<უკან დაბრუნება

Патимат Тахнаева

ХРИСТИАНСКАЯ КУЛЬТУРА СРЕДНЕВЕКОВОЙ АВАРИИ (VII-XVI ВВ.) В КОНТЕКСТЕ РЕКОНСТРУКЦИИ ПОЛИТИЧЕСКОЙ ИСТОРИИ

http://krotov.info/history/10/3/avar_03.htm

http://krotov.info/history/10/3/avar_02.htm

Глава II. Христианство на территории средневековой Аварии XII -XVI вв.

§ 1. Христианство в основных культурно-политических центрах средневековой Аварии .

В “Тарихи Дагестан”, завершенном в основном в начале XIV в., нет упоминания о Сарире как о едином государстве, а имеется подробное перечисление союзов сельских обществ, на которые распалось некогда единое государство.[143] К концу XI-начала XII вв. относят создание на его развалинах отдельных, независимых союзов сельских обществ и выделение более сильного владения, а именно Хунзахского нуцальства, которое стало одним из быстро растущих феодальных центров в Нагорном Дагестане.[144]

Хунзахское нуцальство. Особенно сильны были позиции христианства на Хунзахском плато, ибо здесь находился политический центр христианского Сарира. С принятием христианства в Сарире (VIII- X вв.) предания связывают правление местной династии нуцалов: “... Правитель (малик) в городе, области авар, называемом ат-Танус был неверный... по имени Сурака, называемом нуцал — это их обычай давать такое имя и обозначить этим именем своего правителя”. [145]

У арабских историков и географов IX-X вв. термин“нуцал” не встречается (как и другие социальные термины). Местные правители обозначаются общим арабским термином “малик” (царь, владыка).[146] В дагестанских исторических сочинениях “Дербенд-наме” и “История Ширвана и Дербенда” (“Тарих ал-Баб”) это слово так же не встречается. Впервые оно упомянуто в “Тарихи Дагестан” в связи с событиями в X в., но сама хроника была составлена в XIV в.

А.Е. Криштопа связывает происхождение этого титула с грузинским феодальным титулом “нацвал”, который позже возможно несколько видоизменился в “нуцала” под влиянием аварского языка. Грузинский феодальный титул “нацвал” известен в грузинских письменных источниках XI-ХIV вв. До конца ХII в. значение этой должности определяляется как “наместник” — местное административное лицо. К XIV в. значение термина “нацвала” С.С. Какабадзе определяет как администартивное лицо, подчиненное эриставу.[147] По сведениям “Летописи Картли”, еще в V в. “Хундзахи” вкупе с Дидоэти и Тушети входила в Цукетское эриставство. В последующее время, в начале царствования Арчила (40-50 гг. VIII в.), мтаваром (князем) Цукети был назначен Абухуасро, который одновременно являлся “...эриставом тушинов и хундзов и всех язычников этих гор”.[148] Таким образом, кроме собственно Цукети, владения Абухуасро включали территории “Хундзахи” и “Дидоэти”, подчиненные ему как мтавару. Когда в XI в. царь Квирике проводит в Эрети административную реформу и назначает эриставов, Вахушти Багратиони в “Истории царства грузинского” напоминает о том, что эти эриставства существовали гораздо раннее XI в. Территории административных единиц — эриставства Шторский и Мачский включают в себя часть юго-западного Дагестана, именно — верховья Андийской Койсу (Дидоэти) и Аварской Койсу (Хунзах).[149]

Реальная их власть на указанных территориях несомненно нуждается в дополнительных обоснованиях. Однако, правление здесь в течение длительного периода времени наместника-эристава, подчиненного грузинскому царю, в свою очередь, должно было иметь на местах, и собственно в Хунзахе в том числе, местное административное лицо подчиненное эриставу. По всей видимости, Хунзахское нуцальство, образовавшееся в центре Аварии в результате распада Сарира, в начале XII в. попадает под сильное политическое и идеологическое влияние Грузии. Правитель новообразовавшегося государства на Хунзахском плато получает традиционный грузинский титул административного лица, подчиненного эриставу — “нацвал”, который позднее видоизменился под влиянием аварского языка в “нуцала”.

В этот период церковь в Грузии находится под жестким контролем царской власти. В начале ХII в. Давид Строитель, с целью укрепления царской власти и ослабления реакционной духовной аристократии, провел церковные реформы. Требующим неотложного решения являлся в то время вопрос грузинской церкви, которая в политическом отношении противопоставляла себя государству. На Руисско-Урбнисском соборе (1103 г.) было узаконено назначение на высокие духовные должности по личным заслугам и преданности царю, в результате которой царь получил возможность активно вмешиваться в дела грузинской церкви. “... Отныне, — историк Давида Строителя подчеркивает, — монастыри и епархии, а так же все церкви получают чин и порядок молений и всего церковного управления от царского двора, как непогрешимый закон, во всех отношениях безупречный и установленный”.[150] Каждый церковный деятель грузинской христианской церкви, после Руисско-Урбнисского собора, будь то настоятель, епископ или католикос нес ответственность за вверенную ему церковь перед фактическим патроном храма — царем или отдельным феодалом, подчиненного царю.[151]

О существовании грузинских церквей на Хунзахском плато, датируемых X-XIV вв. известно по археологическим материалам в сс. Датуна, Хунзах, Амитль, Хини, Заиб, Обода и др. В контексте рассматриваемых исторических событий их возникновение и бытование вполне объяснимо — население Хунзахского нуцальства к этому периоду было достаточно христианизировано, что вызвало в XI- XIII вв. строительство на его территории небольших церквушек, обслуживающих христианские общины местного населения. Несомненно, деятельность грузинской православной церкви на Хунзахском плато сопровождалась контролем грузинской центральной царской власти.

Гидатль. Андалал. Помимо Хунзахского нуцальства, с распадом Сарирской державы, в Х-ХIV вв. во Внутреннем Дагестане выделяется несколько культурно-политических центров. Об исторической жизни в ХIII-ХIV вв. к югу от Хунзахского нуцальства письменные источники почти не говорят. Однако здесь выделяется большая группа археологических и других памятников христианской культуры. Эпиграфика позволяет датировать их X- XV вв. Камни с грузинскими ктиторскими надписями религиозного содержания, найденные в кладке стен в селениях Хунзах, Хини, Ругуджа, Урада, Тидиб, Кахиб, Гоцатль опубликованы в работах Н. Марра, А. Чикобава, Т. Гудава, Р. Магомедова, Д. Атаева, В. Котовича, П. Дебирова.[152]

Места их концентрации выпадают в основном на Хунзахском плато, в селах обществ Гидатля, Андалала, частью на прилегающих к ним землях. При картографировании все они выстраиваются в линии, которые совпадают с древними путями, которые выводили из христианского Эрети (VII- X вв.), позднее – Кахети (XII в.) во внутренний Дагестан.

Один из них начинался в Шаки и далее через сс. Хнов и Ахты Южного Дагестана выходил в самурскую долину. Оттуда несколькими путями следовал через с. Хосрех в с. Кумух и, далее, через земли Андалала и Гидатля на Хунзахское плато.

Другой путь шел по долине р. Курмухчая, через сс. Кахи, Илису, Сарыбаш в сс. Гельмец, Лучек, Ихрек, Хосрех — Кумух и далее в Аварию.

Третий путь, так называемая “лекетская дорога”, известная по “Матиане Картлиса” с VIII. Начиналась в с. Джар в Закаталах, шла через села Тала, Мухах, Чардахлу, Сабунчи, Калял, а затем – в Кумух. Отсюда одно направление “лекетской дороги” шло на юг – к Дербенту, а другое, через всю территорию Андалала, через земли Гидатля – на Хунзах.[153]

Таким образом, все известные пути из Восточной Грузии (Эрети, Кахети) выводили на Кумух и уже далее путь на Хунзах, известный центр христианства в Нагорном Дагестане, следовал через земли Андалала и Гидатля. Долговременное функционирование этих путей объясняет не только факты проникновения христианства в бассейн Аварского и Кара-Койсу. Известные на территории Андалала и Гидатля христианские церкви, сооружение которых требует значительных затрат, наличие грузинской эпиграфики ктиторского содержания (нанесение ее требует определенной религиозной подготовки и грамотности), свидетельствуют об укорененности христианства в среде местного населения .

На рубеже XI- XII вв. в процессе распространения ислама в Дагестане на юго-западных границах христианского Аварского нуцальства возникает сильное мусульманское государство — Казикумухское шамхальство. Шамхалы его, опираясь на “воителей за веру”, газиев начинают активно “поглощать” даргинские и аварские земли. В захваченных землях шамхалы сажали угодных им людей, в результате чего возникают шамхальские “тухумы” в аварских обществах Карах, Гидатль, Анди и др., а сами они превращались в валиев Дагестана, которые взымали повинности с огромной территории.

Таким образом, шамхалы Казикумуха выступают в качестве наследников нуцалов Аварии, так как феодальная рента, присваиваемая в предыдущую эпоху нуцалами Аварии с некоторых подвластных земель перешла в распоряжение шамхалов. Аналогичная картина наблюдалась в уцмийстве Кайтагском. Это вызвало междоусобицу дагестанских правителей. Хроника “Тарих Дагестан” фиксирует: “...между эмирами Гумика и султанами Хайдака разбилось зеркало согласия”. В этих распрях, продолжает составитель хроники, султаны Хайдака потерпели поражение и были вынуждены бежать в Аварию, с правителями которой заключили “...союз делить добро и зло при всех обстоятельствах. В это время между правителями Аварии и эмирами Гумика началась страшная война и сатанинские распри”.[154] Союз Аварии и Кайтага завершился приглашением монголов против Казикумуха: “...пошел Каутаршах на Гумик с войсками тюрок с восточной стороны”, а войска “вилайата Авар” и Хайдака с западной стороны.[155] Весной 1240 г. мусульманский Кумух, после упорного сопротивления жителей, был взят и разрушен.[156] События эти в дальнейшем сыграют серьезную роль на положении позиций ислама и христианства в Нагорном Дагестане.

