|
<უკან დაბრუნება
Кузнецов В.А. Христианство на Северном Кавказе до XV века
Владикавказ: Ир, 2002. – 159 с. Стр.112–119.
Христианская миссия Византии.
Область Дзурдзукетия.
Дзурдзуки - древнегрузинское название вайнахов – чеченцев и ингушей. Нас сейчас интересует территория Ингушетии. Уже в VII в. в известной «Армянской географии» фигурирует этноним «кисты», в грузинских средневековых источниках и архивных документах «кишты», который покрывает предков современных ингушей наряду с этнонимом «глигви» (54, с.29-30). Территория средневековых кистов – ингушей простиралась к востоку от ущелья Терека и охватывала ущелья р. Ассы и Сунжи до Чечни (54, с.37, рис.4, карта по А. Берже). Есть сведения о более западных районах Куртатинского ущелья (55, с. 143). Но эти сведения относятся к более раннему периоду, до появления христианства из Грузии. Далее под общим наименованием «область Дзурдзукетия» мы будем иметь в виду общую этническую территорию ингушей и чеченцев, исходя из того, что название дзурдзуки представляет наименование всех нахов (56, с. 26-27).
Связи западных нахов-кистов, прилегавших к нынешней Военно-Грузинской дороге с ее удобным Крестовым перевалом (2388 м), выдвинутой в сердце древней Картли, к Мцхете и Тифлису, с Грузией и грузинской культурой были давними и традиционными. Описывая Кветерское княжество XI в., грузинский летописец сообщает, что на севере Кавказа в него входят дзурдзуки и глигвы. Е. И. Крупнов эти сведения считал недостаточными для вывода о зависимости указанной части горцев от феодальной Грузии (54, с. 30). Однако на фоне тех археологических реалий, которые будут показаны ниже, заключение Е. И. Крупнова может оказаться неточным. В XVI-XVII вв. северокавказские горцы, в связи с ослаблением Грузии, от нее отпали. Но вряд ли случайно приведенное Е. И. Крупновым заявление грузинского историка царевича Теймураза: «Кистины, галгаи и дзурдзуки прежде говорили на грузинском языке и были христиане» (54, с. 31). Насколько вайнахи действительно овладели грузинским языком, не берусь судить, но в этом Теймураз, очевидно, преувеличивает. Утверждение о христианстве вайнахов (ингушей) реально.
История проникновения христианства в область Дзурдзукетии рассматривалась Е. И. Крупновым, нарисовавшим в целом верную, на наш взгляд, картину и указавшим, что «появление и распространение христианства в районах Центрального Кавказа – это результат политических акций Грузинского феодального государства XII в., а затем Российской империи XVIII в.» (54, с. 195). Там же перечислены материальные следы христианства в бытовой практике ингушей. Этой проблеме посвятил часть своего труда А. И. Шавхелишвили, писавший: «христианство в чечено-ингушском нагорье поддерживалось из Грузии вплоть до XVI века», а его центрами были Ассинское и Аргунское ущелья (57, с. 81). Вайнахское христианство привлекло внимание А. И. Шамилева, попытавшегося наряду с грузинским влиянием постулировать византийское влияние на Чечено- Ингушетию (58, с. 87-89), что нам представляется абсолютно неправильным. Наконец, не останавливаясь на отдельных спорных положениях, особо отметим обзорную статью М. Б. Мужухоева, наиболее активный период распространения христианства в Дзурдзукетии связавшего со строительством и функционированием «возведенных под влиянием Грузии христианских храмов Ассиновской котловины» (59, с. 31). Я разделяю эти выводы М. Б. Мужухоева.
Итак, в историографии факт распространения христианства в Дзурдзукетии из Грузии общепризнан и сомнений не вызывает, дискутируются лишь частные вопросы. Один из них – глубина восприятия христианства ингушами. Е. И. Крупное считал, что предки ингушей «никогда не были убежденными сторонниками и ревнителями христианской религии» (54, с. 195), и с этим следует согласиться. Перейдем к краткому (поскольку материал опубликован) описанию основных памятников Ингушетии.
