<უკან დაბრუნება

В. А. Кузнецов - Свет христианства из Грузии. Область Двалетия из книги "Христианство на Северном Кавказе"

Наряду с Абхазией и Лазикой ближайшим христианским соседом народов Северного Кавказа была Грузия. Выше мы касались христианизации Грузии, произошедшей уже в IV в., после чего Грузия, как и Армения, стала оплотом православия на Востоке. Более того, в некоторых средневековых источниках Грузия получает название "Георгия" - страна св. Георгия (1, с. 222-228). По сведениям (очевидно, легендарным) Платона Иоссели-ани, просветительница Грузии св. Нина приходилась родственницей Георгию, сооружала в его честь храмы, и Грузия избрала его своим покровителем (2, с. 15, прим. 19).

Уже в V в. в Грузии появляются первые христианские храмы базиликальной композиции, например, Болнисский Сион 478-493 гг. (3, с. 92-95, рис. 13-14; 4, с. 7, 140), с VI в. начинается строительство центрально-купольных храмов, блестящим образцом которых является Джвари у г. Мцхета. В последующую эпоху грузинские зодчие создали целый ряд архитектурных шедевров с декоративной резьбой по камню на фасадах и монументальной фресковой живописью внутри храмов (5). Греко-византийское влияние на развитие грузинской церковной архитектуры, особенно на раннем этапе, признано специалистами (6, 7), но в дальнейшем основой ее является самобытное творчество грузинских зодчих и художников. Высокий уровень грузинской христианской культуры средневековья не вызывает сомнений. Грузинская восточная церковь стала автокефальной, с собственным католикосом во второй половине V в. при царе Вахтанге Горгосале (8, с. 24).

Грузия всегда имела политические интересы на Северном Кавказе. В первую очередь они адресовались аланским племенным объединениям, затем государственности. Северокавказские народы с первых веков н. э. поставляли в Грузию военные контингенты, высшая знать Картли вступала в браки с военно-родовой аристократией сармато-алан, и это отразилось в ономастиконе картлийской знати (9, с. 471-472). Эти активные связи между Картли и Северным Кавказом сохранялись до татаро-монгольского нашествия XIII в. и были плодотворными. Безусловно, высокая культура феодальной Грузии оказывала влияние на соседние северные народы, и этой проблеме, в том числе и в политическом аспекте, посвящен ряд специальных исследований. Рассматривать их не входит в нашу задачу. Отметим только, что в историографии существует тенденция преувеличения роли и значения грузинского влияния на Северный Кавказ. Ярким образцом подобных панегирических сочинений могут быть монографии Д. К. Степнадзе (10) и 3. Ш. Дидебулидзе (11). Так, Д. К. Степнадзе безоговорочно заявляет о распространении политического влияния Грузии на весь Кавказ в XII в. и пишет, что распространение христианства в Адыгее и на всем Северном Кавказе "было одной из государственных задач внешней политики грузинского царства" (10, с. 141).

В книге 3. Ш. Дидебулидзе находим императивные утверждения о якобы равной роли Византии и Грузии в процессе христианизации Северного Кавказа, "с переменным успехом для каждой из них", причем с XI в. "инициатива прочно переходит в руки грузинского государства", христианское влияние из Грузии на Северный Кавказ "было всегда весьма ощутимо и значительно" (11, с. 42). Не анализируя источники и игнорируя успехи византийских миссий на Северный Кавказ, 3. Ш. Дидебулидзе пишет о христианизации Грузией Алании и страны вайнахов как о следствии политического подчинения Центрального Предкавказья, которое "избрали правители Грузии" (11, с. 100). Изложенные взгляды 3. Ш. Дидебулидзе вписываются в концепцию грузино-северокавказских отношений в Х-ХП вв., выработанную предшествующей грузинской историографией при активном участии акад. Н. А. Бердзенишвили (12, с. 37). Насколько научна и приемлема данная концепция?

Грузинские письменные источники предоставляют нам интересную информацию о попытках правителей Грузии насадить христианство у кавказских горцев. Первые попытки относятся к IV в. и связаны с именем св. Нины (Нино). "Просветительница Грузии" направилась к горцам, не желавшим креститься, с эриставом и царским войском. В хронике "Мокцевай Картлисай" сказано: "и эристав пустил немного в ход оружие, и они со страху выдали на сокрушение своих идолов" (13, с. 23). Но этим дело не кончилось. Следует полагать, что после ухода грузинских миссионеров языческие капища были восстановлены. Как свидетельствует "Картлис цховреба", сын царя Мириана, организовавшего первый поход в горы, Бакар "обратил в христианство большинство кавкасианов, обращение которых не удалось его отцу" (9, с. 130). Как отмечает Г. А. Меликишвили, государственная власть Картли не переставала стремиться к этой цели, но обращение горцев было очень длительным процессом. "В грузинских летописях даже при описании событий царствования Лаша (XIII в.) проскальзывает жалоба на язычество горцев" (пховцев; 9, с. 130). Можно полагать,. Что так было не только у пховцев, но и во многих других горских обществах.

Как ни отрывочны приведенные данные, они позволяют прийти к двум важным заключениям: 1) о массовом внедрении христианства на равнинно-предгорную зону Предкавказья и в Аланию со стороны Грузии говорить оснований нет; 2) грузинское миссионерство затронуло лишь некоторые горные районы, прилегающие к Картли. Подтверждают ли эти выводы археологические материалы, которые известны сейчас науке?