§ 2. Столкновение интересов христианства и ислама в нагорном Дагестане.

Начав в середине VII в. первые шаги на территории Дагестане, в районе Дербента, исламская религия медленно, но систематически расширяла ареал своего влияния, охватывая одно владение за другим, пока не проникло в XV в. в самые отдаленные районы Дагестана.

В процессе исламизации Дагестана, хронологически и территориально охватывшем Дагестан с юга на север, традиционно выделяют два этапа. На первом этапе — VIII- первая половина X вв., связанном с арабскими заваеваниями и самими арабами, исламизации подверглась лишь незначительная часть Дагестана. На втором этапе — вторая половина X-XV вв. время сравнительно быстрой исламизации Дагестана, когда ислам выступает официальной идеологией как внешних завоевателей (монголов, Тимура).[157] На этом этапе стоял вопрос не столько о распространении этой религии, сколько об углублении религиозного влияния, об укреплений позиций ислама.

Изначально, принятие новой религии происходило в обстановке неизбежного столкновения с религиозными представлениями, которые предшествовали исламу. Они были представлены частью языческими верованиями, частью — христианством, который имел достаточно широкое распространение в горных, аварских районах Дагестана. И, если языческие верования подвергались искоренению, то отношение исламских миссионеров на первом этапе к христианству оставалось традиционным как к “людям Писания”. Лишь позднее, в XIII- XIV вв. христианство подвергается жесткому вытеснению — столкновение различных религий отчетливо приобретает политические мотивы, в основе которых лежали попытки мусульманских и христианских правителей установить в той или иной части Дагестана свое политическое господство.[158]

В середине XIII в. историческая и военно-политическая обстановка сложилась так, что равнинная полоса Восточного Дагестана и районы, прилегающие к Дербенту, стали ареной столкновения двух крупнейших государств — государства Хулагуидов (ильханов) и Золотой Орды.

Для своего утверждения в покоренных странах и в противоборстве с джучидами Хулагиды прибегли к более гибкой политике и проявили известную терпимость к христианству. Посредством покровительства, со временем перешедшего в прямое поощрение христианского духовенства, хулагиды стремятся найти поддержку среди феодальной верхушки покоренных государств Грузии и Армении.[159] Успеху хулагуидов в их длительной борьбе с золотоордынскими ханами во многом содействовала поддержка со стороны христианских народов и особенно Грузии. Важной ареной военных действий между соперниками были Кахети и Эрети. На этой территории, которая составляла часть Картлийского царства, традиционно комплектовались основные контингенты войск грузинских правителей, союзников ильханов.[160]

Представители высшего духовенства Грузии воспользовались теми льготами, которые допустили монголы некоторое время христианам. Хулагиды не препятствуют миссионерской деятельности Грузии среди алан и в приграничных с Грузией горных районов современного Дагестана. Епископ Гареджийский Пимен восстановливает среди дагестанцев, населявших смежную с Грузией территорию, христианство, забытое здесь в период монгольских завоеваний. Грузинский “Хронографа” ХIV в. (“Жамтаагмцерели”) так передает об этом : “...В ту же пору блистал Пимен Блаженный, что ушел из Гареджи и поселился в одной из пещер Белокани. Он обратил из язычества в христианство племя леков, которые пребывают в вере христовой”. [161] Примечательно, что хронист ничего не говорит об обычном в такой ситуации сопротивлении “обращаемых”.

Хунзахское нуцальство. Факт позднего проникновения мусульманской религии в Аварию и преобладание насильственных мер в процессе ее распространения отражен в “Тарихи Дагестан”. Сохранившиеся в ней предание о вторжении газиев в 654 г.х/1256 г. — факт сравнительно поздней попытки исламизации Аварии: войско газиев под руководством шейхов Ахмада, Абдуллы, Абу-Муслима и Абд ал-Муслима направилось в Аварию, где правил нуцал Сурака. Шейхи начали джихад против “неверного” нуцала. Хунзах был захвачен. Сурака погиб, а его сын Байар бежал в Туш. В Хунзахе устанавливается теократическое правление газиев.[162]

По “Тарих Дагестан” видно, что газии контролировали лишь “вилайат Хунзах”, превратив его в базу исламских походов на другие части Внутреннего Дагестана: “Таким образом, мусульмане подчинили все области жителей гор, т.е. Дагестан, частью силой, сражением, разрушением, частью исламом и хорошим обращением. Затем они обосновались во всех частях страны. У них был обычай назначать в каждое селение или город, которым они овладели, своего амира и правителя (вали) и поселять часть мусульман среди них, что бы превзойти местных жителей.”[163]

Период правления газиев в Хунзахе был краток. Реставрация прежней династии, а заодно и “неверия” подробно описана в “Тарих Дагестан”. Амир-Султан собрал войско “ начиная от Цумтал и кончая Аришти”, т.е. в районах высокогорья Дагестана и Чечни, и тайно заключает союз со своими сторонниками в Хунзахе. Быстрая победа Амир-Султана свидетельствует о поверхностном характере этой газийской исламизации. Воины Амир-Султана и их местные союзники (“ложно принявшие ислам”) напали на мусульман, убили Амир Ахмеда, выставили его отрубленную голову и перебили всех его сторонников: “Амир-Султан занял престол своего отца подобно тому, как занимали его древние предки. Его народ отклонился (от ислама) и началась война между ними и мусульманами. Вражда и распри продолжались четырнадцать лет”.[164] Так, Амир-Султан, сын Байара и внук Сураки, реставрирует в Хунзахе власть нуцалов.

Наиболее вероятно, что именно тогда, в середине ХIII в. на Хунзахском плато была создана митрополия грузинской православной церкви, которую возглавлял “католикос хундзов”. Упоминание “хундзского католикоса Окропири” в синодике ХIV в. (по приписке от 1318 г. в Евангелии, принадлежащей Л.А.Магалашвили), отождествляемого с примасом митрополии, позволяет в предположить о функционировании в Хунзахе к началу ХIV в. митрополии грузинской православной церкви.[165] В начале-первой четверти XIV в., во время царствования Георгия V Блистательного (1318-1346 гг.) и святительствования патриарха Грузии Евфимия на территории Аварии предполагается существование двух епархий — Анцухской и Хунзахской: “...Католикос Евфимий, обозревая свою паству... видел храмы в Анцухе, Цахуре... церковь народа Хундзи... И этот блаженный Евфимий приказал Курмухскому архиепископу и председателю всего нагорья, Квириле Донаури, по всем вышеозначенным церквам послать по Евангелию”.[166]

Таким образом, выстраивается следующая картина. В середине XIII в., пользуясь политическим кризисом, охватившим Сарир, с. Хунзах и все Хунзахское плато было захвачено мусульманским газийским войском. В Хунзахе утверждается первое мусульманское правление. Но не нельзя упускать из виду тот факт, что этот период — эпоха грузинско-христианского владычества на северо-восточном Кавказе. Опираясь на поддержку хунзахцев и арштхойцев (вайнахов), один из потомков прежних правителей Сарира ликвидирует власть мусульман. В Хунзах возвращается прежняя суракатовская династия нуцалов с традициями политической власти, ориентированной на Грузию. Деятельность грузинской христианской церкви в Нагорном Дагестане, которая с самого начала выступала под покровительством государства, приобретает здесь организационные формы.

В борьбе с государством ильханов золотоордынские ханы так же используют религиозный момент. Если до второй половины XIII в. в лице монголов была представлена сила, преследовавшая ислам, то, начиная со второй половины XIII в. картина меняется. Золотоордынский хан Берке (1257-1266 гг.) первым из монгольских ханов принимает ислам, при котором начинается процес исламизации среди правящей верхушки Золотой Орды. Отныне политика золотоордынских ханов будет определяться поддержкой мусульманских элементов на всей территории Золотой Орды, в том числе и Дагестане. К концу XIII в. во власти уже мусульманских золотоордынских ханов был не только Дербент, но и прилегающие к нему, раннее независимые земли. Их влияние на ряд областей Дагестана, особенно кумыков, на Кумух, Лакз бесспорно; здесь мусульманское духовенство находит политическую поддержку со стороны правящей верхушки Золотой Орды.[167]

Очевидно, в начале ХIV в. Аварское владение со столицей в Хунзахе оказывается в окружении мусульманских государств, и правитель Хунзаха, Амир-Султан, под давлением экономической необходимости был вынужден перейти в ислам. Спустя четырнадцать лет “неверные”, которые реставрировали власть нуцалов в Хунзахе, как сообщает Мухаммед Рафи “...устали воевать, войны им опротивели”, ибо “...исчерпались их средства к существованию, их жизнь сделалась трудной. Тогда они уверовали, приняли ислам. И стали невозможными война и столкновения между мусульманами, и они нашли между собою мир в исламе.”[168]

§ 3. Одновременное сосуществование христианства и ислама в Хунзахском нуцальстве.

“Тарихи Дагестан” приводит к заключению о принятии ислама в качестве государственной религии Хунзахского нуцальства в конце XIII- начале XIV вв. В этот же период грузинские источники сообщают о существовании в Хунзахе и других землях Дагестана православных храмов и посылке туда в начале ХIV в. Евангелий по распоряжению грузинского католикоса Евфимия.[169] Находимые на Хунзахском плато каменные кресты с грузинской и грузино-аварской эпиграфикой датируются с X в. по ХIV в. включительно. С другой стороны, в Хунзахе обнаружена и мусульманская эпиграфика, датируемая ХIII-ХIV вв. [170] Складывается редкая и, парадоксальная по своей сути, ситуация одновременного сосуществования ислама и христианства в Хунзахском нуцальстве.