Храм «Тхаба-Ерды». По размерам и декору это, вероятно, центральный храм Дзурдзукетии. Находится в Ассинском ущелье близ ингушского ущелья Хайрах на правом берегу р. Ассы. Открыт в 1871 г. квартирмейстером русской армии Штедером, но достаточно полное описание храма и его резных деталей и надписей выполнил классик кавказоведения В. Ф. Миллер, посетивший и изучавший «Тхаба-Ерды» в 1886 г. Автор поясняет название «Тхаба-Ерды» – «две тысячи святых» и публикует план здания, в настоящее время несколько изменившийся по мере разрушения и утрат, разные изображения и орнаменты, а также две грузинские надписи на стенах, прочитанные Д. 3. Бакрадзе. В. Ф. Миллер безоговорочно признает грузинское происхождение храма, но время его строительства не определяет (49, с. 8-21, рис. 11-35).
В 1939 г. храм «Тхаба-Ерды» был обследован Е. И. Крупновым. По его данным, храм зального типа с апсидой, вписанной в восточную стену и не выступающей наружу. Длина здания 16 м, ширина 7 м, стены сложены из разнородных камней известняка, мергеля и сланца, на извести. В интерьере храм тремя стрельчатыми арками разделен на четыре части. Три входа: в западной стене, в западной части южной стены и в северной стене, что необычно. В южной стене на высоте 4 м сделаны четыре узких (20-25 см) скошенных кверху оконца. Большое окно шириной 80 см освещает алтарную часть; окно декорировано резным орнаментом, полуколонками и двойной аркой в верхней части. Наиболее примечательная резная (в технике барельефа) композиция вставлена в западную стену над входом. На рельефе три мужских фигуры в анфас, над головой средней фигуры модель грузинской крестовокупольной церкви с граненым барабаном и высоким коническим куполом – видимо, сцена с изображением ктиторов церкви. Человек справа в левой руке держит большой крест, правая рука на рукояти меча, человек слева – явный священник в позе адорации, с плеч свисает омофор с крестами. Сейчас ни модели храма, ни фигуры священника на памятнике нет. Крыша здания была двускатной.
В интерьере алтарной части Л. П. Семеновым были замечены остатки облицовки красного цвета. Это позволяет думать, что храм внутри был оштукатурен и расписан фресками, но они не сохранились. Е. И. Крупное приводит ряд типологических аналогий «Тхаба-Ерды» из Грузии и датирует его «не древнее XII в.». В позднем средневековье храм был перестроен местными мастерами и приобрел современный синкретический (вспомним «Дзивгисы дзуар») облик (60, с. 116-125). Таковы наблюдения и выводы Е. И. Крупнова. Они составляют основу наших представлений об этом самобытном памятнике.
В 1966 г. «Тхаба-Ерды» обследовали В. И. Марковин и инженер Г. Д. Тангиев. Ими насчитано не менее четырех разновременных переделок храма, а в северной стене обнаружен тайник шириной 57 см, уходящий внутрь стены апсиды и заваленный камнями. Е.И.Крупновым тайник замечен не был, хотя он показан на чертеже В. Ф. Миллера 1886 г. (54, с.198, рис. 56, 2). Вслед за В. Ф. Миллером В.И.Марковин описывает языческие обряды ингушей, выполнявшиеся в «Тхаба-Ерды» в XIX в. (61, с. 47-51). Архитектор А. Ф. Гольдштейн, вопреки В. И. Марковину и Г. Д. Тангиеву, пришел к необоснованному и даже неожиданному выводу, что «Тхаба-Ерды» не подвергался перестройкам и «изначально построен в таком виде, в каком он дошел до нас» (62, с. 57). Я уже выразил свое отрицательное отношение к легковесным построениям А. Ф. Гольдштейна (63, с. 167-168) и повторяю его вновь.
