<უკან დაბრუნება

В. А. КУЗНЕЦОВ

«ПУТЕШЕСТВИЕ В ДРЕВНИЙ ИРИСТОН»

МОСКВА «ИСКУССТВО»

1974

http://www.iriston.com/nogbon/news.php?newsid=119

http://www.iriston.com/nogbon/print.php?newsid=102

ЗАГАДКА ДРЕВНЕГО НУЗАЛА

В 40 км западнее Орджоникидзе стоит утопающий в садах город Алагир. Главная историческая достопримечательность Алагира расположена в его центре. Это низкая крепостная стена с башнями и бойницами, окружающая обширный тенистый двор с белокаменным собором посередине.

Несмотря на некоторую архитектурную эклектичность, Алагирский собор изящен и привлекателен. Он построен одновременно с основанием города в середине XIX века (1850—1853) по проекту известного художника и архитектора Г. Г. Гагарина. Первоначально собор имел каменную колокольню с двумя большими колоколами весом 34 и 106 пудов, а также с «самобойными часами» в среднем ярусе. Колокольня эта не сохранилась. Сейчас в соборе и в соседнем здании находится Алагирский краеведческий музей. Осматривая его экспозицию, обратим внимание на фрески, покрывающие интерьер собора. Они написаны в 1888—1889 годах великим сыном Осетии, замечательным поэтом-демократом Коста Хетагуровым. Писатель А. А. Фадеев образно назвал его Леонардо да Винчи осетинского народа. И это действительно так. Коста Хетагуров был не только поэтом и публицистом, этнографом и общественным деятелем, но и талантливым художником. Вынужденный из-за недостатка средств оставить Петербургскую Академию художеств, Коста Хетагуров приезжает в 1885 году на Кавказ и зарабатывает себе на жизнь церковной живописью. Однако и в ней сказались традиции русских реалистов-передвижников: во фресках и иконах Коста нет и признаков религиозного экстаза и отрешенности, они материальны и человечны, а в христианских образах мы видим живых современников художника.

Широкая асфальтированная дорога ведет из Алагира в глубь Алагирского ущелья — одного из красивейших в Осетии. Это ущелье — центр современной горнорудной промышленности республики, здесь находятся такие крупные рабочие поселки, как Мизур, Садон, Бурон. В начале ущелья на окруженной лесистыми горами поляне расположен молодой развивающийся курорт Тамиск.

Дорога идет по левому берегу буйного Ардона. Чем выше в ущелье, тем река становится неукротимей, а ущелье живописней и тесней. На противоположном берегу появляются домики и сады Нижнего Унала. Здесь начинается боковое ответвление Алагирского ущелья — Урсдонское ущелье, получившее название от текущей по нему прозрачной реки Урсдон («Белая вода»).

С ущельем Урсдона связана редкая находка. Около 1828 года житель селения Цамад Джена Черчесов случайно нашел на своей пашне в местности Арв серебряный сасанидский кубок. Он перешел по наследству к сыну Джена — Джиорджи и стал использоваться как ритуальная чаша при заклании жертвенного животного — «кусартканын». Сейчас этот уникальный предмет хранится в Государственном Эрмитаже.

Кубок покрыт чеканным орнаментом, состоящим из трех поясов — широкого, среднего и двух узких — по верхнему и нижнему краям. Наиболее примечателен средний пояс. Здесь расположены в ряд шесть круглых медальонов. Внутри медальонов на золоченом фоне помещены два козерога, стоящих перед «древом жизни», и две перепелки, также обращенные к «древу жизни». Эти мотивы достаточно характерны для иранского искусства эпохи Сасанидов, то есть III—VII веков. Все изображения выполнены контурным рисунком без моделировки деталей и стремления передать объемность фигур, что может свидетельствовать о перенесении узора с ткани на металл. Искусствовед и историк К. В. Тревер датирует кубок VI—VII веками и справедливо указывает, что это произведение иранской торевтики дает возможность определить направление древнего караванного пути в VI—VII веках.

Где мог проходить упомянутый караванный путь? Ответ на этот вопрос может быть один — по Алагирскому ущелью, которое выводит нас сразу к двум перевалам — Рокскому и Мамисонскому, за которыми лежит Грузия.

Алагирский собор, восточный фасад

Алагирское ущелье — это трасса известной Военно-Осетинской дороги, с древнейших времен игравшей важную роль в связях севера и юга Кавказа. Одновременно эта дорога не менее (если не более) живописная и впечатляющая, нежели знаменитая, воспетая поэтами и художниками Военно-Грузинская дорога.

Оживленную торговую магистраль было легко контролировать в узком ущелье. Поэтому на торных путях Осетии воздвигались стены с обитыми железом воротами, перегораживавшие дорогу. Это дорожные заставы; в эпоху средневековья (вплоть до XVII—XVIII веков) местные владетели собирали с проезжавших подать. В Алагирском ущелье сохранились остатки двух таких застав — застава против селения Биз, на правом берегу Ардона, и «Зылын-дуар» — «Кривая дверь» — в Кассарской теснине. Застава против селения Биз хорошо видна с дороги. Она носит название «Ворота Чырамад» («известковые») и имеет вид массивной стрельчатой арки. Легенды связывают Ворота Чырамад с генуэзцами, которые якобы их построили. В действительности они принадлежали осетинскому роду Цахилта — Цахиловых, которые несли здесь неусыпную караульную службу. Любопытно, что Ворота Чырамад находятся недалеко от входа в Урсдонское ущелье. Не отсюда ли сасанидский серебряный кубок, взятый в VII веке в качестве платы за проезд через Ворота Чырамад, попал в глубь ущелья?