Православие опиралось здесь на длительную историческую традицию. Оно во многом зависело от поддержки из Грузии, переживающей до ХIV в. (до нашествий Тимура) общий подъем. Ислам, став государственной религией Хунзахского нуцальства в начале ХIV в. поддерживался пока только нуцальской властью.

О слабости нуцальской власти ко 2-й половине ХIV в. можно заключить из сообщения И.Г. Гербер: еще в начале XVIII в. в архиве аварских ханов хранилась грамота “укрепительное письмо” от имени “татарского хана Бахти”, утверждавшее владельческие права нуцалов. Уммахан-нуцал IV Аварский по поводу этого докумета сообщал русским офицерам родовое предание, из которого следовало, что поданные его предка взбунтовались и его выгнали из своего владения. Изгнанный из Хунзаха предок Уммахана отправился в Орду и, получив войска в помощь, возвратился в горы, в Аварию. Поданных своих смирил и, таким образом укрепился, а “письмо укрепительное”, которое он привез с собою из Орды хранилось еще при Уммахане Аварском.[171] Ориентируясь на политическое прошлое хана Бахти, А.Е. Криштопа находит правомочным относить указанные события к 80-м годам ХIV в.

Таким образом, вырисовываются следующие характерные черты социально-политического состояния Аварии во 2-й пол. ХIV в.: обострение социальной борьбы вплоть до изгнания нуцала, слабость его власти (с вытекающей отсюда необходимостью опираться на иностранное оружие, из чего следует и вассалитет в отношении Орды), широкая самостоятельность крупных феодалов.[172] Все это делает более понятным довольно длительное сосуществование в Хунзахском нуцальстве христианства и ислама.

§ 4. Политические предпосылки и вытеснение христианства исламом в средневековой Аварии.

Положение Дагестана на важном международном пути через Дербент и определенное влияние здесь Золотой Орды предопределили нашестие Тимура, первое десятилетие поолитической деятельности которого прошло в борьбе с Тохтамышем. С конца 80-х гг. XIV в. активизация Золотой Орды привела к союзу и вассалитету по отношению к Тохтамышу ряда дагестанских владений — Хунзаха, Казикумуха, Кайтага, Губдена. [173]

Столкновение интересов Золотой Орды и государства Тимура составляла стержень политических событий в Дагестане 1385-1395 гг.[174]

Войны Тимура у его придворных историографов (Шами, Йедзи) изображены прежде всего как войны религиозные. Тимур в первую очередь воюет с “неверными” и силой обращает их в ислам, а тех, кого обратил в ислам, побуждает к религиозной войне с “неверными”. Воины Тохтамыша, с которыми воюет Тимур, представлены в качестве “неверных”. Тимур не признает никакой религии, кроме ислама и преследует как христиан так и язычников.[175]

Когда Тимур называет жителей Зирихгерана, Ускуджа или Кайтака “неверными” необходимо иметь в виду, что это могло быть сделано из политических соображений, для удачного использования религиозных чувств своих воинов или потенциальных союзников в борьбе против “неверных”, если они даже и были мусульманами, как это имело место с Тохтамышем или же по отношению к мусульманскому населению Дагестана. Объявление “неверными” еще не означало отсутсвия мусульманских элементов, даже значительного их числа в той или иной области. В частности, возможно в даргинских землях “Ушкуджи”, ко времени похода Тимура еще не было тех сложившихся мусульманских традиций, как у казикумухцев или же жителей южного Дагестана, но широкое проникновение мусульманских идей, сопровождавшееся строительством мечетей, очевидно.[176]

В 1396 г. Тимуру удалось подчинить ряд владений и союзов во внутреннем Дагестане. На помощь “жителям Ушкуджа” выступали Авария и Кумух с 3000 воинов, но в конечном счете они были разбиты. Руководитель объединенных войск Аварии и Кумуха шамхал (шаукал) был убит. “Ушкуджан” был захвачен и разрушен.

Как сообщают источники, старшины (калантары) газикумухские и аварские (аухарские) вместе с духовной и гражданской знатью “...прибыли с повинной” к Тимуру, который одарил их почетной одеждой, поясами для мечей, арабскими конями, дал им насталения воевать в интересах ислама и с противниками ислама. Более того, “утвердив за ними область и дав им ярлыки, он отослал их назад”.[177] Последнее сообщение особенно ценно — Тимур не отбирает земли у владетелей Аварии и Газикумуха, а отдает их указанным владетелям на правах “суюргала” (восточная форма лена), превращая их тем самым в своих вассалов.

Два наиболее крупных владения Дагестана, Авария и Газикумух, избежали разорения во время Тимуровских нашествий, упрочило в них позиции ислама, что открыло возможность экспансии под флагом исламизации в западную, христианско-языческую часть Дагестана. Для газикумухским шамхалов ее направление определялось наличием восточной ветви “великого пути через горы”, шедшего через Кумух на Грузию и Чечню (ее многовековое функционерование способствовало экономическому развитию прилегающей полосы) — бассейна Кара-Койсу — Гидатля. В параллельной полосе — севернее Аварского Койсу шла исламская экспансия Хунзаха. Хунзах став в конце ХIV в. мусульманским центром, превращается в опорный пункт проведения и утверждения ислама в соседних, западных аварских обществах.

На арену исламизации выступает новая сила, руководимая местными правителями, для которых к этому времени политика насильственного насаждения ислама стала традицией. Это было равносильно навязыванию своей воли аварскими правителями соседним союзам сельских обществ. Если процесс исламизации центральной Аварии имел место в середине ХIII в., то к концу ХIV в. ислам утверждается здесь окончательно.

К концу XIV в. территория Аварского владения была меньше, чем в момент ее первой документальной фиксации в конце XV в. в “Завещании Андуника” 890г.х./1485 г. “Завещание Андуник-нуцала” обозначает территорию аварского нуцальства, так и соседних земель, причем речь в ней идет уже о сложившихся к XV в. исторических границах.[178] Обозначенные в ней границы очерчивают пространство между нижним и средним течениями рек Андийского и Аварского Койсу, затрагивая на севере границу бассейна реки Сулак.

Указанные пределы охватывают в основном территорию собственно аварцев, оставив в стороне многие народы, входящие в аварскую группу языков. Багулалы, чамалалы, тиндалы, хваршины, годоберинцы, общество Гумбет на северо-западе и Верхний Дженгутай на северо-востоке – обе части с аварским населением не входят в пределы нуцальства. Таким же образом – Анди, Карата, Андалал, Тленсерух, Анцухо-Капуча, Гидатль, Дидо (дидойцы или цезы, или цунтинцы) были совершенно самостоятельны. Факт самостоятельного развития языков, устная традиция дают основание предполагать сравнительно давнюю суверенность этих обществ.

Исламизация не заканчивалась тем, что, что жителей определенной местности вынуждали к принятию религиозных мусульманских догм. Более важным оказывалось религиозное санкциирование властных прерогатив местной верхушки (при условии ее лояльности), внедрение в среду новообращенных хорошо организованной религиозной прослойки, насаждение правителей из числа газиев в “непокорных” областях. Местные предания свидетельствуют о появлении в ХV в. “амиров” из газийской верхушки в Хучаде, в бассейне Джурмута и в верховьях Андийского Койсу, в других исламизировнных в то время землях.[179]

Гидатль. В XV в. в процессе исламизации Аварии на первый план начинают выступать местные силы. Как сообщает Али Каяев, во многих местах Аварии встречаются надписи следующего содержания: “Дата (принятия) ислама (в) Гидатле 880 г.” — 1475/1476 гг. (такая надпись известна и в с. Мачада на треугольном камне оконного тимпана дома Магомедовой Хадижат). По сообщению Б. Малачиханова, в сочинениях местных арабистов дается не только дата принятия ислама гидатлинцами, но так же имя распространителя религии — просветителя Хаджи-Удурата из селения Мачада. А.Р. Шихсаидов обнаружил близ с. Мачада и перевел следующую надпись с зиярата : “Владелец этого камня Хадижат Удурат. распространился от него ислам среди жителей Гидатля в в 880 г.”[180]

Селения Гидатлинского общества (сс. Урада, Тидиб, Хотода, Мачада, Гентаб, Кахиб, и др.), расположенные в непосредственной близости друг от друга представляли собой сильный союз сельских обществ. Гидатль дает наибольшее количество известных христианских памятников Центрального Дагестана. По сообщениям местных жителей, в ряде случаев подтверждаеме памятниками христианской культуры, в Гидатле известны христианские храмы в сс. Урада, Тидиб, Хотода, Мачада. Наиболее ранние памятники христианской культуры по материалам Урадинского могильника датируются здесь VIII в., верхняя точка бытования христианства определяется 1475 г.[181]

Как уже упоминалось, здесь проходил значительный отрезок древнего “великого пути” из Восточной Грузии (Эрети, Кахети) в Аварию. Длительный период его функционирования объясняет не только высокую степень христианизации, но и известную его укоренность.

