-аракской керамики составляют и различные очажные подставки. Больше всего обнаружено подковообразных подставок, составленных иногда из нескольких частей. Некоторые из них имеют орнаменты в виде лицевых изображений или украшены зооморфными или антропоморфными скульптурами. Специальный раздел главы посвящен рассмотрению погребальных памятников куро-аракекой культуры. Могильные комплексы открыты во всех областях Закавказья, а также в Дагестане. Укажем, прежде всего, что, у племен куро-аракской культуры практиковался обычай погребения на площади поселения. Обращает внимание разнообразие погребалных сооружений и способов захоронения. Так, например, в Шида-Картли, только в районе Гори встречаются подкурганные захоронения (Тксиави), обычные грунтовые погребения (Урбниси) и погребения в сырцовых могилах (Гудабертка). В Грузии раскопаны также погребения в каменных ящиках (Амиранис-гора). В Азербайджане и Армении также открыты как подкурганные захоронения, так и грунтовые погребения. Погребения совершены чаще всего в скорченном положении на боку, с произвольной ориентировкой. В ряде подкурганных могил, главным образом на территории Азербайджана, наряду с трупоположением, зафиксировано и трупосожжение. Особый интерес в плане нашего исследования приобретают открытые в (39) Закавказье могильные сооружения в виде ям, дно которых выложено галькой. Эта особенность обычно присуща погребальным памятникам майкопской культуры. Учитывая тот факт, чта такие могилы открыты у самых южных склонов кавказского хребта - в Кахетии, можно ставить вопрос о влиянии здесь в данном случае майкопской культуры. Не меньший интерес вызывает и один из курганов в Мильской степи. Последний выпадает из серии погребальных памятников куро-аракской культуры и, как показал еще А.А.Иессен, связывается по ряду признаков с майкопской культурой. На основании изучения всей совокупностии археологических материалов, в частности техники и форм домостроительства, особенностей многочисленной и разнообразной керамики и ее орнаментации и т.д. и т.п. в работе сделана попытка расчленить памятники куро-аракской культуры на ряд локальных групп и дать их характеристику. В настоящее время достаточно четко выделяется Шида-Картлийская или северо-грузинская группа, представленная такими памятниками, как Квацхелеби и др. Здесь мы наблюдаем несколько особую форму жилой архитектуры и имеем своеобразие форм керамики, почти лишенной орнаментации. В памятниках этой группы, например, не встречены сосуды с рельефными изображениями в виде спиралей и концентрических кругов, столь характерными для керамики других районов Грузии и остального ареала куро-аракской культуры. Другая локальная группа всключает памятники типа Эчмиадзинских холмов с ее художественно выполненной керамикой, богато украшенной различными выпукло-вогнутыми изображениями. Особую группу составляют памятники типа Амиранис-гора и Караз, которые содержат каменные прямоугольные дома и несколько отличающуюся спиральную орнаментацию, иногда в виде лицевых изображений. Есть основания (40) полагать, что памятники типа Нихичеванского Кюль-тепе I, Геой-тепе, Яник-тепе и др. на юге Закавказья, в северо-западном Иране и в районе оз.Ван в Турции составляют еще одну группу памятников этой культуры. Мы привлекаем в работе серию новых материалов, свидетельствующих, с одной стороны, о том, что куро-аракская культура была распространена не только на узкой полосе приморского Дагестана, но и в его горных и высокогорных районах, а с другой - о наличии аналогичных дагестанским памятников эпохи ранней бронзы и в северном Азербайджане, в Хочмасско-Кубинской зоне. Последние как-раз вместе с дагестанскими образуют восточнокавказскую группу памятников куро-аракской культуры. Совершенно особую группу представляют памятники в Чечено-Ингушетии, в частности, Луговое поселение. Комплексы их настолько своеобразны и носят смешанный (куро-аракско-майкопский) характер, что мы рассматриваем их в отдельной главе. Следует подчеркнуть, что до сих пор не совсем ясна принадлежность отдельных памятников к той или иной группе. Это объясняется тем, главным образом, что пока не удается установить, каково точно - территориально и хронологически - соотношение всех этих групп памятников. Ведь и сами эти группы не все четко выделяются. Значительные трудности встают и при решении вопросов хронологизации и периодизации куро-аракской культуры в целом. В настоящее время получены несколько радиокарбонных дат для ряда памятников этой культуры (Нахичеванский Кюль-тепе I, Квацхелеби, Амиранис-гора, Шенгавит). Но их крайне мало - на такой обширный ареал и с таким значительным количеством памятников мы имеем (41) меньше десяти дат по С-14. На их основании можно говорить, что куроаракская культура суммарно датируется в пределах III тыс. до н.э., от рубежа IV-III до конца III тыс. до н.э. Удается наметить относительную периодизацию отдельных памятников и установить ранний, средний и поздний этапы развития культуры. Мы, в частности, выделяем в Дагестане несколько комплексов, отражающих различные этапы развития культуры ранней бронзы на данной территории. В заключение главы рассматривается круг вопросов, связанных с проблемой происхождения куро-аракской культуры. Это, пожалуй, самая сложная проблема, которая стоит сейчас перед исследователями древней истории Кавказа. Для решения ее нами привлечены все возможные данные, начиная от изучения стратиграфии ряда многослойных поседений и кончая различными категориями инвентаря. Несомненно, что между куро-аракской культурой и более ранней оседлоземледельческой культурой Закавказья имеются некоторые общие черты. Это, например, сам тип поселения на холмах, одинаковая часто форма хилой архитектуры, наличие в тех и других комплексах медно-мышьяковых предметов и другие отдельные элементы. Вместе с тем обращает внимание резкое отличие между ними в керамике -этого вещественного атрибута археологической культуры. Во всяком случае до сих пор определить или выделить промежуточные между ними комплексы керамики не удается, хотя попытки и делаются в этом направлении. Можно было бы думать в таком случае, что эта культура или отдельные важные атрибуты проникли сюда со стороны и здесь они получили дальнейшее развитие, в результате чего культура раннебронзового Закавказья и приобрела те своеобразие черты, которые (42) ее характеризуют. Однако нет убедительных данных, позволяющих искать истоки этой культуры вне пределов Закавказья. Поэтому мы склоняемся к мысли, что родиной ее все-таки является, видимо, территория куро-аракского Двуречья и всего Армянского нагорья.