В связи с реставрацией «Тхаба-Ерды» в конце 60-х годов небольшие археологические раскопки выполнил Г. Г. Гамбашидзе. При раскопках храма им найдены обломок каменного креста, каменная купель (52, рис. 112; значит, в храме совершалось таинство крещения), обломки черепицы с надписями шрифтом «асомтаврули» и текстом «Христе, прости Арсени М.» Г. Г. Гамбашидзе дает новое чтение старых надписей, читанных Д. 3. Бакрадзе, в такой транскрипции: «Христе, возвеличь патриарха Востока Мкизека, аминь» (Гамбашидзе считает, что это имя католикоса Грузии первой трети XI в. Мелхиседека I). Другая надпись: «помяни душу Георгия епископа». Имя епископа Георгия встречается еще раз. Не возглавлял ли епископ Георгий, грузин по происхождению, епископию Дзурдзукии? М. Г. Джанашвили на основании каких-то грузинских источников в свое время писал, что в 830 г. грузины внесли христианскую веру в Чечню (Ингушетию. - В. К.) и в местечке Тхаба-Ерды основали монастырь с кафедрой епископа (64, с. 14). Мы не можем принимать на веру дату обращения ингушей 830 г. и сведения о монастыре, а не церкви «Тхаба-Ерды», но указание на кафедру епископа, в контексте упо-минаний епископа Георгия в надписях из «Тхаба-Ерды», позволяет отнестись к этим упоминаниям с большим доверием.
Ссылаясь на Г.Н.Чубинашвили, который (полагаю, абстрактно) выявил три периода в истории «Тхаба-Ерды», Г. Г. Гамбашидзе пытается пересмотреть датировку храма Е. И. Крупнова и других исследователей и удревнить время первоначального строительства до IX в. (65, с.214; 66, с. 65-69). Более того, Гамбашидзе реконструирует на месте «Тхаба-Ерды» трехцерковную базилику с обходом с трех сторон (23, с.8), с чем солидарна 3. Ш. Дидебулидзе (11, с. 61). Последняя также разделяет построения Г. Н. Чубинашвили относительно удревления строительства первоначального храма до IX в. и считает это определение «наиболее достоверным» (11, с. 62). Данные хронологические рассуждения, опирающиеся на авторитет Г. Н. Чубинашвили, представляются неубедительными, как и рассуждения о трехцерковной базилике. Полагаю, что время сооружения первоначального грузинского храма «Тхаба-Ерды» на основании документально фиксированного имени католикоса Мелхиседека I, раскопанных у стен храма склепов XI-XII вв. и каменной купели с орнаментом первой четверти XI в. (23, с. 8), может быть отнесено к первой половине XI в. Тем самым храм «Тхаба-Ерды» исторически вписывается в контекст миссионерской активности Грузинского феодального государства не только в Дзурдзукетии, но и Двалетии, составляя лишь часть единой и продуманной политики в отношении северных соседей.
Храм «Алби-Ерды». Как и «Тхаба-Ерды», расположен в Ассинской котловине. Открыт и впервые опубликован В. Ф. Миллером с приложением плана здания (49, с. 5, рис. 6). В 1925-1926 гг. руины храма, плохо сохранившегося уже во время посещения Миллера, обследовали Л. П. Семенов и И. П. Щеблыкин. В публикации Л. П. Семенова указано, что внутри здания на стенах сохранились следы облицовки разно-временного происхождения и различных цветов – белого, желтого и красного (51, с. 13). Нет особых сомнений в том, что под «облицовкой» подразумевается штукатурка, а остатки красок разных цветов наводят на мысль об исчезнувших фресках (то же в «Тхаба-Ерды»). Но наиболее подробно «Алби-Ерды» описан М. Б. Мужухоевым (67, с. 120). Длина здания, согласно этому исследованию, 13,2 м, ширина – 7,72 м. Перекрытия полностью разрушены. Алтарная апсида шириной 6 м и глубиной 3 м имела окно шириной 50 см с арочным завершением (49, с. 5, рис. 7), но это окно не показано на плане В. Ф. Миллера. В южной стене имеется входной проем шириной 1,50 м и два окна, по Миллеру, три окна с полуциркульными арками, по М. Б. Мужухоеву. Еще одно окно в западной стене, ширина 74 см. Все световые проемы расширяются вовнутрь. Стрельчатые арки в помещении не отмечены. Таковы те скромные сведения, которыми мы располагаем – археологическое исследование памятника никем не производилось, как и историко-архитектурное. Бегло упомянувший «Алби-Ерды» архитектор А. Ф. Гольдштейн привел лишь рисунок развалин и схематичный и неточный план здания по И. П. Щеблыкину (62, с. 58-59, рис. 48).