Миновав Мизур и Садонское ущелье, уходящее вправо от дороги, мы попадаем в старинное осетинское селение Нузал, лежащее в узкой долине между величественных скалистых громад. Земля Нузала наполнена историей, действительно «тут каждый камень памятен и дорог, тут след времен минувших не исчез» [1].

Прославленный памятник древнего Нузала — небольшая церковь, точнее часовня, стоящая у полотна старой дороги в центре селения. Близ часовни расположено кладбище, увенчанное несколькими позднейшими склеповыми сооружениями. Есть основания думать, что большая часть Нузальской долины представляет древнее погребальное поле не только для обитателей Нузала, но и для окрестных высокогорных селений Назгин и Амасин (ныне покинутых).

Против Нузальской часовни, на противоположной стороне реки, подобно ласточкиным гнездам, к отвесному обрыву прилепились башни, пристроенные к естественным впадинам скалы. Одна из них расположена довольно близко и доступна, но вторая помещена на такой отвесной круче, что подняться туда невозможно. Трудно даже представить себе, как отважные строители могли поднимать на такую высоту камни и без наружных лесов (их негде поставить), возводить стену! В литературе отмечалось, что это якобы кельи монахов, которые сохраняли здесь исторические реликвии Осетии — поэму «Алгузиани» и другие рукописи, в 1840 году вывезенные грузинским священником И. Русишвили и затем бесследно исчезнувшие. В действительности же эти сооружения представляют обычные оборонительные башни и не случайно носят осетинское название «Нузалы фидар» — «Нузальская крепость».

Описанию Нузальской часовни посвящена целая литература, начало которой положил грузинский ученый XVIII века царевич Вахушти и которая продолжает расти. Этот памятник поставил перед учеными столько проблем и загадок, что они окончательно не решены до сих пор, а споры не утихают, а разгораются.... Лишь за последние три года вышли две книги о Нузальской часовне, и обе они, при всей противоположности мнений их авторов, единодушно начинаются со слова «тайна». Что это за тайна?

Усиленный научный и общественный интерес может показаться даже неожиданным и трудно соотносимым со скромным и весьма непритязательным зданием часовни. Она очень невелика (длина 5,50 м, ширина 3,30 м, высота 4,70 м) и не имеет никаких признаков, присущих канонической церковной архитектуре — таких, как апсида с восточной стороны или строгая ориентация здания по странам света. Часовня явно принадлежит к произведениям местного и самобытного горского зодчества и чрезвычайно похожа на обычный осетинский двускатный склеп — «заппадз», какие можно видеть почти у каждого горного осетинского селения. Существует даже высказанное в литературе мнение о перестройке бывшего склепа в часовню. Но эта версия не доказана, хотя тщательное обследование часовни свидетельствует, что по крайней мере в ее южной части имеются разные кладки. Это — следы сравнительно недавних ремонтов и подновлений.

Между прочим, сходство с надземными склепами усиливают выступающие по скату кровли сланцевые полочки. На осетинских склепах они обычны. На кровле Нузальской часовни сохранились лишь незначительные следы двух нижних полочек. Остальные уже не существуют.

Серебряный сасанидский кубок из Урсдонского ущелья. Государственный Эрмитаж

Открыв низкую деревянную дверь, войдем внутрь часовни. Ее интерьер слабо освещен через три узких щелевидных оконца в северной, западной и восточной стенах. Помещение очень тесное, и в нем вряд ли могло разместиться больше десяти-двенадцати человек. Сложенные из грубо обработанных камней стены путем напуска одного ряда кладки на другой образуют так называемый ложный свод. Несмотря на кажущуюся элементарность конструкции, такие своды были очень прочны и стояли веками. На стыке сводов над алтарем в кладку вмонтирован голосник — большой красноглиняный сосуд с линейным орнаментом. Вряд ли в таком тесном помещении он мог иметь какое-то практическое значение.

Стены часовни в интерьере были покрыты толстым слоем штукатурки, заполнявшей промежутки между камнями и скрывавшей тем самым огрехи кладки. Сейчас штукатурка во многих местах обвалилась или сбита. Но привыкнув к темноте, мы видим на уцелевших фрагментах штукатурки остатки древней фресковой живописи. Уже одно это делает Нузальскую часовню своего рода уникумом.

Обратим внимание на левую от входа стену. Ближе к двери изображена целая сюжетная сцена: всадник на темном коне поднял на скаку лук и стреляет в оленя с ветвистыми рогами. Последний не убегает от охотника, а спокойно стоит, повернув голову к всаднику. Рядом с ним виден второй олень. Правее (ближе к алтарю) мы видим фигуры двух святых: мужчины и женщины. Женская фигура — Мария Богородица, на что указывает хорошо заметная около нимба надпись греческими буквами МРθ. В мужской фигуре, возможно, следует видеть архангела Михаила. Но кто такой всадник, охотящийся на оленей?

Нузальская часовня

Исследователи высказывают на этот счет противоречивые суждения. Дореволюционный археолог П. С. Уварова писала: «Ввиду того, что живописец церкви был, видимо, грузин, я склонна видеть в этом всаднике Фарнаваза, героя Грузии, который, освободив отечество от Азона... стал полновластным властителем страны в 247 г.» [2]. Но это предположение неправдоподобно, его никто не разделил.

Специально изучавшая фрески Нузальской часовни искусствовед К. А. Берладина считала, что эта сюжетная сцена изображает «чудо» Евстафия Плакидия. Однако последующие исследователи с нею не согласились: Е. Г. Пчелина видит в загадочном всаднике, скорее всего, Давида Сослана — историческую личность, а И. Лолашвили полагает, что это изображение легендарного осетинского героя Ос-Багатара. Решающих аргументов никто не привел, и значение этой фигуры остается по-прежнему спорным и неясным.