В рецензии на упоминавшуюся книгу 3. Ш. Дидебулидзе я изложил свой взгляд на проблему грузинского христианства на Северном Кавказе (14, с. 96-98). Выделены на основании комплекса разнородных источников три ограниченных ареала сильного грузинского влияния в зоне высокогорья на северной границе Картли: Двалетия, Дзурдзукетия и Дидо. В литературе эти дефиниции возражений не встретили, и нет причин не изложить их вновь.

Область Двалетия

Расположена в верхнем течении р. Ардон. Б. А. Калоев называет ее Центральной Осетией и включает в ее пределы Мамисонское ущелье, Зарамагскую котловину, Нарскую котловину с ее ответвлениями, Закинское и Трусовское ущелья и Кобинскую котловину близ Военно-Грузинской дороги (15, с. 52). Историко-географическое районирование Северной Осетии, к сожалению, детально не разработано, но вряд ли есть смысл заменять исторически сложившиеся названия на современно-искусственные типа "Центральная Осетия". Более того, в определении Б. А. Калоева ареал Двалетии, в осетинском соответствующий понятию Туалгом, чрезмерно расширен в восточном направлении до с. Коби, тяготеющего к восточно-осетинской области Тагаурия. В то же время Б. А. Калоевым в область Двалетия не включен высокогорный район Магран-Двалети на южном склоне Кавказского хребта между ним и верховьями Большой Лиахви.

Естественно, что уже в силу своего географического положения на границе с Грузией область Двалетия издавна была с нею тесно связана. Не будем останавливаться на спорном вопросе об этнической принадлежности и происхождении двалов, ибо это не входит в наши задачи. В рассматриваемое здесь время население области Двалетия можно рассматривать как осетинское или преимущественно осетинское, сложившееся в результате инкорпорирования аборигенных двалов алано-асами (овсами). Особое значение Двалетии и для севера, и для юга Кавказа состоит в том, что она исключительно выгодно лежит на пересечении двух путей через перевалы: путь через Рокский перевал (2992 м) выводит в Шида Картли - Внутреннюю Грузию, путь через Мамисонский перевал (2851 м) ведет в Западную Грузию, следовательно, к черноморским портам. Ключ к указанным путям "хранится" в центре Двалетии в Нижнем Зарамаге: это неприступный Зарамагский утес с остатками древней крепости на нем. Отсюда аланы-осы могли предпринимать (и предпринимали) набеги на Грузию, причем сразу по двум стратегическим направлениямю В грузии это понимали. Опасность с севера было необходимо локализовать, и согласно грузинской хронике, при Хосрове Ануширване (VI в.) персы "вошли в Кавказск горы и построили для себя врата Осетии, а именно: одни большие врата самой Осетии, двое ворот в Двалии и одни врата - в Парачване Дурдзукском, поставили тамошних горцев в качестве пограничной охраны" ( с. 706, прим. 3). Сведения достоверны - в Касарской теснине (в 4 км низ Зарамагского утеса) в 1986 г. нами обследован оборонительный компла с мощной заградительной стеной.

В то же время высокогорные Сванетия и Двалетия для грузинских правителей и феодалов служили надежными убежищами в случае внешней опасности. Сюда же, особенно в Сванетию, укрывали церковные ценности и реликвии. Политическая надежность Двалетии для Грузии была очень важна, и эта цель достигалась прежде всего через приобщение населения Двалетии к христианству.

История христианизации Двалетии подробно рассмотрена В. Н. Гамрекели (17, с. 70-99). Автор справедливо пишет о том, что "ближайшим рассадником христианства, ближайшим центром христианской культуры для высокогорной зоны Центрального Кавказа являлась Картли: отсюда идут миссионеры, отсюда исходит пропаганда христианства и соответствующие государственные мероприятия" и что "участие в христианизации Двалетии других, помимо грузинских, христиано-церковных центров исключено", что горные общества упорно сопротивлялись распространению новой религии (17, с. 71). В. Н. Гамрекели намечены хронологические этапы продвижения христианства к горцам. Для нашей темы важным событием было учреждение при царе Вахтанге Горгасале Никозской епископии и строительство здесь церкви VI в. Никози находилась у выхода Большой Лиахви из гор на равнину, в районе нынешнего города Цхинвали. Никозская eпископия возникла на границе с Двалетией, и отсюда, по В. Н. Гамрекели, в том же VI в. и согласно Давиду Гареджели, ученики последнего "пошли как овцы меж волков и некоторые из них пошли к пределам Кахетии, а другие в горные места к жителям Двалетии" (17, с. 77). Житие Давида Гареджели, по признанию самого В. Н. Гамрекели, вызывает некоторые сомнения в достоверности. Тем не менее Гамрекели считает возможным "твердо говорить о xристианстве в Двалетии" с VI в. (17, с. 79). Мне кажется, что подобная да источниками не обоснована, археологически не подтверждена и представляет искусственную архаизацию процесса. Ссылки В. Н. Гамрекели на строиельство в VI в. Джвари близ Мцхеты и Атенского Сиона к христианизации двалов не имеют отношения.

Реально наблюдение В. Н. Гамрекели об оживлении религиозной пропаганды Никозской епархии с X в. Минуя императивные утвержденю интуитивные построения грузинского ученого, обратимся к материальным остаткам, не вызывающим никаких сомнений. Имеем в виду грузинские архитектурные памятники Двалетии.