Глава V - "Майкопская культура". Памятники майкопской культуры известны на Таманском полуострове, в Прикубанье, на Ставропольщине, в Кабардино-Пятигорье, Северной Осетии и Чечено-Ингушетии, т.е. на всей территории Сев.Кавказа от полуострова Фонтан на северо-западе до Дагестана на юго-востоке. До недавнего времени были известны лишь два поселения этой культуры - Долинская и Воронцовская пещера. Сейчас их исследовано значительно больше, и в основном в Прикубанье. Открыты, кроме того, новые поселения на окраине Новороссийска, в нескольких пунктах Кабардино-Балкарии и в районе г.Кисловодска. Эти поселения располагаются на труднодоступных мысах плато или на высоких речных террасах. Открыты и пещерные стоянки. Наиболее исследовано поселение Мешрко. Площадь его 1.5 га. С одной стороны оно было укреплено каменной оборонительной стеной. В Мешоко и других поселениях жилая архитектура изучена плохо. Вилища представляли легкие каркасные постройки, обмазанные глиной. Дома были прямоугольные, площадью, например, 12x4 м (Ясеновая Поляна). Поселения майкопской культуры получили уже обстоятельное освещение в литературе (А.А.Формозов). Поэтому мы ограничиваемся в работе их общей характеристикой. Из майкопских поселений происходит разнообразный археологический материал, в частности каменные зернотерки, клиновидные шлифовальные топоры, долота, лощила, кремневые отбойники, отжимники, ножи, вкладыши, скребки, сегменты, (43) трапеции, проколки, сверла; костяные проколки, шилья, рыболовные крючки и т.д. Среди предметов вооружения имеются кремневые наконечники стрел, дротиков и копья, пращевые камни. Из украшений преобладают каменные браслеты нескольких типов. Металлических предметов в поселениях найдено немного. Поражает количество и набор каменного инвентаря, к тому же довольно архаических форм. Наличие вот этого архаического пласта, восходящего к местному неолиту и даже мезолиту, составляет одну из особенностей культуры раннебронзового века Сев.Кавказа. Ничего похожего, как известно, нет в куро-аракской культуре. Такого количества и разнообразия каменного инвентаря нет даже, в закавказских памятниках V-IV тыс. до н.э. Но материал синхронных погребальных памятников характеризует другой пласт или второй компонент этой культуры. Его появление здесь, вызванное южными в широком смысле внияниями, безусловно значительно ускорило темпы развития края и способствовало в конечном итоге созданию на всем Сев.Кавказе той яркой культуры, которая известна как майкопская. До последнего времени буквально майкопская культура характеризовалась почти исключительно по погребальным памятникам. Между тем, как ни странно, до сих пор эти памятники не систематизированы и детально не исследованы, обряд погребения изучен лишь в самых общих чертах, представленная в них керамика не проанализирована должным образом. Это обстоятельство и побудило нас заострить в своей работе внимание на изучение погребальных памятников майкопской культуры. Нами сделана сводка и дано описание всех известных в настоящее время погребений майкопской культуры. (44) Мы положили в основу исследования не единичные погребения, подобные майкопскому или новосвободненским, а целые могильники, недавно раскопанные на Сев.Кавказе. Это прежде всего Усть-Джегутинский и Банутский курганные могильники. Укажем в этой связи на такой факт. Если до раскопок Усть-Джегутннских курганов было известно менее десяти раннемайкопских погребений, то в одном этом могильнике их значительно больше. Далее, если общее число сосудов раннемайкопского типа из всей территории Сев.Кавказа не превышало 15 экз., То только в Усть-Джегутинском могильнике их найдено в несколько раз больше. Примерно то же самое следует сказать в отношении Бамутского могильника. В нашей работе дается подробный анализ этих памятников с полной публикацией всех содержащихся в них материалов. Мы привлекаем и другие новые памятники этой культуры, среди которых особый интерес представляют могильник в Анапском районе, исследованный Ю.С.Крушкол, и особенно подкурганный каменный склеп, раскопанный И.М.Чеченовым в г.Нальчике. Для майкопской культуры повсеместно характерен курганный обряд захоронения. В основании большинства курганов имеются кромлехи в виде каменного кольца. В ранних курганах могила представляет собой огромную прямоугольную камеру (5.33x3.73x1.42; 5x3.5х х 1.20 м; 4.4x3.2x1.1 и и т.