По мнению Н.Я. Марра термин “грузин” в XIII в., не исключая грузин по национальности , имел скорее конфессиональное значение, обозначая таким образом всех исповедывавших греко-православную веру, в том числе и армян-халкедонитов.[182] Автор средневековой хроники XIV в. “Истории Ирхана” население Гидатля - “жителей области Хид”, обозначает “грузинами”, подчеркивая тем самым, на наш взгляд, их конфессиональную принадлежность к грузинской православной церкви.[183]

Этот небольшой союз общин упорно сопротивлялся хунзахским газиям. Между Гидатлем и Хунзахом начинается конфронтация из-за пограничных земель в долине Аварского Койсу. Прежде этого земли Гидатля доходили до Голотля, к ним относится и Заиб, уступленный затем гидатлинцами Хунзаху — это открывало выход нуцалам в долину Койсу и путь дальнейшей экспансии в северо-западную Аварию под лозунгом исламизации.[184] После принятия ислама в 1475 г. Гидатлинский союз в свою очередь станет играть роль форпоста ислама в бассейне Андийского Койсу.[185]

Андалал. Проникновение ислама в Андалал традиционно связывают с возрастающим влиянием Кумуха. Разгром Кумуха в феодальной войне в середине ХIII в. и восстановление политического могущества Грузии при Георгии V Блистательном (1314-1346), при котором возобновилась здесь поддержка православия из Грузии задержал процесс исламизации земель в бассейне Аварского Койсу.

Предания свидетельствуют о сопротивлении горцев новой религии. Одно из них – об образовании аула Чох, которое связывают с арабским миссионером Абу-Муслимом, популярным на Северо-Восточном Кавказе герое исламских легенд. В средневековых дагестанских хрониках (“Дарбенд-наме”, “Тарих Аби Муслим”, “Тарих Дагестан”, “Ахты-наме”) и устных преданиях приписывают ему распространение ислама в Дагестане и Чечне.[186] По преданию, Абу-Муслим 12 раз приводил чохцев к исламу, и столько же раз чохцы возвращались к своей вере.

Такая же история повторилась и в с. Ругуджа: его жители убили миссионера, поставленного Абу-Муслимом, и отказались от ислама. Тогда Абу-Муслим приказал чохцам, которые уже смирились и приняли ислам, выделить из своей среды знатных людей и послать их в Ругуджу, чтобы увещевать ругуджинцев и склонить их к новой вере. Чохцы послали двух стариков, но и они были убиты. Тогда чохцы объявили тревогу и пошли на Ругуджу. Произошел бой, в результате которого ругуджинцы покорились и приняли ислам.

В благодарность и в память об этих событиях чохцы получили от Абу-Муслима белое знамя с медным навершием и саблю. Чохцы ежегодно весной, на праздник первой борозды и в день Ураза-байрама, выносили реликвии из мечети и выходили на дорогу, ведущую на Ругуджу. У околицы муэдзин трижды произносил “ла илаха ил-ла-л-лахи” и потрясал саблей, обращаясь в сторону Ругуджи. Этот обряд сопровождался разбиванием глиняных горшков, которые аульский глашатай бросал с крыши, а все собравшиеся забрасывали их в воздухе камнями. Эти действия рассматривались так: ругуджинцы покорились только мечу, который крошил их, а камни, бросаемые в горшки – это проклятия жителям Ругуджи. Обряд сопровождался просьбой муэдзина к Всевышнему дать чохцам обильный урожай и лишить его христиан.[187] Таким образом трансформировался обряд, возникший в память о былых конфликтах чохцев с ругуджинцами, позже них принявшими ислам.

В с. Согратль, по преданию, первого проповедника ислама, присланного из Кумуха, жители селения убили.[188] Надгробная стела кумухского миссионера была обследована А.Е. Криштопой. По его описанию, она была выполнена в так называемом шамхальском стиле и содержала надпись “смерть истина, жизнь обман”.[189] Ссылаясь на А.А. Иванова, который относит наиболее ранние стелы с таким декором и изречением к 80-м годам XIV в., А.Е. Криштопа определяет эту дату как примерную дату того трагического инцидента, вскоре после которого, по преданию, согратлинцы приняли ислам.

В с. Согратль, по исследованиям историка и краеведа М. Ахдуханова, проанализировавшего генеалогии мусульманских имен по намогильным плитам сельского кладбища, было определено 17 поколений согратлинцев. Исходя из расчета 25–30 лет на одно поколение, время принятия ислама выпадает на конец XIV вв. Эту дату мы можем допустить как верхнюю границу бытования христианства в этих пределах.

К этому же времени (1386 г.) относится и начало разорительных походов Тимура на Грузию, приведших к ее сильному упадку.[190] В то же время, нашествия Тимура 1395-1396 гг., разорившие равнинный и частично Внешний Дагестан, не затронули основной территории Аварского и Кумухского владений.

Следствием этого должно было стать прекращение помощи православию в Дагестане и соответственное усиление исламского проникновения в бассейн Кара-Койсу. Т.о. 80-е годы XIV в. можно считать нижним хронологическим пределом исламизации бассейна Кара-Койсу.

Это предположение хорошо согласуется с известными историческими фактами. Распространяемый из Кумуха ислам в 1435 г. утвердился в Карахе, а в 1475 г. в Гидатле.[191] Андалал, расположен примерно между двумя этими обществами — т.о. и время провозглашения здесь ислама господствующей религией оказывается между двумя этими датами, т.е. около середины XV в.

Северо-западная Авария. Багулалы, чамалалы, тиндинцы, хваршины и андо-цезские народности до обращения в ислам формально считались православными христианами. Еще в раннее средневековье их крестили грузинские миссионеры. Памятниками той эпохи остаются христианские могильники VIII-XIV вв. под с. Кванада, Хуштада, Тинди. [192] По местным преданиям, по дороге из с. Хуштада в с. Агвали, находилась церковь.[193] Старая петрографика, встречаемая в с. Тлондода, равно как и в с. Хуштада, среди разных изображений дает в значительном количестве изображение хистианского креста (латинского, греческого, мальтийского). По свидетельству местных жителей, на старых кладбищах при новых захоронениях и случайных раскопках находят кресты и др. предметы.

В то же время и после крещения у горцев сохранилось немало языческих обрядов и верований. Среди археологических находок в долине Андийского Койсу, относящихся к первой половине второго тысячелетия н.э. чаще всего встречаются вотивные бронзовые статуэтки животных, обнаженных женщин и мужчин.[194] Кроме того, в селах багулал, тиндинцев и чамалал обнаружено несколько сотен петроглифов XII- XIV вв. и более позднего времени. Наибольшее их количество встречается в с. Хуштада, Кванада и Тлондода. Их основные темы — солярные знаки и кресты (включая свастики), спирали, геометрические узоры, изображения людей и животных, бытовые сценки .[195] В их числе выделяются христианские петроглифы.

Таким, образом мы допускаем возможным при определении верхней точки бытования христианства в этих пределах, принимать время принятия ислама как рубежную границу между христианством и исламом.

При определении времени принятия ислама андо-цезскими народностями, живущими в районе среднего течения Андийского Койсу — багулалами, тиндинцами, чамалалами, хваршинцами этнографы и историки расходятся на несколько веков, относя его к либо XIV либо XVII- XVIII вв.[196]

По вопросу о рубеже между христианством и исламом на хуштадинско-тлондодинском нагорье Е.М. Шиллингом был собран значительный материал.

В сс. Тлондода и Хуштада Е.М. Шиллинг были записаны предания, которые начинались с сообщения: “Раньше мы были христианами...”.[197]

В с. Тлондода им было записано от нескольких стариков родословные в 10-12 поколений. Такая родословная восходит обычно к предку, про которого говорят, что он был христианином, а дальше уже не помнят. Отсюда, определяя в среднем на поколение 25 лет Е.М. Шиллинг выводит ориентировочную дату близкую к середине XVII в. Исторические предания багулал и соседних народов повествуют о том, что первым ислам приняли жители с. Хуштада, затем другие багвалинские и чамалинские селения, а через одно-два поколение после хуштадинцев — тиндинцы и хваршины.[198]

По тлондодинским преданиям, из центра Гидатля — Урады, в Тлондоду распространился ислам, вытеснивший христианство. И, если в Гидатле ислам вытеснил христианство лишь в XV в. (1475 г.), то на территории рассматриваемого нагорья наступление того же момента, как следующего за Гидатлем звена, происходит позднее и захватывает XVI в. и даже XVII в.

Опираясь на данные эпиграфики и этнографии, можно установить, откуда ислам пришел в северо-западный Дагестан. По мнению Т.М. Айтберова этот регион был обращен в ислам мусульманскими миссионерами из Хунзаха.[199] По имеющимся письменным и этно-лингвистическим источникам В.О. Бобровников это предположение выносит под сомнение. У багулал, чамалал и тиндинцев есть предания о борьбе их предков-христиан с мусульманами из Гидатля и Кумуха.[200] Поздние местные хроники так же говорят об этом. По их сведениям, некий Рутия из рода Эсси-гъай с. Хуштада убил односельчанина и по адату был изгнан в канлы на несколько лет. Он переехал в Кумух и там принял ислам в 970-980-х гг.х. (1560-1570-х гг. от Р.Х.) По окончании срока изгнания он вернулся домой и начал проповедовать ислам среди багулал. Сопротивление местной знати заставило его прибегнуть к помощи кумухцев и их союзников гидатлинцев. Последние прислали войска и силой помогли ему обратить в ислам багулал, чамалал, тиндинцев и хваршин. [201]

Устные предания о походах воинов-газиев из Гидатля и Кумуха на багулал и тиндинцев подтверждаются исторической микротопонимикой и археологическими памятниками. Так, в окрестностях с. Кванада местные жители указывают места, где их предки несколько раз разбивали в этих местах войска гидатлинцев, пытавшихся обратить их в ислам и захватить их пастбища. В 5-6 км. к северо-востоку от с. Тлондода сохранились развалины башни, которая, по словам тлондодинцев, защищала их земли от набегов гидатлинцев.[202] Одно из заброшенных кладбищ под с. Тинди еще в начале ХХ в. было известно как могилы “воителей из Кумуха”, павших здесь в войнах за веру..[203] В XVI- XVII вв. Кумух при помощи гидатлинцев вел религиозные войны в северо-западном Дагестане.