Зругский храм "Хозита-Майрам"

В научной литературе известен дг но (2, с. 33; 18, с. 52), но квалифицированно исследован и опубликова начале 50-х годов грузинскими специалистами. Расположен в глубине Зругского ущелья близ покинутого осетинского селения Хозитикау, на высоте 2122 м над уровнем моря. Здание сохранилось плохо, его остатки постоянно подмываются р. Зругдон и обрушиваются. План здания по руинам восстановил В. О. Долидзе (19, с. 119-126). Храм представляет однонефное здание в виде четырехугольника с вписанной в восточную стену апсидой. По сторонам апсиды небольшие пастофории в два этажа, освещенные как и апсиды узкими щелевидными окнами. Переход от полукружия апсиды к наосу осуществлен при помощи трехступенчатого заплечья. Аналогичные трехступенчатые пилястры делят интерьер на две равные части, в углах западной стены находятся такие же трехступенчатые выступы. Заплечья, пилястры и выступы несли арки, поддержавшие цилиндрический свод и двухскатную кровлю. Арки были переброшены и вдоль продольных стен. Единственный входной проем сделан в западной части южной стены - деталь, довольно типичная для грузинских церквей средневековья. Длина здания 13,30 м, ширина - 7,80 м, высота достигала 8,20-8,60 м, по данным 1934 г. Кладка стен состоит из двух панцирей, сложенных из туфовых квадров "ширими" охристого цвета и бутобетонного заполнения между панцирями. По словам В. О. Долидзе, "это обычная техника возведения грузинских культовых сооружений" (19, с. 121). Экстерьер храма украшен резными наличниками и архивольтами окон и входа. Нет сомнений, что Зругский храм строил опытный зодчий и мастера не местного происхождения.

В интерьере храм был оштукатурен и покрыт фресками, фактически уже исчезнувшими. Их остатки описаны А. И. Вольской (20, с. 393-398). По ее наблюдениям, живопись размещалась в двух ярусах; верхний ярус апсиды содержал фигуры апостолов, нижний - фигуры святителей с Евангелием в руках. На других стенах прослежены сюжетные сцены: "Встреча Марии с Елизаветой", "Распятие", "Жены-мироносицы у гроба", "Чудо св. Евстафия". Дата фресковых росписей, по А. И. Вольской, - вторая половина XII в. (20, с. 397), тогда как строительство храма В. О. Долидзе относит к первому десятилетию XI в. (19, с. 126). Исторически это время активной христианизаторской деятельности грузинского католикоса Мелхиседека I.

Площадь храма составляет 60,2 кв. м, и это указывает на обслуживание небольшого прихода. Но в XI-XII вв. он, очевидно, играл важную роль в связях Грузии с Двалетией, тем более, что Зругский приход находился на пути к местному перевалу Дзедо. Южнее храма просматриваются руины построек и, очевидно, христианское кладбище, судя по большим и плоским отесанным плитам. К сожалению, археологически ни эти объекты, ни храм до сих пор не исследованы, одна из причин чего - труднодоступность "Хозита-Майрам".

Храм в Тли

Селение Тли расположено в Мамисонском ущелье на правом берегу р. Мамисондон, на пути к Мамисонскому перевалу. Руины древнего храма открыты в 1946 г. архитектором В. Лакисовым, сделавшим неточные обмеры и план. В 1953 г. храм был обследован и опубликова В. О. Долидзе (21, с. 767-773), после чего памятник стал известен, а материал О. Долидзе стал основным источником информации о храме, ибоархеологическому исследованию он не подвергался по тем же причинам что и "Хозита-Майрам". Кроме того, храм Тли кратко рассматривался В. А. Кузнецовым (22, с. 166-167), Г. Г. Гамбашидзе (23, с. 4) и В. Н. Гамрекели (17, с. 85). Храм в Тли представляет однонефный зал с полуциркульной апсидой, не выделенной снаружи и вписанной в толщу восточной стены. По обе стороны апсиды - глубокие ниши, переход от апсиды к продольным стенам осуществлен при помощи двухступенчатого заплечья, интерьер парой двухступенчатых пилястр разделен на два равных компартимента. Еще две пилястры находятся в углах западной стены. На пилястрах и угловых полупилястрах держались подпружные арки, несшие свод. Единственный вход находится в западной части южной стены, оформление его резным профилированным архивольтом аналогично такому же проему в "Хозита-Майрам". Размеры здания в интерьере 10,80x6 м. Стены сложены из двух панцирей с бутобетонным заполнением между ними, панцирная кладка из квадров и плит известкового туфа. На остатках стен с внутренней стороны сохранились участки штукатурки, на которую, очевидно, были нанесены фрески, ныне погибшие.

Селение Нар

Расположено в Наро-Мамисонской котловине на левом берегу р. Нардон - на родине великого осетинского поэта К. Л. X тагурова. От селения начинается тропа, ведущая по ущелью р. Зругдон к храму "Хозита-Майрам" (5-6 км, пройдена нами дважды). На юго-восточной окраине селения находится полуразрушенное и явно старинное святилище "Нары дзуар". Святилище впервые обследовано В. Лакисовым в 1946 г., сделавшим рисунок западной стены с тремя резными камнями и подписью "Монастырь в сел. Нар". Какая-то неясная (возможно фольклорного происхождения) связь с монастырем подтверждается надписью на камне на русском языке, где упоминается "Нарское монастырское" и имеется дата - 1825 г., а также упоминается Закинский приход, Последний действительно существовал в XVIII-начале XIX в. и входил Никозскую епархию грузинской церкви, упраздненную в 1811 г. (Ъ с. 61, 124, 162; 22, с. 167, прим. 28). Версия о монастыре в Наре недоказуема, гораздо вероятнее допускать наличие здесь остатков древней церкви. В донесении протопопа Иоанна Болгарского епископу астраханскому и ставропольскому Антонию от 18 июля 1780 г. сказано, что "в Нарском (уезде. - В. К.) близ деревни Истыр Нара (осет. "Большой Нар". - В. К) видны развалины церковные" (24, с. 169). О развалинах древнего христианского храма в Наре знал и писал Б. А. Алборов (25, с. 243). Эволюция же древнего христианского храма, особенно руинированного, в осетинское языческое святилище - распространенное явление в горах Северной Осетии.