д.), перекрывавшуюся деревом. Открыты могилы, которые были разделены на несколько отделений. Могилы использовались как для одиночных, так и коллективных захоронений, Погребения совершены в скорченном положении, на правом боку, головой на юг. В поздних курганах майкопской культуры могильные ямы, как (45) правило, отсутствуют. Погребения находятся обычно непосередственно под насыпью. Могилы представляют прямоугольную площадку (4.10x3 м и т.д.), края которой укреплены деревом или булыжником, а пол выложен галькой. Отличительной особенностью их является также наличие надмогильной каменной насыпи. В курганах у ст.Новосвободная открыты дольмены, известно также погребение в каменном ящике. Но во всех случаях погребения совершены в скорченном положении, на правой боку, головой в южном направлении. Как и в ранних курганах, отмечается посыпка погребенных красной охрой. Погребальный инвентарь состоит из керамики, бронзовых и реже каменных изделий, а иногда из золотых и серебряных украшений Из богатых погребений, открытых в последние годы, большой интерес представляет курган в Нальчике. В нем открыта гробница, сложенная из хорошо отработанных туфовых плит. Большинство из последних украшены различными узорами, а четыре представляют собой антропоморфные стелы. Рассмотрение обряда захоронения указывает как на близость, так и на определенное различие между ранними и поздними погребениями майкопской культуры. На это же указывает еще более убедительно представленный в них инвентарь, особенно керамика. Сосуды из ранних погребений - это почти исключительно небольшие тонкостенные горшки с округло-шаровидным туловом, невысоким венчиком и плоским или округленным днищем. Они тщательно вылеплены, покрыты ангобом и залощены. Все сосуды лишены ручек и не орнаментированы, за единичными исключениями. Керамика же из поздних памятников отличается толстостенностью, более крупными размерами и сравнительно большим разнообразием форм. Она также сделана из хорошо отмученной глины, почти лишенной примесей, (46) и имеет красно-охристый цвет. Характерная форма - сосуды с округленным или яйцевидным туловом, короткой цилиндрической шейкой и плоским днищем, высотой от 15-20 до 50 см. Орнаментирована небольшая часть сосудов. Встречается налепной и елочный орнамент, но самый распространенный - "жемчужный". Весьма важен недавно установленный факт, указывающий на то, что часть позднемайкопской керамики изготовлена с помощью примитивного гончарного круга, близкого по своим конструктивным особенностям к подобным орудиям из переднеазиатских памятников III тыс. до н.э. Значение этого факта трудно переоценить - ведь до сих пор нигде в Юго-Восточной Европе, включая Закавказье, применение гончарного круга для этого времени не зафиксировано. Он является свидетельством высокого уровня развития культуры Сев.Кавказа на заре бронзового века. На это же указывают и другие факты, особенно широкое развитие в это время здесь металлообработки. Изучение погребальных комплексом убедительно подтверждает установленную А.А.Иессеном относительную периодизацию памятников майкопской культуры. Они отражают два основных этапа в развитии культуры раннебронзового века Сев.Кавказа, а не две самостоятельные культуры, как это представляется отдельным исследователям. Нами намечаются отдельные погребальные комплексы, а А.А. Формозовым выделен ряд поселений, которые занимают промежуточное положение между этими двумя большими группами памятников майкопской культуры. Проведенный анализ показывает с несомненностью их генетическую связь. Между ними общего больше, чем различия. А последние объясняются не тем, что памятники, группирующиеся (47) вокруг Новосвободненских курганов, представляют иную культуру, а общим прогрессом в развитии Сев.Кавказа в конце III тыс. до н.э. Именно на позднем этапе майкопская культура распространяется по всему Сев.Кавказу. Что касается хронологии майкопской культуры, то в настоящее время общепризнанной является датировка ее временем от середины до конца III тыс. до н.э. К сожалению, до сих пор нет ни одной даты по С-14 для памятников этой культуры. Правда, одна дата (2530-+120 лет до н.э.) получена для кургана в Мильской степи, который по ряду существенных признаков сближается с ранними майкопскими памятниками. Имеется, кроме того, три даты (2090-+60 лет до н.э.; 2160-+60 лет до н.э. и 1950-+60 лет до н.э.) для погребений Усть-Джегутинского могильника, которым, судя по стратиграфии и др.данным, непосредственно предшествуют майкопские захоронения. Следовательно, и они подтверждают установленную хронологию майкопской культуры.