Таков верхний ряд изображений. Горизонтальная черта — регистр отделяет его от нижнего ряда, где мы видим шесть фигур. Первые пять фигур изображают ктиторов — строителей и покровителей церкви. У изголовий некоторых ктиторов сохранились грузинские надписи, содержащие имена — Атон, Сослан, Пидарос (из них полностью уцелело только имя Сослан). Шестая фигура принадлежит святому с нимбом вокруг головы и кадильницей в руке. Около остатки грузинской надписи «Со...» (видимо, Сокур).

Теперь рассмотрим алтарную стену. Здесь, против входа в часовню, и выше алтарного окна помещено монументальное изображение Христа с греческой монограммой IС ХС. Лицо, как и лица ктиторов, кем-то стерто. Ниже Христа по обе стороны окна расположены двое святых с нимбами. Около правого сохранилась грузинская надпись «Басили» (Василий). Композиция этой стены составляет обычную алтарную тему «Деисус».

Фрагмент фресковой росписи Нузальской часовни

Роспись правой от входа стены, подобно росписи левой, разделена горизонтальной линией на верхний и нижний ряды. От нижнего ряда уцелела только одна фигура святого с прижатой к груди книгой и грузинской надписью «Романоз» (Роман). Остальные фигуры нижнего ряда, вероятно, продолжавшие ряд ктиторов, уничтожены вместе со штукатуркой. О том, что это были ктиторы, в 1906 году писал ботаник и путешественник В. В. Маркович: «При входе налево и направо нарисованы изображения евяти братьев — основателей этой часовни...»[3]. Следовательно, в нижнем ряду правой стены должны были находиться еще три фигуры ктиторов. Похоже, что они кому-то «мешали», и после 1906 года эта часть фресок была сознательно сбита.

Фреска над входом в Нузальскую часовню

Верхний ряд правой стены состоит из фигур двух святых с остатками грузинских надписей «святой Иоанн» (слева) и «Габриел» (Гавриил, справа). Между ними заметен нимб третьего святого, но фигуры его нет. От следующей композиции святые отделены вертикальной чертой. За нею и правее оконного проема помещено изображение святого Георгия на белом коне, поражающего копьем дракона.

Нам осталось познакомиться с росписью южной стены. Большая ее часть занята входным проемом, над которым нарисован крест с тремя поперечными перекладинами, окруженный сложным растительным орнаментом. С левой стороны креста грузинская надпись: «джори» (крест), с правой — «Кеси» (Христов).

Палитра расписывавшего часовню художника была очень скромна: красная и желтая охры, жидкая черная краска с примесью синьки, коричневая и немного голубой (хитон Христа).

Фресковая живопись Нузальской часовни еще слабо изучена. Тем не менее при всей ее сложности можно отметить наличие и переплетение здесь различных традиций и художественных приемов. Искусствовед К. А. Берладина в неопубликованной работе о фресках Нузала пишет, что в них преобладает грузинская иконографическая система, но с рядом местных особенностей, а конховая полуфигура Христа является западновизантийской. Кроме того, К. А. Берладина усматривала и отдельные художественно-стилистические связи с фресками Старой Ладоги (изображение коня св. Георгия).

Ущелье реки Ардон. Военно-Осетинская дорога

Большие расхождения существуют и относительно даты Нузальской часовни. Ее датировали и V, и X, и XII—XIII веками, а А. М. Дирр указывал даже точный год — 1272-й, но без всякого обоснования. Это тоже нелегкая задача, ибо строители здания «забыли» указать на его стене точную дату. Искусствоведы относят фрески часовни к середине — концу XIII века. Заметим, что голосник в своде часовни — типичный для золото-ордынской эпохи Северного Кавказа красноглиняный, прекрасно обожженный сосуд с линейным орнаментом. Раньше его для датировки не привлекали, а между тем это важный факт. Голосник можно с достаточной уверенностью отнести ко времени не раньше середины ХШ века, скорее всего, к концу XIII — началу XIV веков.

Как видим, это очень близко соответствует искусствоведческой дате фресок, и, видимо, конец XIII — начало XIV века можно считать временем строительства Нузальской часовни.

Однако где же нузальская «тайна»? Она существует в действительности и связана с погребением, открытым археологом Е. Г. Пчелиной в 1946 году.

Изучив исторические и фольклорные материалы, Е. Г. Пчелина пришла к выводу, что под полом Нузальской часовни должно быть погребение Давида Сослана. Давид Сослан — по преданиям, выходец из алано-осетин-ской феодальной фамилии Царазонта, владевшей верхней частью Алагирского ущелья и разбогатевшей благодаря постоянному притоку пошлины, взимаемой с путников в Кассарской теснине, где сохраняются остатки стены и ворот средневековой заставы «Зылын дуар». Давид Сослан, по мнению некоторых историков, был представителем осетинской ветви грузинской царской династии Багратидов, и это, очевидно, сыграло решающую роль в его судьбе. С юношеских лет он находился при грузинском дворе, а в 1189 году стал вторым (после русского князя Юрия) мужем легендарной царицы Грузии Тамары. Исторические документы характеризуют Давида Сослана как талантливого полководца, немало содействовавшего расцвету Грузии в эпоху царицы Тамары. Конечно, выявление его могилы было бы интересным научным открытием.

Подняв доски пола Нузальской часовни, Е. Г. Пчелина обнаружила у западной стены залегающий на небольшой глубине каменный ящик. Внутри оказался скелет мужчины, сопровождаемый очень скромным погребальным инвентарем: двумя железными ножами, тремя железными кольцами, кресалом и кремнем для высекания огня и двумя альчиками.