Заинтересовавшись изложенными выше материалами, мы в октябре 1973 г. обследовали "Нары дзуар". Результаты обследования опубликованы (22, с. 168-169). Существование в Наре древней церкви подтверждалось наличием в кладке "Нары дзуара" не только двух разных техник кладки (древней и поздней), но и наличием в стенах дзуара нескольких туфовых блоков с резным орнаментом, сходным с резьбой в "Хозита-Майрам". Архитектор А. Ф. Гольдштейн заметил, что "по всему Северному Кавказу нет ни одной постройки из туфа, которая была бы возведена местными строителями..., в Грузии тоже из желтого отесанного камня возведены именно храмы" (26, с. 298-299). А. Ф. Гольдштейн прав, и можно быть уверенным в том, что резные туфовые блоки в кладке стен "Нары дзуара" попали туда во вторичном употреблении из разрушенного грузинского храма типа "Хозита-Майрам" и Тли, датируемого тем же временем - XI в. Несомненно, наши предположения могут быть подтверждены только широкими археологическими раскопками в будущем.

В 1974 г. грузинские памятники Двалетии-Туалгома были нами показаны экспедиции Института истории, археологии и этнографии им. И. А. Джавахишвили АН ГССР во главе с Г. Г. Гамбашидзе. Были показаны и остатки "Нары дзуара". Грузинский археолог согласился с нашими выводами о существовании здесь разрушенного грузинского храма XI в., но почему-то приписал его св. Георгию (23, с. 4-5; 27, с. 15; 28, с. 76-77). Но главное, конечно, не в этом, а в признании факта храма грузинского происхождения в Наре - наряду с Зарамагом это был наиболее крупный населенный пункт Наро-Мамисонской котловины. Нар занимает скалистый мыс при слиянии Зругдона и Нардона, а подобное местоположение характерно для раннесредневековых так называемых "мысовых" городищ. В 1973-1974 гг. в ходе осмотра Нарского мыса на осыпях и в почвенных обнажениях нами была собрана небольшая серия обломков средневековой керамики серого и коричневого цвета, и это указывает на наличие здесь поселения домонгольского времени.

Регах

Руины христианского храма в с. Регах в боковом (восточном) ответвлении Закинского ущелья Фаллагком, на высоте более 2000 м открыты автором этих строк и В. X. Тменовым летом 1973 г. Из Нара к Регаху по горной возвышенности идет тропа, расстояние 4-5 км. Храм превращен в осетинское святилище "Хуыцауы аргъуан" (осет. "Церковь Бога". - В. К.). Несмотря на следы поздних переделок храм опознается с первого взгляда, ибо стены уцелели на достаточную высоту и сохранили план здания. Оно небольшое, 7,50x5,50 м, с вписанной в толщу восточной стены апсидой и традиционным входом в западной части южной стены. В апсиде прослеживается оконный проем шириной 0,75 м, но заложенный, по сторонам окна три ниши. Еще два заложенных окна в продольных стенах. Интерьер расчленен на две части пилястрами, очевидно, несшим арку свода. Алтарь был приподнят на 15 см над уровнем пола наоса при помощи вертикально поставленных в ряд песчаниковых плит. Наконец, отметим, что кладка здания из сланцевых черно-серых плит с применением желтых туфовых блоков в углах и откосах окон, но резных блоков нет. Нет и следов оштукатуривания и фресковых росписей.

В своей монографии о зодчестве я посчитал датировку церкви неясной и поэтому не включил данный памятник в восточную группу (22 с. 170, прим. 31). Сейчас я склонен присоединиться к Г. Г. Гамбашидзе, отнесшему "Хуыцауы аргъуан" Регаха к "зрелому" средневековью XI-XIII вв. (23, с. 6). Сооружение небольшой и скромной церкви в и труднодоступном Регахе информирует нас о глубине грузинского христианского влияния на Двалетию в домонгольское время. Сказанное подтверждается бесспорной грузинской топонимикой Наро-Мамисонской котловины (напр., Калаки и Гори; 17, с. 96; 29, с. 63), плитами с грузинскими надписями из кладки святилища "Дзлесы дзуар" в с. Калаки, выполнеными письмом асомтаврули и нусхури и датируемые Г. Г. Гамбашидзе XIII-XIV вв. (23, с. 6), В. Н. Гамрекели -XVI в. (30, с. 91-98), а также обнаружением в Зарамаге грузинской псалтыри, относимой грузинскими учеными к XIII в., но попавшей в Двалетию, по Г. С. Ахвледиани, в начале XVII в. (31, с. 160-167). Существенно и то, что в Двалетии-Туалгоме почтинет традиционных для горной Осетии склепов, но наличествуют грунтовые христианские захоронения в каменных ящиках и с христиане" каменными крестами - надгробиями. В качестве примера укажем их в Калаки и Лисри. Но эти кладбища с крестами производят впечатление позднесредневековых - вплоть до XVIII в. Можно думать, что грузинское христианство в центральном районе Двалетии оказалось стойким и просуществовало до присоединения Осетии к России в конце XVIII в., поддерживалось из Тифлиса Обществом восстановления православного христианства на Кавказе.