Дидо (Дидоэтия). Высокогорный Дагестан традиционно оставался в орбите экономической и политической жизни Грузии. С глубокой древности до ХV-ХVI вв. Дидо состояло из различных территорий и различных этнических групп с самостоятельными языками и диалектами, выступая на политической карте как самостоятельная единица.

Согласно церковному преданию ещев I в. н.э. здесь выступал с проповедями христианства святой апостол Андрей Первозванный, который первым “...возвестил Слово Божие” в горах Северного Кавказа.[204] Из христианской агиографии святого апостола Андрея известно, что проповедник: “...отправился в Кавказские горы, оттуда через верхнюю Карталинию прибыл в г. Мцхет, не входя однако в столицу, направился прямо к восточной горе, лежащей против города, на вершине которой, на виду города водрузил деревянный крест. Совершив знамение, отправился в верхнюю Кахетию близ города Греми ... В виду города водрузил такой же крест, как и в Мцхете, затем, с проповедью пройдя дидойцев, отправился к кистинам, проповедал Господа и здесь”.[205]

Миссионерская деятельность, последовавшая позднее (IV-VIII вв.) по всей видимости, не имела успеха. Дидо в VIII-Х вв. остается самостоятельным политическим объединением. В ХI в. Масуди пишет: “...оплотом царства Ширвана служит царство Лакзов, многочисленного племени, живущих на вершинах этих гор, ...среди них есть кяфиры и неподчиненные власти Ширвана по имени Дуданийцы. Они язычники и независимы”.[206]

В ХI-ХII вв. Дидо в орбите политической жизни Грузии. Кахетинский царь Квирике III (1010-1029) назначает своих правителей в Тианетию, Тушетию, Дидоэтию,...Хунзах и др.”[207] Давид IV Строитель (1089-1125 гг.), объединив феодально-раздробленную Грузию, подчинил себе горцев пограничных районов, в том числе дидойцев. Видимо, в это период дидойцы находятся в вассальной зависимости от Грузии. Зависимость эта усиливается в период царствования Тамары (1184-1213 гг.)[208]

С ослаблением грузинского царства в результате нашествий Тимура (шесть походов в Грузию в течение 1386-1403 гг.), дидойцы выходят из-под политического влияния Грузии. Возможно об этих последствиях тимуровского нашествия передает грузинский источник: “...И лезгины были христианами и сохраняли язык грузинский до нашествия Тимур-ленга, который, покорив их, то лестью, то угрозами совратил их в магометанство и назначил им мулл из арабов, который обязал учить лезгинских детей письму на арабском языке; он издал так же строгое повеление, чтоб отнюдь лезгины не учились ни чтению, ни письму на грузинском языке. Язык грузинский оставался только в стране Анцухской”.[209] В царствование Александра I (1414-1442 гг.) предпринимаются попытки “вернуть страну в прежнее состояние”, которое выливается в “изгнание арабских мулл из Лезгистана”.[210]

В царствование Константина III (1465-1505 гг.) кахетинцы провозглашают своим царем эристава Давида, внука царя Александра I. Когда кахетинский царь Давид потерпел поражение от объединенных сил царя Георги и Атабега, он был вынужден бежать “...в Дидоэти”, где дидойцы “приняли его с почетом и благожелательно”.[211] В 1472 г. “...царем кахов стал его сын Гиорги... и занял весь Кахети”. Он незамедлительно проводит военно-административную реформу, по которой “...уничтожил эриставства у эр-кахов и посадил моуравов в Кисики, Элисени, Цукети, Дидоэти, Тианети и тд. Разделил царство на четыре садрашо ...и знамена передал епископам, что бы их правители не укрепились и не владели бессменно. И этим многих сделал верными”.[212]

Назначенный в Дидоэтию “моурав”, согласно грузинской титулатуре, обладал полномочиями управляющим вотчины и хозяйства, в то же время чиновника местной администрации. В Кахети, в отличии от других частей Грузии, моуравы сидели в таких пунктах Кахетского царства, которые играли решающую роль в хозяйственно-экономической и политической жизни страны. На эти места назначались особо влиятельные тавады Кахетии.

В результате военных реформ страна разделилась на четыре военных округа “садрашо”, во главе которых были поставлены церковные лица — епископы. Это было вызвано тем, что во время происходившей между царем Геогрием и кахетскими эриставами борьбой, церковь держала сторону царя, т.к. церковные владения находились под притеснением со тророны сильных феодалов. Епископы были приверженцами стойкой власти царя. Царь опирается на церковь — епископам была поручена обязанность в организации, подготовки и готовности военных округов “садрашо”. Только на время военных действий “садрашо” руководили назначенные царем полководцы их светских лиц.[213]

Таким образом, в XV в. Дидоэти выступает как одна из административных единиц Кахетии, управляемая “моуравом”, и входит в один из четырех военных округов Кахетинского царства, управляемых духовными лицами — епископами.

О существовании христианской церковной организации в Дидо, как собственно и памятников христианской культуры, сохранилось очень мало следов. В историко-этнографических исследованиях Дидо вскольз упоминается о сохранившихся здесь до настоящего времени, неисследованных развалинах церквей.[214] Известно об одной из них, у сел. Хупри, расположенной у подножия Кодорского перевала.[215] О существовании церквей в Анцухе хорошо известно по грузинским источникам начала ХIV в. “...Католикос Евфимий, обозревая свою паству... видел храмы в Анцухе, Цахуре... церковь народа Хундзи... И этот блаженный Евфимий приказал Курмухскому архиепископу и председателю всего нагорья, Квириле Донаури, по всем вышеозначенным церквам послать по Евангелию”.[216]

Конец ХIV — нач. ХV вв. период распада военно-политического союза Дидо. Многие союзы вольных обществ андо-цезских языковых групп Джурмут, Анросу, Капуча, Ункратль и др. от конфедеративного союза Дидо отпадают. Д.М. Магомедов относит распад военно-политического союза Дидо к концу ХIV -начала ХV вв. Однако в “Тарих Дагестан” ряд обществ (Тлейсерух, Тлебетль), которые Д.М. Магомедов включает в Дидо, перечислены в составе Казикумухского шамхальства, что говорит о еще более раннем распаде Дидо.[217] Возможно, в период усиления Сарира (Х-ХII вв.) к нему отошли из состава Дидо ряд обществ. Но в период усиления Казикумухского шамхальства (ХIII-ХIV вв.), в его зависимости находятся аварские общества Карах, Тлейсерух, Тлебель, Тинди, Анди, Багулал, Рис-ор, Мукрах. [218]

В ХV в. начинаются “газийские” походы гидатлинцев в Западный Дагестан, в Дидо, поддерживаемых аварскими и кумухскими ханами. Являясь связывающим звеном между Грузией и Дагестаном, дидойцы изменили свою прогрузинскую ориентацию в пользу дагестанских ханов. В этом сыграла большую роль раздробленность грузинской феодальной монархии.[219]

В XIV- XVI вв. Дидо распадается, на его территории образовались союзы сельских общин и их федерации. Капучинцы, гунзибцы и анцухцы образовали один союз — Анцухо-Капучинский, самый сильный в союзе общества Антль-Ратля.[220] Анцухцы и капучинцы под давлением Гидатля и Хунзаха ислам принимают XVI- XVII вв. Затем Анцухо-Капуча становится форпостом ислама в этом крае. Авторы ХVIII в.передают, что дидойцы в этот период остались язычниками. “Они, — пишет И.Г. Гербер, идолопоклонники”.[221] И. Гюльденштедт утверждает, что дидойцы “...не христиане, не магометане, и не исповедуют никакой веры”. [222]

Находясь длительный период в плотном политическом и культурном контакте с Грузией Дидо не могло находится за пределами орбиты грузинской христианской культуры. Недостаточная изученность региона — археологическая, этнографическая, историческая, не позволяют восстановить в полном объеме длительный процесс христианизации, имевший здесь место с I в.н.э.

Несмотря на несомненные успехи с VIII по ХIV вв. только после Тимура ислам начинает занимать в Дагестане господствующее положение. До этого он сосуществовал с христианством — с православием в Аварии. В.В.Бартольд отмечал, что “для Тимура религия была скорее оружием для достижения политических целей, чем причиной, определявшей его поступки”.[223] Эту ориентацию на ислам, на поддержку мусульманского духовенства, представителей местной власти Тимур проводил и в Дагестане. Войны Тимура, как у Шами, так и у Йедзи, изображены прежде всего как религиозные. Тимур, в первую очередь воюет с “неверными” и силой обращает их в ислам, а тех, кого обратил в ислам, побуждает к религиозной войне с “неверными соседями”. Воины Тохтамыша (80-90 гг. XIV вв.), с которыми воюет Тимур, представлены Тимуром перед своими воинами в качестве “неверных”. Тимур не признает никакой религии, кроме ислама и беспощадно преследует как христиан, так и язычников: “И еще в горах он взял бесчисленные области...покорил, даже нет — уничтожил врагов...Один-два дня пылал огонь гнева, он сжег сухое и мокрое, разрушил все их церкви и капища идолов”.[224]

Однако решающие успехи ислама в ХV в. неправомерно, на наш взгляд, объяснить только массовыми убийствами иноверцев, разрушением “церквей и капищ”, поощрением газийской активности местных феодалов Тимуром .