По мнению Е. Г. Пчелиной, скелет принадлежал именно Давиду Сослану. В пользу этих соображений был выставлен ряд доказательств, в частности то, что погребение оказалось у левой стены под фреской с надписью «Сослан». Возникает закономерный вопрос — почему муж и соправитель грузинской царицы погребен не вместе с нею в Грузии? Автор раскопок объясняет это осетинским обычаем хоронить своих умерших на родовом кладбище. Тех, кто умирал вдали от родины, старались доставить и захоронить в земле предков. Таков закон. Именитый Давид Сослан не был из него исключением. Его тело доставили через перевал из Грузии в Осетию и с почестями погребли в специально для этого построенной и расписанной часовне. По грузинской хронике смерть Давида Сослана наступила в 1207 году. Следовательно, захоронение славного воина и саму часовню можно было бы датировать 1207—1208 годами.

Зругский храм XI века

Гипотеза Пчелиной нашла сторонников. Именно вокруг нее, вокруг предполагаемого Давида Сослана и «тайны» этого погребения и разгорелись неутихающие споры. Действительно ли это останки Давида Сослана?

Нетрудно заметить, что в гипотезе Пчелиной немало противоречий, не поддающихся обоснованному объяснению. Так, например, имя «Сослан», начертанное на стене, вовсе не означает, что это «Давид Сослан». Имя Сослан у осетин широко распространено, и в надписи мог фигурировать любой другой Сослан. Нет также убедительных доказательств того, что Давид Сослан происходит именно из фамилии Царазонта, владевшей Нузалом. Здесь единственное основание — устные предания, которые невозможно проверить и научно подтвердить. Поражает бедность сопровождающего инвентаря — вряд ли действительный Давид Сослан мог быть захоронен так убого. Еще большее недоумение вызывают размеры каменного ящика: в головах он имеет ширину... 36 см! Трудно себе представить, как «телом мощный воин могущественный» мог поместиться в это прокрустово ложе.

Наконец, существует и серьезное хронологическое несоответствие: погребение, по Е. Г. Пчелиной, относится к самому началу XIII века, тогда как выше мы уже говорили о времени строительства часовни — конец XIII или начало XIV века.

Как видим, отождествление погребенного в Нузальской часовне с Давидом Сосланом нельзя считать доказанным, а нузальская «тайна» продолжает существовать и волновать воображение и чувства современников. Но при всех обстоятельствах можно считать несомненным, что в часовне был погребен не рядовой житель Нузала, а какой-то видный и достаточно влиятельный человек, скорее всего, представитель местной феодальной фамилии Царазонта. Фрески же Нузальской часовни представляют собой ценный памятник культуры и художественных связей между Грузией и Осетией в эпоху средневековья. В этом большое и непреходящее значение такой скромной и непритязательной на вид Нузальской часовни.

Если мы проедем Нузал, котловину Цуал с поселком Бурон и минуем Кассарскую теснину, перед нами откроется широкая долина. Эта часть горной Осетии называется Туалетией, а ее жители осетины — туальцами. В конце долины возвышается крутой утес с небольшим селением Верхний Зарамаг. Есть сведения о том, что здесь некогда находилась сильная крепость, закрывавшая вход в Кассарскую теснину. Это неудивительно — утес господствует над долиной, в которую сходятся пять ущелий и стекаются пять рек: Ардон, Мамисондон, Адайкомдон, Нардон и Та-берадон.

Ущелье, уходящее от Зарамага вправо, — Мамисонское. Здесь пролегает путь к Мамисонскому перевалу (2829 м) и далее через перевал к горному грузинскому курорту Шови. По дороге — несколько типичных высокогорных осетинских селений с грозными боевыми башнями и старинными жилищами — «хадзарами». Вот селение Тиб с лесом башен и прекрасным минеральным источником типа Боржоми, рядом селение Тли с заросшими руинами грузинского храма XI века; вот Лисри с грузинской церковью XIX века и каменными крестами на кладбище. Последнее к перевалу селение носит грузинское название «Кала-ки» («город», так осетины называли Тифлис). Здесь находится небольшая турбаза для ночлега туристов, а недалеко от нее — старинное языческое святилище «дзуар», сложенное из грубо обработанного камня.

Дзуаров в горах Осетии множество. Но дзуар Калаки особо примечателен: в нем хранятся плиты с грузинскими

79 надписями XIII века и интересные каменные изваяния. Первые, по преданию, были вырыты из земли при строительстве дзуара; предполагают, что здесь ранее находилась грузинская церковь. Вторые — неизвестного происхождения. Они стоят в нише в восточной стене дзуара и внешне очень архаичны. Это две грубо моделированные головы животных со слабо намеченными ртами, кажется, что это головы лошадей. Одна из голов, посаженная на длинную изогнутую шею, напоминает резные декоративные навершия колонн святилища Реком (речь о нем будет ниже). Во всяком случае, других архаичных памятников объемной скульптуры в горах Осетии мы не знаем, и дзуар Калаки в этом отношении представляет настоящий музей под открытым небом.

Ущелье, идущее от Зарамага влево, через 5 км приводит нас на родину Коста Хетагурова — селение Нар. При взгляде на это окруженное суровыми вершинами орлиное гнездо вспоминаются яркие строки великого поэта:

«Стынет мертвый ворон... Страшен бури вой... Спит на круче черной Нар, аул глухой» [4].

Нар давно перестал быть таким, каким его видел Коста. Теперь здесь есть почта, магазин, дом-музей Коста, памятник поэту.

К Нару сходятся три ущелья — Гуркумтыком, Закинское и Зругское. В Зругском ущелье, на расстоянии 7 км от Нара, находится еще один редкий архитектурный памятник — храм «Хозита-Майрам», иначе называемый «Зруг-ским». По своему плановому решению он однотипен с разрушенным храмом у селения Тли в Мамисонском ущелье, но сохранился лучше — еще стоят туфовые стены со следами фресок; своды обрушены. «Хозита-Майрам» представляет однонефный зал с вписанной в толщу восточной стены апсидой, типичной для средневековой грузинской архитектуры. Трехступенчатыми пилястрами, несущими продольные арки, зал разделен на две равные части. Вход в южной стене. В конхе (раковине) алтаря есть голосники, а фрески храма горизонтальной чертой были разделены на верхнюю и нижнюю части. Это членение фресок чертой напоминает нам часовню Нузала, тем более что «Хозита-МаЙрам» — памятник более ранний: он датируется первой третью XI века.