Уже при первом взгляде на план «Алби-Ерды» В.Ф.Миллера становится очевидным его сходство и родство с «Тхаба-Ерды» и грузинское происхождение. подтвержденное выявленной Г. Г. Гамбашидзе в апсиде древнегрузинской надписью «Христа» и «святой» (23, с.11). «Алби-Ерды» не имел никакого декора с резьбой по камню, подобно «Тхаба-Ерды», внутреннее пространство не расчленено пилястрами и арками. Все это, несмотря на признаки былых фресок, делает «Алби-Ерды» значительно скромнее главного храма Ингушетии «Тхаба-Ерды». Научная ценность «Алби-Ерды» состоит в ином: судя по всему, это здание, будучи в глазах местных жителей второстепенным не подвергалось ремонтам и перестройкам и дошло до нас первозданным.
Исходя из типологического родства с «Тхаба-Ерды», я склонен предварительно датировать «Алби-Ерды» XI-XII вв., ставя оба храма в историческую взаимосвязь.
Таргимский храм. Находится в Ассинской котловине к северу от с. Таргим. Открыт и описан с приложением плана Л. П. Семеновым (68, с. 302-306). Здание небольшое (7,32×4,60 м), полуциркульная апсида вписана в толстую восточную стену и прорезана окном высотой более метра, другое окно находится в западной стене. Глубина апсиды 1,26 м. По сторонам окна апсиды имеются две ниши глубиной до 47 см – очевидно, для церковного инвентаря. В апсиде сохранилась облицовка, «в нижнем слое белая, снаружи желтоватая» – храм был в интерьере оштукатурен. Следов росписи не замечено. Единственный входной проем находится в западной части южной стены, что мы уже отмечали выше как характерную черту грузинских храмов. Близ входа продольные стены расчленены двумя выступающими пилястрами, несшими упавшую арку свода. С южной стороны к храму был пристроен придел шириной 1,90 м (по Л. П. Семенову, это ограда). Здание сильно разрушено, кровля обрушена, но Л. П. Семенов считает (и с ним можно согласиться), что она была двускатной и плитовой, как это можно видеть в старинных храмах и часовнях в районе Военно-Грузинской дороги.
Интересной и редкой особенностью Таргимского храма является подземный склеп «при храме». Остается неясным – находился ли склеп под зданием или рядом с его западной стеной? Разъяснение находим у М. Б. Мужухоева: склеп был под зданием (67, с.120-121), следовательно, представлял погребальную крипту. Размеры камеры 4,30×2,34 м, высота 1,83 м, потолок сводчатый. Наружу вел вход шириной 84 см. В камере най-дены перемешанные кости, обломки красноглиняной керамики с волнистым орнаментом.
Как «Алби-Ерды» Таргимский храм не имеет следов позднейших переделок и, вероятно, дошел до нас в своем первоначальном виде, но археологически он совершенно не изучен. Л. П. Семенов сближает его с храмами «Тхаба-Ерды» и «Алби-Ерды» и в целом с памятниками грузинской церковной архитектуры, с чем, безусловно, следует согласиться. Исследователь датирует Таргимский храм XII-XIII вв. без аргументации (68. с. 304). Думается, что Таргимский храм, как и «Алби-Ерды», может быть вписан в единый исторический контекст событий, относящихся к грузинской миссионерской активности в XI в. и отнесен к этому столетию. Для более широкой аргументации данных сейчас нет. М. Б. Мужухоев считает, что «Алби-Ерды» и Таргимский храм более поздние по сравнению с «Тхаба-Ерды» (67, с.121, прим. 1). Но и это уточнение (вполне возможное) по существу не аргументировано.