Глава VI - "Древнейшие бытовые памятники Чечено-Ингушетии и проблема взаимосвязей и культур раннебронзового века Кавказа". Кроме подробно рассмотреных выше погребальных комплексов, на территории Чечено-Ингушетии известны сейчас более пяти бытовых памятников раннебронзового века. Три из них - Луговое и Серженьюртовские I и II подвергнуты стационарным исследованиям, причем Луговое и Серженьюртовское I поселения раскопаны почти полностью. Нами проанализирован весь материал из этих памятников. Он убедительно подтверждает тот факт, что на определенном этапе развития, племена куро-аракской и майкопской культур столкнулись вплотную между собой на данной территории, пришли во взаимодействие, что и определило в конечном счете образование такого (48) смешанного комплекса, каким является, например, Луговое поселение. В нем, в частности, присутствуют характерные образцы инвентаря куро-аракских и майкопских памятников, в особенности керамики. Культура, представленная Серженьюртовскими поселениями, имеет куро-аракский облик. Эти поселения, как и многие из куро-аракских, расположены на естественных холмах. К сожалению, остатки жилой архитектуры здесь не открыты по существу. Каменный же инвентарь, и особенно керамический, находит ближайшие аналогии в материалах куро-аракских памятников Грузии, расположенных главным образом ближе к южным склонам Кавказского хребта, в Шида Картли и Кахети. К этим же памятникам, кстати, тяготеет "куро-аракский пласт" и Лугового поселения. Любопытно в этой связи, что в Луговом и Серженьюртовсих поселениях представлена значительная серия характерных для куро-аракской культуры разнообразных глиняных очажных подставок, отдельные из которых совершенно аналогичны соответствующим образцам из памятников ранней бронзы Северной Грузии. На основании всех этих данных мы приходим к выводу, что проникновение куро-аракской культуры на территорию Чечено-Ингушетии шло главным образом из пограничных районов Грузии. Оттуда не эта культура и ее носители проникли несомненно и на территорию северной Осетии. На это, в частности, достоверно указывает комплекс, происходящий из пещеры Шау-легет. В других областях Кавказа мы не знаем пока памятников, аналогичных открытым на территории Чечено-Ингушетии, в особенности (49) Луговому поселению, в котором так органически сочетаются элементы куро-аракской и майкопской культур. Правда, как показывают материалы из памятников кавказского и, в частности, абхазского Причерноморья, и эта территория испытывала определенное влияние данных культур. Причем, Абхазия больше входила в зону влияния майкопской культуры, а территория к югу от нее - куро-аракской культуры.