При анализе конфессиональной ситуации в Дагестане конца ХIV — ХV вв. необходимо учитывать, что пока Дагестан был ареной конкуренции нескольких монотеистических религий и их толков, успехи каждой из них базировались на поддержке извне. Это заставляет искать объяснения в изменении религиозной ситуации в Дагестане конца ХIV — ХV вв. в событиях в более широкого плана.

1. Разорительные нашествия Тимура на Грузию продолжались с 1386 по 1403 гг. По всей вероятности, на весь этот период прекратилась поддержка христианства в нагорном Дагестане из его грузинской метрополии. Это очень быстро дало о себе знать. Уже отмечалось, что успех исламской пропаганды в Андалале относится именно к 80-м годам ХIV в. Эти сравнительно-мирные проявления исламской экспансии имели место до появления в Дагестане Тимура с его религиозной политикой.

2. Следствием политики Тимура явилось активное газийское наступление в западную горную (христианско-языческую) часть Дагестана: в полосе к югу от среднего течения Аварского Койсу оно осуществлялось из Кумуха, в полосе к северу от этой реки — из Хунзаха. Такой ход событий с начала ХV в. может быть соотнесен лишь с сильным разорением Грузии Тимуром — Внутренний Дагестан, напротив, избежал его прямого вторжения, благодаря чему уцелели два крупных мусульманских владения (и газийских центра) — Кумух и Хунзах.

С середины XIII- XV вв., в результате ухудшения внутреннего и внешнего положения в Грузии наступает политический, экономический и культурный спад, завершившийся в конце XV в. распадом государства на отдельные царства. С распадом единого Грузинского государства в 1466 г. можно провести паралелли с последовавшим в Аварии подъемом газийской активности: к 1475 г. гидатлинцы вынуждены согласиться на принятие ислама, несколько позже кумухские газии подчиняют Тинди — очевидно, около рубежа ХV-ХVI вв.[225] Т.М.Айтберов приводит сообщение о принятии ислама жителями с. Хуштада по надписи на плите в стене мечети 910/ 1504-05 гг. и предполагает, что исламизация соседнего с. Тинди должна быть хронологически близка к ней.[226] Последняя дата отмечает победу ислама, во всяком случае, формальную, и потери позиций христианства в высокогорной Аварии.

Глава III. Христианская культура средневековой Аварии.

История христианской культуры в настоящее время понимается как одна из специальных исторических дисциплин, тесно связанных с археологией, историей архитектуры и искусства. Ее отличает источниковедческий и историко-культурный подход, который изучает факт христианства как предмет истории религий.

Изучение памятников христианской культуры, как область исследования лежит на границе нескольких дисциплин: археологии, истории религии и церкви, истории искусства и архитектуры. Ее задача — собирание, источниковедческая обработка и в известной мере, интерпретация материальных объектов, связанных с историей христианской цивилизации с целью реконструкции развития религиозной жизни общества.

Почти все исследователи, так или иначе затрагивавшие вопросы истории христианской культуры в средневековой Аварии, большей частью ограничивались фрагментарным изучением памятников христианства или их описанием. Благодаря их публикациям, разбросанным по различным изданиям, в настоящее время собран многочисленный фактический материал, рассредоточенный по различным районам Нагорного Дагестана.

В этой главе предпринимается попытка собрать воедино, систематизировать и ввести в научный оборот памятники христианской культуры как единый комплекс, очерченный этнополитическими границами средневековой Аварии.

§ 1. Исторические предания об основаниях сел как источники по истории христианства в нагорном Дагестане.

В аварских селах сохранились предания, согласно которым многочисленные городища и поселения, расположенные около этих аулов, были заселены в древности христианами ([227]). В ряде случаев они называются либо “армянами”, либо “грузинами”([228]).

По материалам Е.М. Шиллинга, предания о предках “армянах” были известны на обширной территории Нагорного Дагестана – в пределах аваро-андийской области, включая собственно сс. Анди, Хунзах, Чох.[229] “Армянская” версия распространена так же на территории Салатавии (до Х в. входившая в состав Хазарии). В селениях, где сохранились эти предания известны такие топонимические названия местностей как “эрменазул кIкIал” (армянский овраг), “эрменазул росо”(армянское село), “эрменазул хIабал”(армянское кладбище). “Армянская” топонимика распространена и в южных районах Дагестана.[230]

Как уже упоминалось, в VI- VIII вв. прослеживаются факты проникновения монофизитства в дагестанские земли: к началу VI в. относится повеление царя Вачагана Благочестивого об обучении грамоте молодежи из всех областей Албании; в конце VII в. среди гуннов Варачана, в Хазарии, успешную миссионерскую деятельность ведет епископ Исраил.[231] С этим можно соотнести обнаруженые на территории Дагестана надписи, выведенные “албанскими” буквами, в аварских сс. Хуштада, Нижнее Гаквари, Тлондода (Цумадинский, Шамилевский р-н) и даргинском с. Верхнее Лабкомахи (Левашинский р-н).[232] Находка, обнаруженная близ городища VI-VII вв. в сел. Верхнее Лабкомахи, представляла собой небольшую табличку, на которой был вырезан почти весь албанский алфавит. Небольшие размеры и другие внешние качества свидетельствовали о принадлежности предмета к школьному, учебному пособию.[233]

Следы албанского письма на территории Дагестана свидетельствуют о проникновении и влиянии здесь албанской церкви. Однако, после VII в. албанское письмо выходит из обихода в связи с тем, что в начале VIII в. Арабский халифат в политических целях, при содействии армянской церкви, иерархически подчиняет албанскую церковь армянской грегорианской церкви . Албанская церковь с этого времени рассматривается как часть армянской церкви, и языком богослужения ее становится древнеармянский язык — официальный, канонизированный язык монофизитской церкви.[234]

Известное заимствование во многих языках народов Дагестана из армянского языка — слово “крест” (армянское “хач”) у лакцев — “ххач”, аварцев и даргинцев — “хъанч”, кумыков — “ханч”, лезгин — “хаш” выступает свидетельством проникновения христианства армяно-григорианского толка (монофизитского) при посредстве Албанской церкви, уже имевшей в Дагестане некоторое влияние.[235]

Таким образом, “армянские” предания об происхождении аварских сел ,“армянскую” топонимику, вкупе с армянской эпиграфикой южного Дагестана мы склонны усматривать как следствие монофизитского влияния албанского католикосата в VI- VIII вв., прерванного арабскими завоеваниями. Так называемые “армяне”, о которых повествуют в преданиях этих сел, на наш взгляд, в данном случае выступают не как этноним, а скорее как термин и отражают конфессиональные и политические признаки горцев в этот период, исповедывавших христианство армяно-грегорианского толка.

По мнению Н.Я. Марра термин “грузин” в XIII в., не исключая грузин по национальности , имел скорее конфессиональное значение, обозначая таким образом всех исповедывавших греко-православную веру, в том числе и армян-халкедонитов.[236] (Мурадян П.М. Армянская эпиграфика Грузии (Картли, Кахети), Ереван, 1985). Автор средневековой хроники XIV в. “Истории Ирхана” население Гидатля — “жителей области Хид”, обозначает “грузинами”, подчеркивая тем самым, на наш взгляд, их конфессиональную принадлежность к грузинской православной церкви. По местным преданиям территория сел Бацада, Унти, Шулани и Куллаб с прилегающими хуторами называлась “Гуржихълъи”, буквально “грузинство” с ав. яз. (на старых кладбищах этих сел известны христианские захоронения и многочисленные изображения крестов).

Ближайшим к Аварии центром христианской культуры в древности являлось восточно-грузинское государство Эрети. Отсюда издавна и традиционно исходила пропаганда христианства. С начала VII по X век в Эрети и Албании велась бескомпромиссная борьба между халкедонизмом (диофизиты, православие) и антихалкедонизмом (монофизитство). Победа халкедонизма предвещала укрепление в Эрети грузинской христианской культуры и политического господства Грузии. Укрепление антихалкедонизма привело бы к приоритету армянской церкви. В конечном счете эта борьба была не более чем отзвуком борьбы за политическую ориентацию, борьба между грузинским и армянским влиянием. В течение почти трех веков монофизитское течение не смогло укрепиться в Эрети и занять господствующее положение. К середине X в. победителем из этой борьбы выходит халкедонизм (православие) ([237]).

Из Эрети во Внутренний Дагестан и далее в с. Хунзах, в исторический центр Аварии, вело несколько путей. Все они проходили через лакские земли в с. Кумух, и уже далее путь на с. Хунзах следовал через села обществ Андалала и Гидатля. На одном из отрезков этого древнего пути, в лакских селениях Хосрех, Кули, Сумбатль, Вачи, Кая, Кумух, далее — в Андалале (с.Чох), собственно в Хунзахе бытуют предания о неких предках “армянах”. На доисламские “армянские” кладбища указывают в сс. Урахи (п. Дахша, Сергокалинский р-н), Кадар (Буйнакский р-н), Ханаг (Табасаранский р-н), Куба (Лакский р-н), Хосрех, Кая (Кулинский р-н) др.[238] Наиболее ранний памятник грузинской христианской культуры, фрагмент камня с древнегрузинской надписью, обнаруженный в с. Вачи, в одном из звеньев прослеживаемого пути палеографически датируется X в.

Как уже упоминалсь, с начала VII по X вв. в Эрети и Албании велась бескомпромиссная борьба между халкедонизмом (диофизитами) и антихалкедонизмом (монофизитами), которая в то же самое время была ничем иным, как борьбой между грузинским и армянским влиянием. В итоге, официальной религией Эрети, вошедшей в X в. в состав государства Картли, утверждается ее общегосударственная религия — православное христианство диофизитского толка.