И архитектура храма и его живопись типично грузинские. Как видим, Туалетия в XI веке находилась под очень заметным влиянием соседней Грузии — в это время здесь строятся грузинские храмы «Хозита-Майрам» и Тли. Одновременно грузинские зодчие строят храмы «Тхаба-Ерды» и «Алби-Ерды» в Ассинском ущелье в Ингушетии. Так на северном склоне Кавказа возникает группа однотипных и одновременных архитектурных памятников, свидетельствующих о большом интересе грузинского двора к горцам Северного Кавказа. Видимо, этот интерес был связан с важными для Грузии путями через перевалы на север.

Не исключено, что храм «Хозита-Майрам» оказал определенное воздействие на строительство Нузальской часовни — ведь ктиторы из фамилии Царазонта несомненно хорошо знали Зругское ущелье и его храм с фресками

--------------------------

[1] Степан Щипачев. Стихи, М., 1950, стр. 7.

[2] П.С. Уварова. Кавказ. Путевые заметки, М., 1887, стр. 43.

[3] В.В. Маркович. В верховьях Ардона и Риона. — «Записки» Импер. Русского географического общества т. 38, № 3, Спб., 1906.

[4] К. Хетагуров. Осетинская лира, М., 1939, стр. 44.

ПУТЕШЕСТВИЕ В ДРЕВНИЙ ИРИСТОН

Предисловие автора

Посвящаю славкой дате —

200-летию добровольного присоединения Осетии к России (1774—1974)

Кавказ... Во все времена он поражал воображение. Кав­казские государства — такие, как Урарту, — насчитывали века истории, тогда когда народы Европы были еще окута­ны мглой неизвестности. Величайшее культурное завое­вание — огонь был воспринят человечеством как дар Кав­каза. К кавказским горам «алмазной цепью» был прико­ван похититель огня Прометей. Сюда с незапамятных времен стремились в поисках легендарного «золотого ру­на» греки.

Земля Кавказа обильно полита потом и кровью множе­ства поколений многих народов. Великий географ антично­сти Страбон насчитывал на нем 300 народов, и не зря писатели средневековья именовали Кавказ «горой языков и народов»... Мы здесь коснемся только одного из них.

В самом центре Кавказа, на стыке Европы и Азии, лежит Северо-Осетинская автономная советская социалистиче­ская республика. Богата и разнообразна ее природа — от знойных моздокских степей на севере до цветущих пред­горных долин и вечно покрытых льдом вершин Главного Кавказского хребта на юге. Словно гигантские ступени вытянулись с востока на запад пять горных хребтов, веду­щих к суровым престолам природы — вершинам Казбека, Джимарай-хоха, Адай-хоха, Сугана. С юга на север это грандиозное царство гор рассекают глубокие ущелья — Дигорское, Алагирское, Куртатинское, Кобанское, Дар-гавское, Санибанское с боковыми ответвлениями и котло­винами.

Северную Осетию орошают стремительные горные реки — Урух, Ардон, Фиагдон, Гизельдон, включающиеся в основную водную артерию — Терек. Рожденный в под­облачных ледниках Казбека, Терек с ревом несется через Дарьяльское ущелье, воспетое Пушкиным и Лермонто­вым. Но чем дальше в глубь равнины, тем спокойнее и шире течение реки, тем полнее ее воды, текущие в седой Каспий.

Прекрасна природа Осетии. Но не менее интересен и самобытен живущий на этой древней земле народ, называ­ющий себя «ир», а свою страну — «Иристон». Все мы знаем этот народ как осетин — русское наименование, восходя­щее к старому грузинскому «осы», «овсы». Состоящие из трех родственных групп (западные осетины «дигор», вос­точные «ирон», южные «туал»), осетины принадлежат к числу интереснейших в историческом и этнографическом отношениях народов Кавказа. Иранское происхождение их языка резко выделяет осетин среди окружающих наро­дов — грузин, ингушей, чеченцев, кабардинцев, балкар­цев, говорящих на кавказскихи тюркских языках. Именно эта загадка происхождения и истории осетин издавна при­влекала к ним внимание русской и мировой науки. Есть и другая сторона устойчивого общественного интереса к осе­тинам — их национальная культура, истоками своими уходящая в глубокую древность.

На земле Иристона сохранилось множество памятников различных эпох. В них глубоко и ярко запечатлелась мате­риальная и духовная культура предшествующих поколе­ний осетинского народа. Предлагаемая книга посвящена некоторым из них — тем, которые составляют наше непо­вторимое достояние, без которых невозможно представить себе национальную культуру современной социалистиче­ской Осетии, без которых трудно понять прошлое, насто­ящее и будущее братского осетинского народа. Пусть это небольшое путешествие в прошлое будет поучительным и интересным.

1. Страницы истории

Громадные степные пространства, простертые от Монголии через Южное Приуралье и Северное Причерноморье до долины Дуная, испокон веков были населены пестрыми и многоязычными кочевыми и полукочевыми племенами, прошлое которых составляет одну из интереснейших страниц древней истории нашего Отечества. Видное место среди них занимали племена, говорившие на иранских языках индоевропейской языковой семьи. Многие современные ученые считают, что прародина древних ираноязычных племен — обширные южнорусские степи.