Л. П. Семенов пришел к выводу, что «в Ассинской котловине имелся культурный очаг, находившийся под влиянием Грузии» (68, с. 305). Ассинская котловина с ее крупнейшими селениями Хамхи, Эгикал и Таргим считается колыбелью ингушского народа, где «ингуши сложились в самостоятельную народность» (69, с. 140; 70, с. 32). Плотность населения в котловине и ее выход через Джерахское ущелье к Военно-Грузинской дороге, видимо, обусловили повышенный интерес грузинской дипломатии и церкви к этому району Дзурдзукетии, и пропаганда христианства здесь первое время была успешной. М.Б.Мужухоев это время определяет как XII—ХИТ вв. (59, с. 31), но в свете приведенных выше наших датировок данная хронология коррелируется как XI-XII вв., после чего (в первой половине XIII в.) христианство в Дзурдзукетии пошло на убыль, сохраняясь в этнографических реликтах. М. Б. Мужухоев прав, считая, что христианство в Чечено-Ингушетии не получило широкого территориального и длительного по времени распространения (59, с. 37).
В то же время, вероятно, в эпоху после падения Золотой Орды и политических потрясений Грузия предпринимала попытки активизации на севере Кавказа, что мы видим при рассмотрении Рекома в Двалетии. Последний свидетельствует о подобной волне «грузинского ренессанса» в XVII в. В свете этих фактов укажем ингушское святилище Делите также в верховьях Ассы, интерпретированное В. Б. Виноградовым как христианская церковь времени правления кахетинского царя Теймураза I (1589-1663 гг.), украшенная изображениями крестов на Голгофе (71, с. 50-54).
Кстати, о крестах на Голгофе как реликтах христианства. Эти изображения крестов довольно популярны как элемент декора чечено-ингушских святилищ и башен (52, рис.63, 97; 62; рис.25, с.39; 69, с.141 и др.), и большинством исследователей рассматриваются как христианские символы-реликты. Такое понимание фигур крестов встретило возражения М. Б. Мужухоева (59, с. 29), который в них видит местную языческую символику. С этим трудно согласиться. Представляется гораздо более обо-снованной и близкой к истине точка зрения Д. Ю. Чахкиева. показавшего именно грузинское происхождение крестов на Голгофе и датировавшего их по грузинским аналогиям XVI-XVI1 вв. (72, с. 52-57).
Коснемся территории Чечни. Здесь христианских храмов нет, нет и средневековой грузинской эпиграфики, имеющей отношение к христианству. Известные нам грузинские письменные источники относительно христианства в Чечне молчат. Отсюда как будто следует, что грузинские миссионеры до Чечни не добрались, а этнографическое понятие «Дзурдзукетия» в грузинском лексиконе покрывало одну Ингушетию. Но отводя от Чечни грузинское христианское влияние, подобное влиянию на Двалетию и Дзурдзукетию, мы должны затронуть спорный вопрос о каменных крестах на территории Чечни. Первые сведения о крестах Чечни в литературе появились в середине XIX в. Так. анонимный русский офицер в 1848 г. в Чечне недалеко от с. Цори видел покрытый мхом большой крест из цельного камня. Местные жители говорили ему, что их предки были христиане (73, с.41). Побывавший в Ичкерии И. Попов допускал, что до принятия ислама ичкеринцы могли быть христианами и в доказательство приводил могильную плиту с изображением креста на Голгофе из окрестностей Эрсеноя (74, с. 11). Аналогичную информацию находим у П. Хицунова: в 1844 г. на левом берегу Аргуна около Чахкиринского аула на небольшом возвышении был обнаружен «огромного размера» крест. На стороне, обращенной к востоку, было небольшое углубление, возможно, для помещения иконы. Здесь и было заложено укрепление Воздвиженское (75, с.9). Академик В.Ф.Миллер, публикуя рисунок каменного креста близ Нихалоя, писал: «немалое число крестов, встреченных нами в разных местах Аргунского округа, служат до сих пор немыми свидетелями некогда процветавшего здесь христианства» (49, с.6, рис.8). Миллер имел сведения о монастыре в горах Чечни близ озера Галанчож и искал его, но «ближайшие исследования не оправдали наших ожиданий» (49, с.21-22).