Находка с древнегрузинской надписью, датируемой X в. на прослеживаемом нами отрезке пути (Эрети-Кумух-Андалал-Гидатль-Хунзах) позволяет проводить черту верхнему хронологическому пределу монофизитского проникновения в этих краях ([239]).

Предания о так называемом “грузинском” или “армянском” происхождении аула, на наш взгляд могут говорить лишь о древности процесса проникновения христианства в эти края, точнее христианского толка: раннего монофизитского в VI-X вв. (армяно-грегорианского) или последующего диофизитского в X- XIV вв. (грузинского православия). Возможно, таким образом, может быть разрешен вопрос об “армянском” и “грузинском” элементе в этногенезе аварского народа.

§ 2. Погребальные памятники христианской культуры в Аварии.

Христианские погребальные памятники Аварии имеют большое значение для выяснения рядов вопросов истории, связанных с этой религией. Погребальные памятники являются наглядным материалом для изучения таких вопросов, как собственно процесса христианизации, определения ее ареала распространения, формирования христианских обрядов погребения.

Длительный период изучение средневековых памятников Нагорного Дагестана не стояла перед археологами как самостоятельная задача. Большей частью работы носили разведывательный характер, не практиковалось вскрытие больших площадей. Недостаточное изучение средневековых поселений, неравномерность в изучении этих памятников как в территориальном, так и хронологическом отношении отразилось в исследованиях по христианским погребениям ([240]).

География исследованных христианских могильников хотя в целом и затрагивает почти все христианизированные районы средневековой Аварии, все же очень ограничена и охватывает в основном территории аварских обществ Хунзаха, Гидатля, Андалала: сс. Урада, Тидиб (Шамильский р-н), Хунзах, Гала (Батлаич), Харахи (Хунзахский р-н), Тинди и Кванада (Цумадинский р-н), Ругуджа, Кудали (Гунибский р-н), Миатли (Кизилюртовский р-н), Ботлих (Ботлихский р-н).

Археологическая культура дидойско-капучинских районов этого периода представлена наиболее характерным Бежтинским могильником, который был исследован Д.М. Атаевым в 1956-1959 гг. Отмечая значительное различие между инвентарем Бежтинского могильника и дидойских районов с одной стороны и инвентарем синхронных могильников Аварии, с другой, Д.М. Атаев подчеркивал, что эти районы представляли собой в рассматриваемый период два культурных очага с хорошо выраженными локальными особенностями (Авария и Дидо)[241]

Урадинский могильник. В 1955 г. у с. Урада, в центре Гидатлинского общества, был открыт средневековый христианский могильник. Он был обнаружен еще в 20-х годах А.С. Башкировым, первым определившего его принадлежность к населению, исповедывавшему христианство[242].

Урадинский могильник функционировал в течение длительного промежутка времени. О разновременности погребений свидетельствовала их многоярусность, разрушенность более ранних погребений более поздними. Могильник был датирован В.Г. Котовичем X- XIV вв. Поскольку погребальная культура отражает важнейшие мировоззренческие черты социума, особый интерес представляли два каменных креста (сделанные из грубо отесанных каменных плит) обнаруженные в раскопе №2 в погребениях №№2 и 3. В христианской картине мира намогильный крест представлял собой важный элемент, как символ бессмертия и телесного воскрешения для “...уверовашего в Того, который принял мученический венец на кресте”. [243] И хотя крест является частным случаем надгробия вообще, появление креста как надгробия в погребальной культуре Урадинского могильника выступает как своего рода знаковое, рубежное явление.

Погребение №2. Погребенный лежал в вытянутом положении на спине, головой на ЮВ, с перекрещенными в голени ногами. Погребальный инвентарь отсутствовал.

Погребение №3. Гробница перекрыта четырьмя плитами, на которых обнаружен массивный каменный крест с обломанными концами. На дне гробницы покойный лежал в вытянутом положении на спине, головой на ЮВ. Правая рука вытянута вдоль туловища. Ноги перекрещены в голени. Погребальный инвентарь состоял из круглого бронзового браслета, бронзового украшения и бронзового колечка, несколько зеленых бусинок.

В отличии от известных небольших каменных крестов с надписями, урадинские имели довольно крупные размеры. Это позволило высказать предположение о том, что они употреблялись в качестве надмогильных памятников.

Один из них изготовлен из сравнительно тонкой, толщиной до 2,6 см. песчаниковой плиты. Прямоугольные концы его тщательно подтесаны. Часть верхнего конца и весь нижний угол уничтожены еще в древности. Размеры сохранившейся части: высота 40,5 см., ширина 49,6 см. Четкими прямоугольными очертаниями напоминает кресты греческого типа, отличаясь от них несколько более удлиненным основанием.

Второй крест изготовлен из массивной, толщиной 8-10 см. песчаниковой плиты и отличается грубой отделкой. Его концы были обломаны еще в древности. На лицевой стороне, в центре, высечено изображение креста в виде двух перекрещивающихся линий с утолщением на концах. Размеры сохранившейся части: высота 49,3 см., ширина 44,5 см. Размер высеченного изображения: высота 20,4 см., ширина 12 см. В 5 км. СВ от с. Урада, на месте, занятое могильником “Капурзабазул хабал” (с авар.яз. “кладбище неверных”) Д.М. Атаевым был обнаружен еще один надмогильный крест, напоминающий крест из Урадинского могильника. На кресте было выбито изображение лабиринта ([244]).

Погребение №4. Покойный лежал в вытянутом положении на спине, головой на ЮВ, ноги перекрещены в голени. От погребального сооружения сохранилась часть стенки гробницы, сложенной насухо из двух рядов горизонтально положенных плит. Под костями этого погребения и над ними прослежен тлен от досок, остатками деревянного гроба. Погребальный инвентарь отсутствовал.

Погребение №5. Покойный лежал в вытянутом положении на спине, головой на ЮВ, правая рука согнута в локте, ноги перекрещены в голени. Над и под костями этого погребения хорошо прослежен тлен от деревянных досок, подобно тому, как это было в предшествующем погребении. О характере погребального сооружения можно судить по остаткам досок, перекрывавшим и подстилавшим данное погребение. Погребальный инвентарь состоял из двух височных колец, двух бронзовых полых бубенчиков-пуговичек и 13 бус.

Погребальные сооружения христианских захоронений Урадинского могильника представляют узкие каменные гробницы, ориентированные с северо-запада на юго-восток, а так же деревянные гробы. В одном случае (погребение №4) деревянный гроб был заключен в каменную гробницу или обложен сверху каменными плитами. В другом случае (погребение №5) никаких признаков каменного сооружения не было обнаружено ([245]).

Судя по погребальному обряду Урадинский могильник принадлежал местному населению, приобщившегося к христианству, но еще сохранившего в своих обрядах элементы язычества. Находки каменных крестов в раскопе №2, отсутствие орудий труда и оружия в погребальном инвентаре, отсутствие заупокойной пищи (кроме погребения №3 раскопа №2), а так же наличие деревянных гробов в погребениях №4 и №5 из того же раскопа свидетельствовали о том, что население, оставившее этот могильник, какой-то период времени исповедывало христианство. На языческий характер погребального обряда указывали обычай подсыпки угля и мела в могилу, наличие в них фрагментов керамики, следов костра. Костяки ориентированы головой на Ю-В, а не на З, как у христиан. Положение рук, вытянутых вдоль тела, так же отличается от христианского обряда. Только в погребении №1 из раскопа №2 руки были сложены на груди по христианскому обычаю.

Д.М. Атаев по материалам погребального инвентаря пересматривает датировку Урадинского могильника. Он выделяет бронзовые серьги — привески в виде колечка со штифтом, на котором нанизаны бусы, а так же бронзовые проволочные браслеты с насечками по краям, характерные для более раннего периода, чем X -XIV вв. В частности, такие браслеты типичны для Верхнечирьюртовского могильника, датируемого V- VIII вв. В Чирьюртовском могильнике встречаются и другие браслеты (небольшие, заходящие друг за друга концами), аналогичные тем, которые найдены в Урадинском могильнике. Таким образом, Д.М. Атаев считал обоснованным датирование могильника в пределах VIII- X вв. [246]

Материалы Урадинского могильника не только знакомят нас с культурой местного христианизированного населения Аварии в эпоху средневековья. Поскольку раскопанные погребения не отличаются богатством инвентаря, это позволило заключить, что они принадлежали рядовым общинникам, которые так же начинают приобщаться к христианству. В то время, как по сведениям арабских авторов в X -XI вв. христианскую религию в Сарире (Аварии) исповедывали только царь и его дружина.

Галлинский могильник. В урочище Галла (в 6 км. от сел. Батлаич Хунзахского р-на) в 1949 г. Д.М. Атаевым был открыт христианский могильник. Позднее могильник был обследован экспедициями К.Ф. Смирнова в 1951 г., горным отрядом ДАЭ в 1955-56 гг. Обнаруженные погребения были датированы VII -VIII вв., X -XI вв.([247]).

На раскопанном в 1956 г. участке Галлинского могильника были обнаружены захоронения с различной ориентацией. Наряду с языческими захоронениями в могилах №1-4, ориентированных по направлению С-Ю, встречены погребения, ориентированные по направлению З-В, которые В.Г.Котович определял как христианские. Различия между ними состояли не только в ориентации, но и в их обозначении на дневной поверхности: языческие могилы обкладывались по краям камнями, а христианские перекрывались каменными набросками. Аналогичным образом (каменными набросками) были обозначены на поверхности и погребения в Урадинском могильнике.