Глава VII посвящена рассмотрению вопросов развития земледелия, скотоводства и особенно металлургии на Кавказе в эпоху ранней бронзы. Материальный облик культур Кавказа III тыс. до н.э. определяется в значительной степени характером и своеобразием керамики и металлического инвентаря, производившегося населением Закавказья и Северного Кавказа в эпоху ранней бронзы. Однако, ни гончарное производство и ни металлургия вызвали тот значительный подъем в культурно - историческом развитии, который наблюдается на Кавказе в данную эпоху, хотя их значение и велико. В его основе лежало главным образом широкое развитие в это время здесь земледельческо-скотоводческого хозяйств, сопровождавшееся, активным развитием металлургии. Основу экономики населения Кавказа раннебронзового века составляли, безусловно, земледелие и скотоводство. Это подтверждается многочисленными и убедительными данными, особен но приминительно к Закавказью и Северо-Восточному Кавказу. Сам тип поселений и разнообразные данные, добытые на поселениях куро-аракской культуры, ясно подчеркивают их земледельческий характер. Не удивительно поэтому, что где бы ни было расположено куро-аракское поселение - на Араратской равнине или в Горном Дагестане, (50) в нем всегда обнаруживаются многочисленные свидетельства развития прежде всего земледелия. Почти на всех куро-аракских поселениях обнаруживаются остатки злаков. Это - твердая и мягкая пшеница и различные виды ячменя. В некоторых из памятников они найдены в значительном количестве. Так, на поселении Гагатль в Дагестане только в одном из помещений обнаружено около 20 кг обуглившегося зерна. Найдены костяные орудия, использовавшиеся в качестве сохи, в частности в Квацхелеби. Основным жатвенным орудием являлся серп в деревянной или костяной основе, составленный из кремневых вкладышей. Нет такого поселения, в котором они не были бы найдены, причем часто в больших сериях. В рассматриваемую эпоху в Закавказье появляются и металлические - бронзовые серпы. В значительном количестве обнаружены в Закавказье и Дагестане орудия для размола зерна - каменные зернотерки, терочники, ступки. Для хранения же зерна использовались как крупные глиняные сосуды, так и большие хозяйственные ямы. Таким образом, данными, полученными раскопками куро-аракских поселений убедительно документируется весь земледельческий процесс - от обработки до сбора урожая и хранения продуктов земледелия. В памятниках майкопской культуры также представлены соответствующие материалы, свидетельствующие о развитии земледелия. Но обращает внимание, что (особенно по сравнению с Закавказье) их значительно меньше. К тому же из памяников Сев.Кавказа мы не имеем до сих пор палеоботанических данных. Исходя из этого, а также учитывая топографию известных пока майкопских поселений, резонно предположить, что земледелие у населения Северного Кавказа раннебронзового века не занимало такого удельного веса в хозяйстве, как племен куро-аракской культуры. Здесь, вероятно, (51) ведущей отраслью хозяйства являлось скотоводство. Последнее занимало важное значение и в экономике куро-аракских племен. Фаунистические находки свидетельствуют о наличии всех видов домашних животных. Процесс развития животноводческого хозяйства протекал не одинаково в различных областях Кавказа. Например, в Прикубанье, как и в других районах Западного Кавказа, основное место занимало свиноводство в данную эпоху. В то же время во многих областях Закавказья и Дагестана ведущей формой скотоводства являлось овцеводство, котрое, по-видимаму, уже тогда начало приобретать полукочевой, так называемый яплажный характер. В настоящее время большое внимание привлекают вопросы о времени и месте доместикации лошади и возникновения коневодства. Мы также уделили значительное внимание рассматриванию этих вопросов применительно к Кавказу, изучив все накопленные данные, у Кости лошади обнаружены уже в ряде куро-аракских памятников. Например, в Шенгавитском поселении по количеству они занимают третье место. Можно считать, что на Кавказе, и в частности в Закавказье III тыс. до н.э. имелась домашняя лошадь. Была ли она доместицирована на месте или попала сюда из смежных областей, в частности из степей Юго-Восточной Европы, сказать сейчас трудно. В памятниках майкопской культуры кости лошади пока не отмечены. Несмотря на это, есть основание предполагать, что лошадь в изучаемую эпоху была известна и на Сев. Кавказе. На это могут указывать четыре бронзовых псалий, найденных попарно в двух погребениях майкопской культуры (в Прикубанье и Чечено-Ингушетии) Они изготовлены из стержня круглого сечения и на них имеются следы остатков кожи. Это самые древнейшие псалии, известные (52) до сих пор. Они свидетельствуют о том, что в эпоху ранней бронзы на Сев.Кавказе не только была домашняя лошадь, но последняя использовалась для верховой езды. Большой раздел в этой главе посвящен изучению древнейшей металлургии Кавказа. Можно, без преувеличения сказать, что эта проблема является одной из ключевых тем в археологии СССР вообще, в кавказоведении в особенности. За последнее десятилетие достигнуты значительные успехи в изучении кавказского очага металлургии. В частности, добиты новые материалы, выполнены важные по своему значению работы по химико-технологическому изучению металла, открыты объекты, документирующие плавку руд и остальные процессы металлургического производства, изданы специальные исследования, в том числе такой важный труд, как монография Ц.Н.Абесадзе "Производство металла в Закавказье в III тысячелетии до н.э.". В результате получена возможность с большей определенностью делать обобщения, касающиеся древности и значения кавказского металлургического очага. Этому в немалой степени способствует и то, что сейчас имеются уже обобщающие сводки о металле, распространенном на смежных территориях в IV-III тыс. до н.э., в том числе двухтомный труд Ю.Эсин, в котором приведены результаты спектрального анализа металлических предметов из памятников Анатолии до конца II тыс. до н.