Нузальская церковь

Селение Нузал находится в глубине Алагирского ущелья, на левом берегу р. Ардон. О Нузальской церкви и ее фресках в XVIII в. упоминает Вахушти. В 1780 г. протопоп Иоанн Болгарский в донесении епископу астраханскому и ставропольскому Антонию сообщает о церквах Осетии: "в деревне Нузал - целая ж, в которой видно отчасти стенное изображение святых великомучеников Георгия и Федора Тирона и архистратига Михаила, в чие имя - неизвестно" (24, с. 169).

В дальнейшем церковь в с. Нузал неоднократно упоминалась в кавказоведческой литературе, как и ее фрески и надписи. Не касаясь этих упоминаний, отметим только, что Г. А. Кокиев поставил архитектурный облик Нузальской церкви в связь со склеповыми сооружениями Осетии, но после этого пришел к неожиданному выводу: "культура древних каменных церквей в горную Осетию вышла из Грузии" (32, с. 57). О Нузальской церкви этого не скажешь. Но о том же позже писал Л. П. Семенов: Нузальская церковь - "памятник грузинского церковного зодчества" (18, с.108). Впоследствии внимание исследователей переключилось на проблему мужа грузинской царицы Тамары Давида Сослана, якобы погребенного под полом церкви (33) и так называемую Нузальскую стихоэпитафию (34, с. 50-54; 35, с. 48-60 и др.). Не будем подробно останавливаться на описании Нузальской церкви и ее фресок, так как это сделано в ряде моих публикаций (22, с. 129-151; 36, с. 18-19; 37, с. 50-104). Отметим, что здание очень небольшое (5,50x3,30 м в экстерьере), для церкви ориентировано необычно почти по линии север-юг, имеет вход в южной стене и три шелевид-ных окна в остальных стенах. Стены на высоте 2-х метров плавно переходят в ложный свод путем напуска камней. В алтарной части в свод вмонтирован голосник - крупный глиняный сосуд, вполне типичный для XIII-XIV вв. В целом же архитектурный облик часовни с выступающими сланцевыми полочками на скатах свода настолько идентичен архитектуре осетинских наземных склепов, что чисто местный характер этого сооружения не вызывает сомнений. Грузинская архитектура к Нузальской церкви не имеет отношения.

Уникальность памятника заключается в его фресковых росписях и надписях на грузинском языке. Фрески Нузала также рассмотрены нами. Алтарная часть вертикальной чертой-разгранкой отделена от остального помещения, а горизонтальной разделена на верхний и нижний ярусы. Благодаря, вероятно, тому, что здание сохранилось, уцелели и фрески, доступные изучению. В верхнем ярусе живописи алтаря помещена центральная сцена - Деисус с Христом Пантократором в центре и греческой монограммой 1C ХС. Слева от Христа помещена Мария Богоматерь также с греческой монограммой МР EY, справа стоит Иоанн Предтеча, что засвидетельствовано на этот раз грузинской надписью "Цминда Иоане" - святой Иоанн. Рядом с Предтечей помещен архангел Гавриил, рядом с Богоматерью - архангел Михаил в роскошном красном одеянии. На продольных стенах в верхнем ярусе помещены святые конные воины Георгий (Уас-тырджи. - осет.) и Евстафий, стреляющий из лука в двух оленей.

В нижнем ярусе живописи алтарной части помещены четыре фигуры первосвятителей с грузинскими обозначениями имен: Романоз, Василий, Сокур. На восточной стене в нижнем ярусе вся штукатурка явно намеренно сбита и что было здесь, мы достоверно не знаем. Вероятнее всего, этот участок восточной стены занимал текст упомянутой стихоэпитафии "Нас было девять братьев" (38, с. 78-80). На западной стене в нижнем ярусе помещены фигуры пяти светских лиц, одетых в осетинскую национальную одежду, человек в центре держит на руках ребенка. Правее каждой фигуры написаны по-грузински имена, среди них чисто осетинское имя Сослан. Можно достаточно уверенно считать, что это местные ктиторы - заказчики и владельцы Нузала и его церкви. Изображения ктиторов особенно ценны как этнографически точный документ по истории одежды средневековых осетин, но серьезного внимания этнографов пока не привлекли.

Настоящим открытием (29, с. 163) стало выявление имени художника, расписывавшего Нузальскую церковь. Его автограф грузинской скорописью "мхедрули" был обнаружен после очистки фресок от грязи и солей в 1973 г. Автограф помещен ниже лошади св. Евстафия и по моей просьбе (по кальке) прочитан тбилисским эпиграфистом Т. В. Барнавели как "Кола Тлиев" (37, с. 72), но русифицированная форма фамилии вызывала сомние, и я через Г. Д. Тогошвили обратился к палеографу В. Силогава. В его чтении надпись содержит осетинскую фамильную номинацию "Bола Тлиаг" (38, с. 73). Это чтение мы принимаем. Вола Тлиаг - это Вола Тлийский, Вола из Тли. Речь может идти только о Тли в Мамисонском ущелье, где находятся руины грузинского храма XI в., другого Тли в Северной Осетии нет. В таком случае в лице Вола Тлиага мы имеем первого профессионального художника осетинской национальности, но прошедшего профессиональную подготовку в Грузии: росписи Нузальской церкви в основе своей обнаруживают грузинское происхождение (38, с. 69-72).