Наибольшую известность в древней истории СССР получили ираноязычные племена киммерийцев, скифов и сармат. «Окутанные мглою и тучами», киммерийцы заселяли Северное Причерноморье, Крым и Северо-Западный Кавказ на рубеже И и I тысячелетий до н. э. Знаменитый «отец истории» грек Геродот рассказывает, что в VIII веке до н. э. киммерийцы были изгнаны с занимаемой ими территории племенами скифов, вторгнувшимися в Восточную Европу из глубин Азии. Как свидетельствует Плутарх, часть киммерийцев, «теснимая скифами, перешла от Меотиды (Азовское море) в Азию под предводительством Лигдами-са» [1]. Путь киммерийцев пролегал через Кавказ. Не исключено, что на Северном Кавказе именно киммерийцы были первыми ираноязычными насельниками. В горах Северной Осетии и сейчас существует гора Джимарай-хох и селение Джимара, названия которых, возможно, связаны с ассирийским названием киммерийцев «Гимирра».

Победители киммерийцев скифы — один из популярнейших сейчас народов древности. Это объясняется не только их военной мощью, но и прежде всего пользующейся мировой известностью культурой, дошедшей до нас в множестве шедевров прикладного искусства. Создав первое после Урарту государство на нашей территории, скифы в творческом контакте с причерноморскими эллинскими мастерами выработали свое искусство, вершиной которого являются произведения так называемого скифского звериного стиля.

Основные территории собственно скифов лежали в степях Северного Причерноморья. Северный Кавказ входил в периферию скифского мира, но несомненно, что скифы бывали на Кавказе, через перевалы Центрального Кавказа (Крестовый, Мамисонский) совершали свои опустошительные набеги на Переднюю Азию. Вместе с киммерийцами скифы были наиболее ранними ираноязычными элементами на Северном Кавказе.

Восточными соседями скифов, жившими за Волгой, были племена савроматов, по сообщению Геродота, говорившие «по-скифски, но исстари неправильно» [2]. Как видим, савро-маты также были ираноязычны. В IV—III веках до н. э. название «савроматы» вытесняется названием «сарматы». Последнее распространяется на все савроматские племена. В обширном сарматском объединении племен выделяется сильное племя аорсов. Тогда же — в IV—III веках до н. э — сарматы форсируют Волгу и начинают быстрое продвижение на запад и юг.

Они громят скифское царство, занимают прежние территории скифов в Причерноморье и широко расселяются на равнинах Северного Кавказа. Так на Кавказе появляется новая волна иранских племен во главе с сарматским племенем аорсов. Она окончательно связала историю Кавказа с историей наводнявших южнорусские степи номадов — иранцев.

Многие ученые считают, что на рубеже нашей эры из аорсского объединения выдвинулось воинственное племя алан. Действительно, со второй половины I века н. э. имя аорсов исчезает со страниц истории, уступая свое место аланам, основным местопребыванием которых отныне становятся степи и предгорья Кавказа. Расселившись на Северном Кавказе, аланы вступают в контакт с местным аборигенным населением и создают сильный союз племен под своей эгидой. Здесь мы уже непосредственно начинаем соприкасаться с ранней историей осетинского народа, с историей и жизнью их прямых предков.

Кто такие аланы? Это было объединение первоначально кочевых ираноязычных племен, во главе которого стояло племя алан, распространившее свое имя на остальные сарматские племена. «Они мало-помалу постоянными победами изнурили соседние народы и распространили на них название своей народности» — свидетельствует в IV веке римский историк Аммиан Марцеллин [3].

В 372 году аланы, жившие между Волгой и Доном, подверглись губительному удару со стороны азиатских кочевников-гуннов. Разгромив алан и увлекая часть их за собой, гунны двинулись в Западную Европу. Но основная масса алан, уцелевших от гуннского погрома, осталась на Северном Кавказе и постепенно перешла к земледельче-ско-скотоводческому хозяйству и оседлому образу жизни. В долинах рек и плодородных предгорных равнинах возникает масса земледельческих поселков и укрепленных мощными рвами городищ. Аланы развивают оригинальную культуру, представляющую синтез иранских традиций с элементами предшествующих кавказских культур и влияниями — боспорскими, греко-византийскими и восточными. Аланские могильники IV—VI веков наводнены высокохудожественными ювелирными изделиями из золота, серебра, бронзы. Многие из них выполнены в многоцветном полихромном стиле и украшены инкрустациями из полудрагоценных камней или цветного стекла. Вместе с аланами и гуннами вещи полихромного стиля распространяются по всей Европе, внося новую струю в развитие западноевропейского искусства.

Особенно богато аланское прикладное искусство полихромного стиля представлено в могильниках Западной Осетии — Дигории. Золотые украшения, серьги, фибулы (застежки) ювелирной работы из могильников Рутхи, Камун-ты, Кумбулты ныне хранятся в специальных кладовых Государственного Эрмитажа в Ленинграде.

В конце IX — начале X века аланы и союзные им племена создают государственное объединение, охватившее весь Центральный Кавказ и Предкавказье между Эльбрусом и Казбеком. В восточных, византийских и европейских источниках это раннефеодальное государство получает название Алании. Развиваются феодальные отношения и классовое общество во главе с царской властью, опиравшейся на феодалов-алдаров и сильное войско. Аланы в это время становятся крупной военно-политической силой на юго-востоке Европы и такие державы, как Византия и Хазария, соперничают между собой за влияние на алан в качестве союзников. Тогда же аланы выступают союзниками русских в их набегах на мусульманские области Каспия.

Золотой олень из кургана

у станицы Костромской,

VI век до н. э.