э. Установлено, что в III тыс. до н.э. мы имеем дело на Кавказе не с начальными фазами развития металлургии. Исследованиями И.Р.Селимханова и Е.Н.Черныха доказано, что металлические предметы из памятников куро-аракской и майкопской культур изготовлены не из чистой меди, а из медно-мышьяковистой бронзы. До сих пор не (53) ясен вопрос о происхождении металлических предметов, найденных в нижнем слое Нахичеванского Кюль-тепе и Техуте. Не выяснен и более общий вопрос: является ли древнейшая металлургия меди результатом местного развития или она возникла под влиянием с юга? Можно предполагать, что тот высокий уровень металлургического производства, который наблюдается в III тыс. до н.э. на Кавказе был обусловлен предшествующим развитием и, видимо, не без влияния Переднего Востока, где использование металла (меди и свинца) зафиксировано в памятниках значительно более раннего времени. Для развития металлургии на Кавказе имелся ряд весьма благоприятных условий, в особенности наличие рудной базы. Мы лишены пока возможности убедительно документировать на конкретном материале все этапы металлургического производства на Кавказе в эпоху ранней бронзы. Но мы располагаем уже надежными данными, указывающими на то, что на отдельных поселениях Закавказья плавили руду и изготовляли предметы из металла. Там открыты медеплавильные печи, найдены кусочки металлургического шлака, сопла и льячки, а также формы для отливки и, наконец, сами предметы. К предметам местной металлообработки относятся проушные топоры, ножи-кинжалы, шилья, отдельные украшения. Наибольшее количество древнейшего металла в Закавказье найдено в Сачхере. Несомненно, что этот район Грузии являлся одним из древнейших очагов металлопроизводства на Кавказе. В памятниках Кавказа III тыс. до н.э. обнаружена также группа предметов переднеазиатского типа, в частности черенковые наконечники копья и тодоры-кдевцы. Первые встречены в памятниках почти во всех областях Кавказа. А топоры-клевцы найдены главным образом в Грузии и Армении. Видимо, те и другие предметы изготовлялись (54) по переднеазиатским образцам на месте. А.А.Мартиросян высказал, в частности, предположение о том, что Алавердский меднорудный очаг может быть определен в качестве производственного центра, распространявшего на Кавказе орудия типа топоров-клевцов. Оно подкрепляется сейчас открытием великолепного клада бронзовых предметов в районе г.Еревана. Он состоит из восьми крупных топоров-клевцов, десяти тесловидных топоров и одного обушного топора. Из 16 находок топоров-клевцов, сделанных на Кавказе, 12 падает на территорию Армении. Подавляющее большинство древнейшего металла Закавказья происходит из поздних памятников куро-аракской культуры, датируемые серединой III тыс. до н.э. и позже. Во второй половине III тыс. до н.э. наблюдается усилинное развитие металлопроизводства на Сев.Кавказе. Нам представляеться, что здесь имеется безусловно определенная связь. Металлические предметы майкопской культуры являются в основном медно-мышьяковистыми. Это - металл т.н. II майкопской группы по Е.Н.Черныху. Геохимическое изучение медных руд Сев.Кавказа показывает, что металл II майкопской группы не связан но набору примесей с этими рудами. Устанавливается чрезвычайная близость майкопского металла по набору примесей к Кафанскому рудному полю в Армении, а также к Кедабекскому и Белоканскому (Азербайджан) месторождениям меди. Отсюда вытекает важный вывод о том, что основная часть металла майкопской культуры являются закавказского происхождения. Другая же часть - I майкопская группа или высоко-никелевая - происходит из южных областей в широком смысле. Дело в том, что ни в Закавказье, ни на Сев.Кавказе нет медно никелевых месторождений. Таким образом, (55) доказывается, что металлообработка на Сев.Кавказе в эпоху ранней бронзы базировалась на импортном сырье. Мы не располагаем никакими данными, указывающими на добычу здесь руды и ее выплавку. Но металлообработка достигает высокого уровня развития у племен майкопской культуры. В памятниках этой культуры представлена значительная серия металла. Вопрос о происхождении раннемайкопского металла остается пока не решенным. Его мало количественно и он в основном обнаружен в самом Майкопском кургане. Бесспорно, что большинство представленных в этом комплексе золотых, серебряных и бронзовых предметов импортного происхождения. Но откуда конкретно эти предметы попали евда, мы сказать не можем до сих пор. Что же касается значительной части бронзовых предметов, представленных в позднемайкопских комплексах, то их местное происхождение не вызывает сомнений. В работе подробно рассмотрены все серии этих предметов. Это - плоские черенковые ножи-кинжалы, вилообразные орудия о двумя крюками и круглой втулкой, тесловид-ные и проушные топоры, шилья и др. В Прикубанье, Кабардино-Балкарии и Чечено-Ингушетии найдены медные котлы. Их местное производство доказывается тем, что они повторяют форму глиняной посуды и некоторые из них украшены характерным для позднемайкопск^оМ керамики жемчужным орнаментом. Подобных медных котлов нигде за пределами Сев.Кавказа не найдено до сих пор. К продукции местной металлообработки следует отнести и ряд других бронзовых предметов, в том числе отмеченные выше псалий. в эпоху ранней бронзы было налажено местное производство предметов украшения из драгоценных металлов - серебра и особенно золота. Характерным украшением являются массивные золотые кольца. Они обнаружены в погребениях (56) куро-аракской культуры в Азербайджане, Армении и Грузии; значительно больше их найдено в памятниках майкопской культуры. В свете рассматренных данных, включающих все новые материалы, становится бесспорным тот факт, что Сев.Кавказ, также как и Закавказье, являлся крупным и самостоятельным очагом металлообработки в эпоху ранней бронзы. Таким образом, Кавказ в целом выступает в III тыс. до н.э. как один из основных и древнейших центров металлопроизводства Юго-Восточной Европы, да и всего Старого Света.