Не оправдывается и вывод В. Ф. Миллера о некогда процветавшем в Чечне христианстве. Единственные материальные реалии последнего – каменные кресты и изображения на стенах башен – могут иметь иное происхождение и смысл, не позволяющий делать столь далеко идущие заключения. Возможно, часть каменных крестов около Чахкиринского аула с киотом для иконы, действительно принадлежит к кругу христианских древностей (но этот памятник не опубликован, его судьба нам неизвестна). Однако другие памятники, исследователями считавшиеся крестами, таковыми не являются. Так, В. И. Марковин пишет о крестообразном памятнике у с. Чармахой и свидетельствует, что подобные стелы можно видеть в ингушском селении Мужичи и в ущелье р. Аргун и что связанные с этими стелами могилы однотипны – они мусульманские (61, с.59-60, рис. на с.60). Следовательно, никакого отношения к христианству они не имеют. М. Б. Мужухоев вполне обоснованно считает их антропоморфными памятниками над раннемусульманскими захоронениями и пережитком язычества в исламе (59, с. 27-28; 76, с. 295-301). Не будем входить в обсуждение дискуссии, возникшей по поводу крестообразных антропоморфных стел между М. Б. Мужухоевым и В. П. Кобычевым (69, с. 143-144, рис. 3-4) – наша позиция уже изложена и важно то, что по отношению к христианству результат отрицательный.
Наше рассмотрение христианских памятников области Дзурдзукетии позволяет сделать важный вывод о том, что вопрос о христианизации вайнахов в средневековье не может иметь верного решения в абстрактно-отвлеченном и неконкретном виде. Совершенно очевидно, что Ингушетия и Чечня, как составные части Дзурдзукетии, находились в разных географических и исторических условиях и проникновение к ним христианства из Грузии имело локальные особенности. Расположенная рядом с Военно-Грузинской дорогой и способная ее контролировать, связанная с алано-овсами (70), Ингушетия привлекла внимание Грузинского государства и в XI-XII вв. была приобщена ненадолго к христианству. Именно в этот период здесь не только возводятся церкви, но и завозится христианская литература на грузинском языке (имею в виду грузинскую псалтырь XII в. на пергаменте, купленную Г. А. Вертеповым в 1896 г. в Ингушетии; 77, с. 118).
Чечня такому сильному воздействию со стороны Грузии явно не подвергалась. Элементы христианской культуры до нее могли докатываться в виде импульсов через Ингушетию, отразиться в башенных крестах на Голгофе, но функционально эти изображения крестов, очевидно, прямого отношения к христианству не имеют и факт приобщения чеченцев к этой религии не доказывают. До прихода в Чечню мусульманства в XVII-XVIII вв. она оставалась страной традиционных политеистических представлений и верований. Это обеспечило относительно легкую победу мусульманства в Чечне.
Литература и источники:
11. Дидебулидзе 3. Ш. Культурные взаимоотношения народов Грузии и Центрального Предкавказья в X-XII веках. Тбилиси, «Мецниереба», 1983.
23. Гамбашидзе Г. Г. К вопросу о культурно-исторических связях средневековой Грузии с народами Северного Кавказа. II Международный симпозиум по грузинскому искусству. Тбилиси, 1977.