Одновременно с возникновением раннефеодальной государственности аланы приняли христианство. Это было событие большого исторического и культурного значения, ибо оно сближало Аланию с такими высокоразвитыми христианскими странами, как Византия, Грузия, Абхазия, Русь, приобщало ее к вершинам культуры того времени. Уже в X веке предпринимаются попытки создания собственной письменности на основе греческого алфавита. В западной части Алании, в красивейших ущельях рек Большой Зеленчук, Кубань и Теберда, возводятся лучшие произведения древнего зодчества на Северном Кавказе — три Зеленчукских, Шоанинский и Сентинский храмы, приуроченные к торным путям через хребет к черноморским портам Абхазии.

Эти монументальные трехапсидные храмы с остатками фресковой живописи относятся к X веку и являются древнейшими памятниками христианского зодчества на территории РСФСР.

Говоря о культуре средневековой Алании, нельзя не сказать еще об одном неувядаемом шедевре, созданном в ту эпоху, — Нартском эпосе. Героическая эпоха, наполненная битвами с врагами и подвигами, вызвала к жизни образы героев — нартов, живущих в Осетии и сейчас. «Быть в юности таким, как нарт Батраз, стальной рыцарь без страха и упрека, который, сокрушив земных врагов, обращает стрелы против небесных сил, быть в старости таким, как нарт Урузмаг, мудрый и щедрый патриарх, чье слово ценится на совете и кто не уступает молодым в минуту опасности, быть такой женщиной, как Сатана, вещая и прозорливая мать народа, чьи руки — символ изобилия и хлебосольства, чей ум в трудные минуты спасает нартов, затмевая ум мужчин, — вот идеал, который еще в недавнем прошлом стоял перед каждым осетином и каждой осетинкой», — пишет известный исследователь осетинского языка и фольклора профессор В. И. Абаев [4]. Реальная жизнь, быт, воззрения и психология предков осетин — алан отражены в нартском эпосе с правдивостью и художественной силой, не уступающей «Эдде» и «Нибелунгам».

Сарматский конный воин

(реконструкция А. М. Хазанова)

Однако вернемся к истории алан. В X—XI веках Алания достигла наибольшего военно-политического могущества и культурного подъема, обогащенного постоянными связями как с ближайшими соседями, так и с далекими Византией и Русью. Ее внутреннее развитие шло по пути дальнейшей феодализации, приведшей к концу XII века к закономерному в этих условиях явлению — состоянию феодальной раздробленности, через которую в то же время прошла и Русь. Страна распалась на ряд феодальных владений, постоянно враждующих между собой.

Феодальные междоусобицы и распри, отсутствие единства сыграли для Алании роковую роль. В 1222 году на Северный Кавказ вторгся экспедиционный корпус новых завоевателей—монголов, посланных Чингисханом в глубокую стратегическую разведку. Аланы были разбиты. Однако Алания еще не была завоевана.

Окончательное покорение Алании татаро-монголы предприняли в 1238—1239 годах, одновременно с покорением Руси. Как сказано в одном из восточных источников, на втором курултае монголов (1235) «мнение утвердилось на том, чтобы обратить победоносный меч на голову вождей русских и асских (т. е. аланских) за то, что они поставили ногу состязания на черту сопротивления» [5]. Кровавым и не знающим пощады оказался «победоносный меч» азиатских завоевателей. Аланские города были повергнуты в руины, поселки мирных земледельцев и ремесленников сожжены, часть населения уничтожена. Большие массы населения бежали, спасаясь от погрома, на запад — в Византию и Венгрию (в последней аланы под именем ясов известны до XV века) или были насильственно согнаны со своих мест и переселены в Монголо-Китайскую империю. Там они постепенно растворились в окружающем населении и исчезли со страниц истории.

Татаро-монгольское нашествие было девятым валом, сокрушившим Аланию. Но аланы не исчезли бесследно. Часть их в 1238—1239 годах укрылась от монголов в труднодоступных горных ущельях к западу от Дарьяла. Эта высокогорная суровая страна, которую выдающийся грузинский ученый XVIII века Вахушти называет «хохским Кавказом», стала колыбелью и крепостью осетинского народа. Отсюда остатки алан — осетины в XIII веке перевалили через Кавказский хребет и освоили территории, прилегающие к верховьям Большой Лиахви. Так сложилась к концу XIII—XIV века этническая территория потомков алан — осетин. Отныне на этой территории продолжалось их дальнейшее историческое развитие.

Время с XIV по XVIII век — наиболее темный и неясный период их прошлого, чрезвычайно скупо освещаемый источниками. Мы можем отметить главное — это было время тяжелой борьбы с природой и врагами за само существование. Это было время, когда голод и эпидемии выкашивали целые поколения, а смерть собирала в горах Осетии обильную жатву.

Это было время, когда загнанный в бесплодные глубины гор небольшой народ был самой историей поставлен перед дилеммой — быть или не быть?

Пленные аланы. Резьба по слоновой кости,

Конец IV — начало V века. Гальберштадский собор

В этих невероятно трудных условиях народ продолжал создавать себя и свою культуру. Как великую драгоценность он пронес через все испытания свой язык и фольклор, сохранил свое национальное сокровище — нартский эпос. Именно в это время на стыке двух эпох — раннего и Позднего средневековья — в новых природных и исторических условиях происходит своеобразный и далеко еще не раскрытый историками культурный Ренессанс. Сливаются в единый, сплав древние аланские и кавказские традиции, они переплетаются, обогащая друг друга, и формируют совершенно новое явление — этнографическую национальную культуру осетин. Расцветает местная архитектура, общекавказская по своему облику, но имеющая свои специфические особенности. Осетия покрывается лесом грозных многоэтажных боевых башен, замками — «галуанами», жилыми башнями — «ганахами», монументальными склеповыми сооружениями, густой сетью святилищ— «дзуаров» — обиталищ сверхъестественных сил. Все это то, что придает особенный и неповторимый облик стране до сих пор.