Заключение. Племена раннебронзового века Закавказья и Сев. Кавказа, развиваясь во взаимовлияниях между собой и населением смежных территорий, создали яркие самобытные культуры, резко отличные по своему метариальному облику от культур сопредельных с юга и севера областей. Хотя здесь социально-экономическое развитие не привело в III тыс. до н.э. к созданию классов и государственных образований, значительный прогресс в общем культурно-историческом развитии Кавкааа в это время налицо. Здесь на заре бронзового века были известны уже многие важные достижения древности, в частности, развитое металлургическое производство, гончарный круг и т.д. Есть основания ставить вопрос о возникновении здесь в это время коневодства. Возникают естественно вопросы: кто же были носители этих самобытных культур Кавказа, на каком языке или на каких языках они говорили и, наконец, можно ли считать их хоть в какой-то степени отдаленными предками современных коренных народов Кавказа? В заключении работы как раз рассматриваются эти вопросы. Они вызывают широкий и разносторонний интерес. Послений (57) углубляется в известной степени тем, что в последнее время некоторые исследователи ставят в прямую связь с этими вопросами проблему появления в Малой Азии индоевропейских анатолийских языков, в частности хеттско-неситского и его носителей. В настоящее время существует уже ряд противоречащих друг другу точек зрения об этнической принадлежности древнейших культур Кавказа, в частности куро-аракской культуры. Например, Е.И.Крупнов считал, что истоки иберийско-кавказских языков уходят в I тыс. до н.э., т.e. связаны с носителями культур раннебронзового века Кавказа. Недавно же Г.А.Меликишвили выдвинута гипотеза об индоевропейском происхождении куро-аракской культуры. Совершенно другой точки зрения придерживается И.М. Дьяконов . Им впервые сделана попытка восстановить "языковую ситуацию" на Кавказе в III тыс. до н.э. По мнению И.М.Дьяконова, на Кавказе в это время обитали племена и народы, говорившие на языках четырех групп. Действително ли "языковая ситуация" на Кавказе была такой в III тыс. до н.э, как предполагает И.М.Дьяконов, сказать трудно. Крайне интересен тот факт, что коренные языки Кавказа обнаруживают тесные связи, с одной стороны, (абхазо-адыгские и картвельские), с хаттским, а с другой (нахско-дагестанские) - с хуррито-урартским. На каком языке говорило население Кавказа в III тыс. до н.э.: на хуррито-урартском, хаттском или на картвельских, нахско-дагестанских и абхазо-адыгских? Можно предполагать, что в разных областях Кавказа говорили на каком-нибудь из этих языков. Следовательно, общекавказского языкового единства в III тыс. до н.э. здесь не было; распад общекавказского языка-основы произошел, видимо, значительно раньше. Эти и другие связанные с ними важные вопросы далеки еще от своего решения. (58) На основании археологических данных, мы можем более или менее уверенно говорить сейчас о следующем. Во второй половине III тыс. до н.э. жизнь на большинстве куро-аракских поселений прекращается. Каковы истинные причины этого, пока не ясно; на этот счет имеется ряд противоречивых мнений. Куро-аракское население покидает свои долговременные места обитания и устремляется на запад и в горные и даже высокогорные районы Кавказа. Любопытно, что все известные памятники этой культуры, расположенные в нагорной полосе, относятся к поздним этапам ее развития. Устанавливается, что в отдельных районах горной полосы Кавказа, где обитают представители кавкасионского антропологического типа, с эпохи куро-аракской культуры наблюдается определенная преемственность в развитии материальной культуры. Это дает основание считать, что носители куро-аракской культуры являются, вероятно, отдаленными предками многих коренных народов Кавказа. Данное предположение подтверждается и тем небольшим палеоантропологическим материалом, который происходит из памятников III тыс. до н.э. Закавказья. Он дает узколицый долихокранный антропологический тип, с которым генетически связываются соответствующие данные по II и I тысячелетиям до н.э. и на основе которого, по мнению многих антропологов, в результате трансформации его в позднем средневековье происходит формирование современного кавкасионского антропологического типа. Можно предполагать, что племена майкопской культуры сыграли в целом определенную роль в дальнейшем этногенетическим развитии населения Кавказа и в частности Северо-Западного Кавказа.