Несоответствие архитектурных неканонических форм и строительной техники здания прекрасным фресковым росписям в интерьере бросается в глаза, как и чрезвычайно интимный характер внутреннего помещения, вмещающего всего 10-15 человек. Очевидно, что это не приходская церковь, подобно храмам Зруга и Тли. Типологическое родство с осетинскими склепами и мужское погребение в каменном ящике под полом привели меня к предположению о том, что данное погребение скорее всего могло принадлежать только лицу весьма высокого социального положения. Это лицо было настолько значительно, что местные ктиторы (вероятно, члены того же рода) для его погребения построили специальный мавзолей в духе народных строительных традиций, интерьер по их заказу был расписан живописцем Тлиагом, происходившим из Двалетии и прекрасно знавшим местны нравы и обычаи, мавзолей превратился в надгробную часовню-меморий, где совершались службы памяти покойного. Поскольку дата Нузальской фресок определена как конец XIII - начало XIV в. (38, с. 75), это не может быть мавзолей Давида Сослана, как считали Е. Г. Пчелина и Т. Б. Мамукаев. С учетом указанной хронологии это скорее всего мавзолей-меморий легендарного, но реального исторического лица, известного нам не по имени,а по титулу "Ос-Багатар". Он проходит в некоторых грузинских источниках и в Нузальской стихоэпитафии "Нас было девять братьев" и, согласно исследованию В. Н. Гамрекели, умер в 1304-1306 гг. - в самом началеXIV в. (39, с. 196). Даты сооружения Нузальской церкви-мемория и смерти народного героя, выходца из крупного феодального рода Царазонта, совпадают, и это подтверждает нашу версию.

Анализ Нузальской церкви и ее фресок свидетельствует о включении Нузала в ареал активного грузинского влияния и связи алано-осских феодальных кругов с христианской культурой Грузии. Кажется, у нас нет оснований сомневаться в том, что эти феодальные (может быть не только они) круги были крещены и вовлечены в лоно грузинской церкви в период с XI по XIV в. Не исключено также, что район Нузала входит в исторические пределы Двалетии. В этом плане показательно, что севернее Нузала явно грузинских археологических памятников нет.

Святилище Реком

Находится в верхней части Цейского ущелья (юго-западное ответвление Алагирского ущелья) на высоте 1946 м над уровнем моря, в 3 км от осетинского селения Верхний Цей. Поляна "Рекомы фаз", где стоит святилище, расположена в живописной лесистой местностии сл сверкающими на солнце ледяными вершинами Адай-хох и Уилпата на горизонте, ледниками Цейскими и Сказским недалеко от "Рекомы фаз", Особая уникальность святилища Реком в архитектурно-строительном отношении заключается в том, что Реком построен не из традиционного камня, а из дерева. В Осетии это лучший памятник деревянного зодчества, ныне почти исчезнувшего. Посвященный св. Георгию - Уастырджи, Реком является одним из наиболее почитаемых и популярных святилищ Северной Осетии и имеет свои "филиалы" (но каменные) не только на севере, но и на юге Осетии (40, с. 157). Значение Рекома в общественной жизни осетин запечатлелось в его упоминании в осетинском нартском эпосе (41, с. 336).

Наиболее ранние сведения о Рекоме относятся к концу XVIII в. Уже упоминавшийся выше протопоп Иоанн Болгарский в донесении от 18 июля 1780 г. писал: "В Чей во имя святые Троицы деревянная церковь построена из красного дерева, называемого негниющего. В сей церкви есть стенное писание и несколько образов, у которых видны подписи грузинскими литерами" (24, с. 170). "Стенное писание" не следует понимать как указание на наличие росписи в технике фрески: интерьер Рекома не был оштукатурен. Видимо, И. Болгарский имел в виду иконостас, который действительно в Рекоме был. Впоследствии о Рекоме писали или упоминали многие авторы XIX-XX вв., побывавшие в горах Северной Осетии. Не перечисляя их всех, отметим, что большую и достоверную ценность представляет описание В. С. Толстого 1847 г., видевшего внутри Рекома медную купель для крещения, пустой киот, колокола (один из них с грузинской надписью именем царевича Георгия и датой 1688 г.), иконостас и "место престола", остатки железных полос с изображениями святых и грузинскими буквами, лоскут от хоругви с фигурой св. Георгия Победоносца, два образа Божьей Матери "суздальского писания" и, наконец, на земляном полу стальной шлем-шишак с назатыльником из кольчуги (38, с. 6). Народная память данный шлем и лук приписывает Ос-Багатару - тому герою-рыцарю XIV в., о котором мы уже говорили, касаясь Нузальской церкви.

Оружие Ос-Багатара не сохранилось, но шлем был в 20-е годы XX в. зарисован археологом А. А. Миллером и благодаря этому доступен для изучения. В результате шлем из Рекома удалось продатировать рубежом XIII-XIV вв. (38, с. 39), что соответствует времени исторического Ос-Багатара. Это обстоятельство позволило осмыслить одну из первоначальных функций Рекома как важнейшего в Осетии реликвария - хранилища национальных ценностей. Можно допускать, что оружие погребенного в Нузале знаменитого военного предводителя было пожертвовано великому святилищу, далеко не случайно посвященному богу мужчин и воинов Уастырджи.

Предлагаемая здесь трактовка Рекома как реликвария Ос-Багатара и других осетинских воинов не противоречит осмыслению Рекома как весьма своеобразного христианского храма. Эволюция функций Рекома подробно рассмотрена мною в специальной монографии и схематично выглядит, как три последовательных этапа: 1) языческое святилище XIV-XV вв.; 2) перестройка святилища в христианский храм базиликального типа без аспиды, с характерным положением входа в западной части южной стены в XVI-XVII вв. под влиянием грузинских миссионеров; 3) трансформация храма в языческое святилище в связи с ослаблением и упадком христианской пропаганды в XVIII в. (38, с. 22-28). В последнем состоянии застают Реком современные исследователи.