48. Пфаф В. Путешествие по ущельям Северной Осетии. ССК, т. I. Тифлис. 1871.
49. Миллер В. Ф. Терская область. Археологические экскурсии. МАК, вып. I. М., 1888.
51. Семенов Л. П. Археологические и этнографические разыскания в Ингушетии в 1925-1932 годах. Грозный, 1963.
52. Каменная летопись страны вайнахов. Составители М. А. Азиев, Д. Ю. Чахкиев, авто) текста В. И. Марковин. М., «Русская книга», 1994.
54. Крупнов Е. И. Средневековая Ингушетия. М., «Наука», 1971.
55. Волкова Н. Г. Этнический состав населения Северного Кавказа в XVIII – начале ХX века. М., «Наука», 1974.
56. Харадзе Р. Л., Робакидзе А. И. К вопросу о нахской этнонимике. КЭС, II. Тбилиси «Мецниереба», 1968.
57. Шавхелишвили А. И. Из истории взаимоотношений между грузинским и чечено-ингушским народами. Грозный, 1963.
58. Шамилев А. И. К вопросу о христианстве у чеченцев и ингушей. ИЧИ НИИ. т. III вып. I. Грозный, 1963.
59. Мужухоев М. Б. Проникновение христианства к вайнахам. Этнография и вопрось религиозных воззрений чеченцев и ингушей в дореволюционный период. Грозный 1981.
60. Крупное Е. И. Грузинский храм «Тхаба-Ерды» на Северном Кавказе. КС ИИМК, вып. XV, 1947.
61. Марковин В. И. В стране вайнахов. М., «Искусство», 1969.
62. Гольдштейн А. Ф. Средневековое зодчество Чечено-Ингушетии и Северной Осетии. М., «Наука», 1975.
63. Кузнецов В. А. Актуальные вопросы истории средневекового зодчества Северного Кавказа. Северный Кавказ в древности и в средние века. М., «Наука». 1980.
64. Джанашвили М. Г. К материалам по истории Грузии и России. Тифлис, 1912.
65. Гамбашидзе Г. Г. Отчет об археологических изысканиях в христианских храмах «Тхаба-Ерды» и «Алби-Ерды» в Ингушетии. Археологические исследования в Грузии в 1969 году. Тбилиси, 1971.
66. Гамбашидзе Г. Г. Из истории связей Грузии и Ингушетии в средние века. Тезисы докладов IV «Крупновских чтений» по археологии Кавказа. Орджоникидзе, 1974.
67. Мужухоев М. Б. Средневековая материальная культура горной Ингушетии (XIII- XVII вв.). Грозный, 1977.
68. Семенов Л. П. К вопросу о культурных связях Грузии и народов Северного Кавказа. МИА СССР №23. М., 1951.
69. Кобычев В. П. Храмов древние стены… СЭ, 1979, 4.
70. Виноградов В. Б. Вайнахо-аланские взаимоотношения в этнической истории горной Ингушетии. СЭ, 1972, 2.
71. Виноградов В. Б. Памятник грузино-ингушских связей XVII века. «Дзеглис Мегобари», 60. 1982.
72. Чахкиев Д. Ю. О социальном и конфессиональном статусе владельцев вайнахских боевых башен с крестами-«голгофами». Этнография и вопросы религиозных воззрений чеченцев и ингушей в дореволюционный период. Грозный, 1981.
73. Десять лет на Кавказе. «Современник», т. XLVII. Спб., 1854.
74. Попов И. Ичкерия. Историко-топографический очерк. ССКГ, вып. IV. Тифлис, 1870.
75. Хицунов П. О Чахкиринском кресте. Весь Кавказ. Справочно-литературный сборник. №1. Тифлис, 1903.
76. Мужухоев М. Б. Антропоморфные надгробные стелы мусульманских кладбищ Чечено-Ингушетии. СА, 1977. 4.
77. Вертепов Г. А. В горах Кавказа. Терский сборник, вып. VI. Владикавказ, 1903.
|