^{По теме диссертации автором опубликованы следующие работы:}

^{1. Основные итоги и перспективы историко-археологического изучения Дагестана (на правах рукописи). II., 1954 г.(2.5 п.л.)}

^{2. Каякентское поселение и проблема кавказского энеолита. Сб."Советская археология", вып.ХХII, М., 1955 г. (1.5 п.л.)}

^{3. Памятники эпохи бронзы в Дагестане (в соавторстве с К.Ф.Смирновым). Сб. "Советская археология", вып.ХХVI, М., 1956 г. (2.5 п.л.)}

^{4. Неолитическая стоянка близ г.Буйнакска (ДАССР). Соавтор В.И.Марковин. ИИМК АН СССР, № 67, 1957 г. (3/4 п.л.)}

^{5. Археологические памятники у с.Карабудахкент. Соавтор К.Ф.Смирнов. Сборник МИА СССР, вып.67, 1958 г. (4 п.л.)}

^{6. Археологические исследования в Нагорном Дагестане КСИИМК АН СССР, №71, 1958 г. (1.2 п.л.)}

^{7. Рецензия на книгу Т.А.Бунятова "Земледелие и скотоводство в Азербайджане в эпоху бронзы". Журнал "Советская археология», №4, 1958 г. (1/2 п.л.)}

^{8. Основные итоги Кавказской археологической конференции КСИИМК АН СССР, №73, 1959 г. (I п.л.)}

^{9. К истории археологического изучения Дагестана. Мат. по археологии Дагестана, т.1, Махачкала, 1959 г. (2 п,л.)}

^{10. Энеолитическая культура Северо-Восточного Кавказа. Сб."Тезисы докладов на Сессии по археологии Дагестана", Махачкала, 1959 г. (1/6 п.л.)}

^{11. Монография "Древнейшая культура Северо-Восточного Кавказа", М., 1961 г. (18,7 п.л.)}

^{12. О двух типах каменных орудий Северного Кавказа. Краткие Сообщения ИА АН СССР, №84, 1961 г. (I п.л.)}

^{13. Новые данные по археологии Чечено-Ингушетии КСИА АН СССР, №84, 1961 Г. (1/2 п.л.)}

^{14. Археологические исследования в Ассинском ущелье. Изв.Чечено-Ингушского Республ. краевед, музея, вып.X, Грозный, 1961 г., 1.5 п.л.}

^{15. Энеолитическая культура Северо-Восточного Кавказа. Сб."Мат. по археологии Дагестана", т.II, Махачкала, 1961 г. (1.5 п.л.)}

^{16. Памятники майкопской культуры в Чечено- Ингушетии. Журн. "Советская археология", №3, 1962, (2 п.л.)}

^{17. Рец. на книгу Т.А.Бунятова "Очерки азербайджанской археологии". Журн. "Сов.археология", № 3, 1963 г.(1/2 п.л.)}

^{18. Бамутские курганы эпохи бронзы КСИА АН СССР, №98, 1965 г. (3/4 п.л.)}

^{19. Археология Чечено-Ингушетии в свете новейших исследований Соавтор В.И.Марковин. КСИА АН СССР, №100, 1964 г.(1 п.л.)}

^{20. Северный Кавказ в свете новейших археологических исследований (с соавторами). Тезисы докладов на Сессии ОИ АН СССР и ООН АН АзССР, Баку, 1965г. (4 стр.)}

^{21. О древнейшем гончарном круге на Северном Кавказе (соавтор А.А.Бобринский). Там же (3 стр.)}

^{22. Проспект Очерков истории Чечено-Ингушетии (раздел "Эпоха меди и бронзы"). Грозный, 1965 г. (1/3 п.л.)}

^{23. Катакомбная культура и Северо-Восточный Кавказ. Сб."Новое в советской археологии", М., 1965 г. (1/2 п.л.)}

^{24. Исследование Бамутского курганного могильника в 1963 г. (соавтор В.И.Сариакиди), КСИА АН СССР, №106, 1966г. (1/2п.л.)}

^{25. Из истории раннебронзового века в Чечено-Ингушетии. Археолого-этнограф. сборник, Грозный, 1966 г. (1.5 п.л.)}

^{26. Из древнейшей истории гончарного круга на Северном Кавказе (соавтор А.А.Бобринский). КСИА АН СССР, №108, 1966 г.}

^{27. Комплексы майкопской культуры в Усть-Джегутинском могильнике (соавтор А.Л.Нечитайло). Журн."Сов.археология", №3, 1966}

^{28. Очерки истории Чечено-Ингушетии. § I главы I. Грозный, 1967, (1/2 п.л.)}

^{29. Раскопки Бамутских курганов в 1965 году. Археолого-этнографический сборник, т.II, Грозный, 1968}

^{30. О древнейшей металлургии Кавказа (с соавторами). Журн."Сов. археология", №4, 1969 г.}

^{31. Находка медного котла майкопской культуры в Нальчике (соавтор И.М.Чеченов). КСИА АН СССР, №115, 1969 г. (1/2п.л)}

^{32. Советские археологические исследования в Северо-Западной Ираке (соавтор Н.Я.Мерперт). Вестник АН СССР, 10, 1970г.}

^{33. Раннедемледельческие поселения Северной Месопотамии (соавтор Н.Я.Мерперт), Журн. "Советская археология", №3, 1971 г.}

^{34. Кавказ в эпоху энеолита и ранней бронзы. Иллюстрированная история России, том I (печатается на итальян. языке)}

• უძველესი კავკასია