Из сказанного выше следует, что христианский период в исторической жизни Рекома приходится на XVI-XVII вв., некоторые коррективы в этот вопрос вносит упомянутый колокол с именем жертвователя, грузинского царя Георгия и датой 1688. Это Георгий XI, царствовавший в 1675 - 1709 гг. и боровшийся с Ираном за независимость Картли. Внешнеполитическое положение Грузии в XVII в. было тяжелым - страна находилась между шиитским Ираном и суннитской Турцией, как между молотом и наковальней. В этой борьбе Георгию XI приходилось привлекать на свою сторону осетинские военные формирования, как единоверцев или новообращенных, а иногда искать убежища в горах Осетии, и таким наиболее близким и удобным высокогорным убежищем была Двалетия-Туалгом. Традиция скрываться в горах Осетии для грузинских правителей была не нова: уже в 781 г. картлийский эрисмтавар после конфликта с арабами бежал на Северный Кавказ через "врата овсетские, которые есть Дариалан". Подобные факты отмечены в XIII-XIV вв., когда цари Грузии укрывались в горах Центрального Кавказа со своими драгоценностями от татаро-монголов (42, с. 163). На фоне очерченных выше грузино-осетинских отношений становится понятной активная заинтересованность грузинской стороны в приобщении горной Осетии и Двалетии в первую очередь к христианству. Весьма авторитетный и популярный Реком в этих расчетах и действиях занимал не последнее место.

Храм "Дзивгисы Дзуар"

Уже А. Кодзаев подметил, что западнее современной Осетии грузинское влияние ослабевает, уступая место господству греческого стиля и письма (43, с. 96). В целом это действительно так. Но нужно заметить, что горные ущелья западной части Северной Осетии - Дигории (верховья р. Урух) дают настолько своеобразные и самобытные в архитектурно-строительном отношении памятники, что мы не можем отнести их ни к греко-византийской, ни к грузинской зоне христианского влияния. Как писал А. Гатуев, в дигорском селении Галиат есть маленькая каменная церковь с монашескими кельями, а осетины якобы рассказывали, что в них жили греческие монахи. Речь идет о так называемом "Юс-дзуаре", приписываемом (по созвучию - ?) византийскому императору VI в. Юстиниану, но не имеющему к нему никакого отношения. Далее А. Гатуев говорит о развалинах храма св. Николая в Кумбулте и церкви Феодора Тирона в с. Дунта, также в Дигории (44, с. 11-12). Я не могу ни подтвердить, ни опровергнуть данные А. Гатуева; в Дигории есть древняя церковь "Авд-дзуар" или "Юс-дзуар" около с. Галиат (5,70x4,45) с каменным престолом в алтарной части, датированная мной очень условно XIII-XIV вв., но совершенно неканонического облика. В XIX в. это здание уже было осетинским языческим дзуаром фамилии Едзиевых, что засвидетельствовал В. Ф. Миллер (22, с. 152-153, рис. 24, 5-6). Еще две таких же маленьких каменных церкви есть в дигорских селениях Фараскат и Донифарс; данные о них опубликованы нами (22, с. 153-155, рис. 28-29), причем был подчеркнут чисто местный характер памятников и их конструктивное сходство со склеповыми сооружениями горного Кавказа, а это ставит церкви Дигории в определенную связь с Нузальской церковью (22, с. 156-157). По сведениям Иоанна Болгарского, в горах Осетии в его время насчитывалось более 15 каменных церквей (45, с. 116). В их число входил и храм "Дзивгисы дзуар" в с. Дзивгис Куртатинского ущелья (левый берег р. Фиагдон). Осетинское Куртатинское общество в пределы Двалетии не входило, но "Дзивгисы дзуар" представляет наиболее западный, бесспорно, грузинский архитектурный памятник в Осетии, и это продвижение грузинского политического и культурного влияния скорее всего шло в Куртатию из хорошо и прочно освоенной Двалетии (Куртатинское ущелье изолировано от Грузии отсутствием здесь перевалов). Поэтому, сданной оговоркой, мы попытаемся рассмотреть Дзивгисский храм в контексте Двалетии.

Селение Дзивгис находится в глубине лесистого Куртатинского ущелья и в устье высокогорной Фиагдонской котловины, высота над уровнем моря 1260 м. Удобно расположенный Дзивгис был в XVIII в. довольно крупным селением (24, с. 161). Наиболее ранние литературные сведения о древностях Дзивгиса относятся к первой половине XIX в. и связаны с церковными колоколами с грузинскими надписями (46). Более подробные сведения в 1852 г. опубликовал А. Головин: "В селении Зивгис, над самым руслом р. Фиагдон, красуется древняя святыня, небольшая церковь во имя св. Георгия. Предание относит ее построение ко времени царицы Тамары. В ней видны остатки иконостаса, лики Спасителя и Богоматери, престол и жертвенник сохранились невредимыми... около церкви два колокола от 16 до 20 фунтов. Один из них с грузинской надписью, из которой видно, что он пожертвован зивгисскому св. Георгию царем Георгием Малым в ознаменование его победы в 1685 году" (47, с. 443-444). В 1870 г. Дзивгис посетил В. Б. Пфаф, писавший: "во-первых, здесь есть старинная грузинская церковь, которая смело может быть относима ко времени царицы Тамары" и отмечает два колокола с грузинскими надписями (48, с. 160). К Дзивгисскому храму было обращено и внимание В. Ф. Миллера в 1886 г. (49, с. 48-50). Первым путешественником, побывавшим внутри храма в 1912 г., был англичанин Дж. Ф. Бэдцли, отметивший проход в алтарную часть в виде стрельчатой арки и на левой стороне арки оттиск руки и креста (50, с. 110-112). В советское время перевод грузинской надписи на одном из колоколов Дзивгиса сделал акад. А. Г. Шанидзе, а опубликовал перевод Л. П. Семенов: "Мы, государь Грузии, царь царей господин Георгий в хроникой 371 пожертвовали колокол сей тебе, святому Георгию Зиблисскому, для нашего успеха". Очевидно, это наиболее точный перевод. Л. П. Семенов комментирует надпись: хроникой 371 есть 1683 г., а упоминаемый царь Георгий - Георгий XI (51, с. 151-152). Мы уже говорили об этом царе в связи с Рекомом.