В 1395—1396 годах на Северный Кавказ обрушился новый «бич божий» — среднеазиатский эмир и завоеватель Тимур. Разгромив на Тереке золотоордынского хана Тохтамыша, Тимур совершил ряд походов в глубь гор, против черкесов и асов-осетин. Как сообщает грузинская хроника, войска Тимура «вступили в Осетию, опустошили всю страну, полонили население и вернулись обратно к повелителю своему [6]. Новый погром, новая народная трагедия... Осетинский фольклор сохранил до наших дней горестный плач о нашествии орд Тимура:

«Над дигорской степью льет кровавый дождь.

Дождь кровавый льет над Дигорией...

Почернела зелень дигорских полей» [7]

История Осетии этого времени — это история постоянной борьбы с иноземными завоевателями. Вслед за Тимуром в начале XVII века через Дарьял в Осетию вторгся персидский шах Аббас I, пересекший страну с востока на запад до Алагирского ущелья, где он получил решительный отпор и отступил. Но угроза вражеского нашествия постоянно висит над осетинами. Преемник Аббаса шах Сефи рвется на Северный Кавказ, но неудачно — его останавливают в Дагестане. В этой сложной и тревожной обстановке взоры осетинского народа обращаются на север, к крепнущему русскому государству.

Еще в 1651 году осетины заявили русскому посольству во главе со стольником Толочановым: «...все горские люди будут его, государевы, холопы... и что дают черкесским мурзам ясак (дань), тот ясак учнут давать московскому государю» [8].

Стремление осетин перейти под покровительство России встретило благожелательное отношение у русского правительства, понимавшего важное стратегическое положение Осетии на Кавказе и заинтересованного в разработке природных богатств горной страны, «изобилующей золотом, серебряными рудами и минералами, камением преизряд-ным» [9].

В 1750 году в Петербург прибыло осетинское посольство, состоявшее из трех знатных лиц: Зураба Елиханова, Елисея Хетагова и Батыра Кутата. Посольство вело переговоры с царским правительством о принятии Осетии в русское подданство, но в силу тогдашних сложных и напряженных отношений с Турцией правительство России не смогло удовлетворить эту просьбу.

В 1768 году началась русско-турецкая война, окончившаяся победой России и заключением в 1774 году Кучук-Кай-нарджийского договора. По этому договору Кабарда и Осетия были официально присоединены к России. Так осетинский народ вошел в состав русского государства.

Бронзовая фигура всадника

из аланских катаколб

у селения Гоуст

(Ингушетия)

Присоединение Осетии к России стало поворотным пунктом в истории осетинского народа. Несмотря на проводимую царизмом политику социального и национального угнетения, оно имело глубоко прогрессивное значение. Присоединение к России способствовало развитию экономики и культуры Осетии, прекращению разорительных феодальных и родовых междоусобиц. С 20—30-х годов XIX века началось массовое переселение осетин на равнину. Осуществилась вековая мечта народа — вырваться из земельной тесноты гор на плодородную ширь, дающую возможность вести земледельческое хозяйство и установить более широкие связи с соседними рынками. Переселение на равнину и возникновение осетинских селений рядом с русскими селами и станицами активизировало процесс сближения осетин с русским народом и их приобщения к передовой русской культуре.

И не случайно во время революционных бурь 1905 и 1917 годов осетинский трудовой народ вместе с русским народом и другими народами Кавказа выступил против общих врагов и угнетателей. Никогда не будут забыты имена отважных революционеров-осетин Саханжери Мамсурова, Георгия Цаголова, «осетинского Чапаева» Хаджи-Мурата Дзарахохова и многих других.

В дружной семье советских народов осетинский народ строит новую жизнь, на основе древних традиций успешно развивает свою культуру. Осетия стала передовой республикой многонационального Северного Кавказа. Осетинскому народу, навсегда освобожденному Октябрьской революцией, есть чем гордиться. Из его недр вышла целая плеяда талантливых писателей, поэтов, художников, артистов, ученых, военных деятелей. В трудные годы Великой Отечественной войны 58 сынов маленькой Осетии стали Героями Советского Союза и большая их часть — осетины. Это ли не свидетельство творческой одаренности и высокого мужества народа — тех качеств, которые были выработаны веками предшествующей истории и с таким блеском развернулись в наше время!

___________________________

1. Плутарх. Сравнительные жизнеописания.—Вестник древней истории, 1947, № 4, стр. 280.

2. Геродот. История. Перев. Г. А. Стратановского, Л., 1972, стр. 216.

3. А м м и а н Марцеллин. Истории. — Вестник древней истории, 1949, № 3, стр. 303.

4. В. И. А б а е в. Нартский эпос— «Известия» Северо-Осетинского НИИ, т. X, вып. I, Дэауджикау, 1945, стр. 11.

5. В. Г. Тизенгаузен. Сборник материалов, относя¬щихся к истории Золотой Орды, т. II,М.—Л., 1941, стр. 85.

6. М. Джанашвили. Известия грузинских летописей и историков о Северном Кавказе и России.— Сборник материалов для описания местностей и племен Кавказа, вып. XXII, Тифлис, 1897, стр. 53.

7. М. С. Т у г а н о в. К материалам по изучению истории осетинского народа.— «Известия» Юго-Осетинского НИИ, вып. IX, Сталинир, 1958, стр. 89.

8. Посольство стольника Толочанова и дьяка Иевлева в Имеретию (1650—1652 гг.). — Материалы, изданные М. По-лиевктовым. Тифлис, 1926, стр. 119.

9. Д. А. Д з а г у р о в. Изучение и планы эксплуатации горных богатств Осетии в XVIII веке.— «Известия» Се-веро-Осетинского НИИ, т. IX, Орджоникидзе, 1940, стр. 172.

• ჩრდილოეთ კავკასიის ქართული ძეგლები