Храм Дзивгиса ввиду неровности рельефа поставлен на искусственно созданную снивелированную платформу, со стороны реки укрепленную каменной, из больших глыб, подпорной стеной. В плане здание представляет вытянутый четырехугольник длиной 8,12 м и шириной 5,65 м. С восточной стороны к зданию пристроена полуциркульная апсида шириной 2,60 м. Апсида имеет узкое, щелевидное окно, интерьер слабо освещен еще четырьмя такими же оконцами и погружен в полумрак. В западной части южной стены находится вход. В апсиду ведет проход шириной 1,65 м, завершающийся стрельчатой аркой. Современный объем здания характеризуется базиликальностью, подчеркиваемой щипцовыми фронтонами на торцовых фасадах. Крыша двухскатная. Кладка очень тщательная, на известковом растворе. При внимательном ознакомлении со зданием выявляются следы перестроек и новоделов, в частности, чисто местное, горско еоформление перекрытия апсиды с восемью рядами горизонтальных полочек и навершием - сходство с оформлением позднесредневековых склепов Осетии и Чечено-Ингушетии полное (см. напр., 52, рис. 56, 57, 58, 68 - ступенчатые перекрытия башен с каменными навершиями). То же следует сказать и о стрельчатой арке, завершающей вход в алтарь. Это также не имеет отношения к грузинской строительной культуре и традициям.

Храм "Дзивгисы дзуар" изучался нами в 1982-1983 гг. Наши основные выводы: 1) в основе здания лежит небольшая и типичная для горной зоны Центрального Кавказа зальная грузинская базилика; 2) здание претерпело длительную эволюцию, благодаря чему в его облике стали преоб ладать местные горнокавказские черты, придавшие храму синкретический характер. Последнее ярко иллюстрируется помещением у входа в алтарь отпечатка руки, хотя и осененной тремя крестами по сторонам - изображение (29, рис. на форзаце), в христианской иконографии не принятое, не распространенное на оштукатуренных фасадах осетинских склепов (53 рис. 10, 1 и др.); 3) раскопанные мною у апсиды храма погребения по христианскому обряду в каменных ящиках датируются XIV-XV вв. и свидетельствуют о том, что в этот период храм уже функционировал. Следовательно, построен он был не позже XIII в., скорее всего в XI-ХП вв., что позволяет поставить "Дзивгисы дзуар" в один типологический и хронологический ряд с храмами Зруга, Тли и Регаха, Нузальской часовней. Видимо, это была одна волна активной пропаганды грузинской церкви в Двалетии, достигшая Куртатинского ущелья. Говоря о христианских памятниках Двалетии, Г. Г. Гамбашидзе отмечает: "Время строительства вышеописанных памятников совпадает с временем интенсивного строительства культовых памятников в Никозской епархии (в сферу деятельности которой входила и Двалетия"; 23, с. 5).

Нет сомнения в том, что в зоне Центрального Кавказа именно Двалетия была наиболее христианизирована и грузинизирована, что заложило предпосылки устойчивой ориентации Северной Осетии вместе с Грузией на союз с растущей христианской Россией. Необходимость такого союза особенно четко была осознана грузинской стороной при Георгии XI в конце XVII - начале XVIII вв. Тесные взаимосвязи между Осетией и Грузией на почве христианства сыграли свою роль в приобщении осетинского народа к этому вероучению, преобладающему в Осетии по сей день.

Грузинские храмы Трусовского ущелья

Наконец, нельзя не сказать о грузинских храмах Трусовского ущелья, выходящего на трассу Военно-грузинской дороги с запада в районе Коби и Кобинской котловины. Это наименее изученные христианские памятники на этнической территории Осетии, ныне административно входящей в состав Грузии. Мне они известны по графической публикации В,Х,тменова (29, табл. 67-69), причем автор осторожно относит их к XV - XVI вв. (29, с. 182). Я также допускаю эту дату несколько омоложенной - храм Таранджелос, судя по его плану, может быть датирован XI - XII вв. а храм Суатиси настолько перестроен, что от первоначального здания сохранился лишь участок северной стены трехступенчатой пилястрой и, возможно, в западной части южной стены - черта для грузинских храмов малых форм обычная.

Храмы грузинского происхождения из Труссопредставляют как бы соединенное звено между храмами Двалетии и Дзудзукетии, фиксируя их культурно-историческое значение.

"Хозита-Майрам" и Тли представляют храмы-близнецы, построенные в одно время: в первой четверти XI в. Тлийский храм - типичное произведение грузинского церковного зодчества (21, с. 773; 22, с. 166-167, рис. 31,2). С исторической точки зрения в тли мы видим почти зеркальное отражение ситуации, сложившейся в Зругском ущелье вокруг храма "Хозита-Майрам" - небольшой и простой, но в то же время эффектный для местных условий храм, рассчитанный на немногочисленный приход. Но дело, очевидно, не в количестве прихожан, а в их социальном значении для Грузии, которое, подобно Зругу, раскрывается положением Тли на пути к Мамисонскому перевалу и возможностью средневековых тлийцев контролировать этот перевал в Рачу и Западную Грузию.

• ჩრდილოეთ კავკასიის ქართული ძეგლები