В местности Тадраал (с. Хунзах) в 1951 г. К.Ф.Смирновым были расчищены два христианских погребения. Ориентировочно он датировал обнаруженный могильник ХIV-ХV вв. Но его подъемный материал, в основном керамика, была близка к керамике, которую дает средневековый могильник Галла, расположенный в 10 км. от Хунзаха. В то время как наиболее поздние погребения из Галла датируются не позже, чем ХII в.

В с. Хунзах (в северо-восточной части) в 1966 г. М. Исаковым был зафиксирован большой средневековый христианский могильник. Позднее, в 1976 г. в результате раскопок ДГАЭ здесь было выявлено 11 христианских погребений. Ориентированные по линии В-З (с некоторым отклонением), в основном прямоугольные в плане, погребения были высечены в скалистом материке. В могилах встречались кусочки извести и угольки. Погребения были и индивидуальные ( №№ 2, 4, 7, 8, 9, 11) и коллективные — семейные (№№ 3, 10). В не потревоженных могилах зафиксированы головой на З, лежавшие на спине покойники, руки были положены в области живота (погребения № 2, 3), в погребениях №№ 7,8,10 — левая в области живота, правая — вдоль тела. Инвентарь во всех погребениях отсутствовал.

Могильник возможно имел свою церковь. Обряд погребения (ориентировка могил, покойников, безинвентарность) канонически-христианский. Имелись следы пережитков языческих обрядов – находки кусочков извести и угля, а так же расположения рук покойников. Погребения находят много общего с Урадинским и Галлинским могильником.

В с. Харахи при разведочных раскопках М.И. Артамоновым были обнаружены христианские погребения. Они были произведены в деревянных гробах с ориентировкой на С, С-В.[248]

Около аварского сел с. Миатли М.И. Пикуль в 1955г. были призведены раскопки, расположенного на левом берегу среднего течения Сулака, в местности “Курданах”. Было раскопано 16 погребений. Некоторые из погребений №6, 7, 10 и 11 из раскопа №1 и все 8 погребений из раскопа №2 были определены М.И. Пикуль как христианские. Во всех могилах костяки лежали на спине, в вытянутом положении, головою на запад, со скрещенными в области груди руками. Многие из костяков были покрыты деревянными плахами. Могильник был датирован ХII-ХIII вв.([249]).

На Ругуджинском хуторе Унсоколо (общества Андалал) в 1956 г. В.Г.Котович среди нескольких раскопанных погребений ХI-ХIII вв. одно, из раскопа №1, определял как христианское([250]). Оно было произведено в каменной гробнице прямоугольной формы, ориентированной по направлению З-В. Длинные стенки могилы образованы вертикально поставленными плитами, короткие — грунтом. Могила была перекрыта сланцевыми плитами. Обнаружен позолоченный цилиндрик, украшенный по краям отпечатком шнурка, а в центре круглыми обоймами для инкрустации (высота 1,2 см., диаметр — 0,7 см.). Аналогичное изделие было найдено в Урадинском могильнике . Хотя материалы раскопанных погребений были невыразительны, они позволили их отнести к IX- X вв., по аналогии с материалами погребений нижнего яруса Урадинского и Галлинского могильников.

Захоронение в раскопе №1 с ориентацией З-В В.Г. Котович связывал с распространением христианства среди части населения в этот период. Он допускал вероятным, что и в этом могильнике, и Галла зафиксирован момент одновременного сосуществования языческих и христианских культов.

В с. Кудали в 1971 г., в местности Агада, было выявлено христианское погребение. В средневековый период здесь бытовала небольшая укрепленная крепость (ХI-ХIII вв.).

Погребение было произведено в гробнице длиной в 2 м. и шириной в 0,5 м., сложенной из камней. Сверху гробницу перекрывали массивные плиты, уложенные поперек ее стенок. Обряд погребения был определен как смешанный, языческо-христианский. Хотя христианские могилы с незначительным инвентарем были известны в ряде средневековых памятников Кавказа — христианский могильник городища Верхний Джулат, городище Урбниси в Царском Ущелье, городище Кабала в Мингечауре [251]Костяк лежал на спине, головой на С-З. Руки вытянуты вдоль туловища, ступни вместе. У головы справа поставлен небольшой красноглиняный кувшин. С левой стороны находилась маленькая миска, покрытая зеленой поливой. Около правой руки находился маленький красноглиняный туалетный сосудик. На обе руки погребенной были надеты бронзовые перевитые браслеты, а на палец правой руки бронзовое кольцо. Около головы две бронзовые подвески тонкой ювелирной работы. Шею и грудь погребенной украшали ожерелье из 53 разноцветных бус, изготовленных из пасты, сердолика, фаянса, бронзы, 33 раковин каури, 1 перламутровая подвеска, 6 бронзовых ажурных подвесок, 2 маленькие морские ракушки, 2 бронзовые проволочные подвески, прикрепленные к одежде. На груди был обнаружен бронзовый нательный крест (на нем сильно схематизированное изображение распятия Христа, концы креста имеют форму трилистника).

Сравнение материала из Кудалинского могильника показало, что он сходен с материалами Галлинского, Ирибского, Цурибского и Ортоколинского могильников, датируемых ХI-ХIII вв.([252])

Христианские могильники были обнаружены и исследованы Д.М.Атаевым в селениях Кванада и Тинди (Цумадинский р-н). Христианский обряд захоронения характеризовали ориентировка на запад, костяк, вытянутый на спине, со скрещенными на груди руками. В с. Ботлих , на территории средневекового поселения “Щогх учIо гъанлъи” был обнаружен могильник с деревянными гробами в грунтовых ямах ([253]).

С христианскими могильниками, в ряде случаев обнаруженные местными жителями, связаны немногочисленные находки нательных металлических крестов: нательный крест из с. Ахалчи, бронзовый “перекрещенный шаровой”, хранится в краеведческом музее Ахалчи[254]; нательный крест из с. Хварша, квадратный в сечении, с рифлеными, расширенными концами; из с. Арани — бронзовый, имеет утолщенные и закругленные в концах ромбические в сечении крылья, хранится в краеведческом музее с. Арани; из Аркаса — на бронзовой круглой полусферической литой подвеске имеется рельефное изображение расцветшего четырехконечного креста, заключенного в круг и принявшего орнаментальную форму. Концы рукавов креста завершаются трилистниками. Аналогичную форму имеют и бронзовый крестик-подвеска из того же Аркаса, украшенный кружковым орнаментом, нанесенным с помощью пунсона.[255] На нательном кресте из Кудалинского могильника показано сильно схематизированное изображение распятия Христа. Концы этого креста имеют форму трилистника, менее ясно выраженная, чем у крестов из Аркаса.

По материалам археологических исследований Д.М. Атаев приурачивает начало распространения христианства в Аварии к VIII в. Погребения Галлинского могильника, а так же погребения у Ругуджинских хуторов, по его определению, занимают промежуточное положение между памятниками VIII-X вв. и X-XIII вв., так как при их раскопках были обнаружены стеклянные браслеты, датируемые VIII в. наряду с широко распространенными в VIII-X вв. изделиями (серьги с бусинными колонками, головные булавки с напускными бусинами).

По материалам раскопанных христианских погребений средневековых могильников Аварии, находившими много общего (особенно в Урадинском и Галлинском), можно вынести следующие основные заключения историко-религиозного характера :

1. Для ранних этапов христианства (VIII-X вв.) на территории средневековой Аварии характерны смешанные обряды захоронений с элементами дохристианских, языческих обрядов. На это указывают расположение скелетов и наличие могильного инвентаря.

2. В ХI-ХII вв. в Аварии уже сформировался канонически христианский обряд погребения: для них характерны захоронения в деревянных гробах, опущенных в каменную гробницу, грунтовую или высеченную в скале ямы. Костяки лежат вытянуто на спине, черепом на запад, с руками на груди и скрещенными ногами.

3. При картографировании христианские погребения в основном охватывают территории Хунзахского плато, обществ Гидатля и Андалала.

§ 3. Церкви — архитектурные памятники христианской культуры Аварии.

Закономерным следствием процесса распространения христианства и его укоренения в среде местного населения должно было стать церковное строительство, которое разворачивается в Нагорном Дагестане не раннее X — XI вв.

Христианское зодчество средневековой Аварии в целом не исследовано. Причиной не изученности архитектурных памятников явилось то, что они прежде всего — плохо сохранились (сс. Ругуджа, Накказух, Заиб), либо были вовсе уничтожены либо перестроены (сс. Тадраал, Амитль, Аркас, др.) представителями новой религии — ислама. Так, о них упоминает автор грузинской летописи XV в., констатируя о Внутреннем Дагестане послетимуровского времени: “... в Лезгистане попадаются и другие храмы и монастыри, из которых некоторые построены из тесаного камня и находятся одни в развалинах, другие опустели, а третьи превращены в мечети”.

На территории Аварии известен лишь один сохранившийся полностью архитектурный памятник христианства — Датунская церковь (конец Х-начало ХI вв.). В результате археологических исследований было выявлено еще 8 разнотипных церквей (VII- XIV вв.). Возможно, количество церквей, существовавших в Аварии X-XIV вв., превышает число известных исторической науке в настоящее время. В общей сложности, по различным источникам – сведениям грузинских летописей, авторов XIX в., местных народных преданий (в ряде случаев надежно подкрепляемых археологическим подъемным материалом) автору удалось определить существование на территории средневековой Аварии 18 церквей.

Независимо от степени сохранности церквей (наземные или археологические памятники) христианское зодчество Аварии до настоящего времени как самостоятельная задача не выносилась на предмет исследования. Хотя некоторые из них достаточно детально описаны, либо документированы графическими и фотографическими материалами христианское зодчество средневековой Аварии в целом не исследовано. Памятники, объединенные определенными генетическими и типологическими связями представляют собой еще не исчерпанный до конца историко-архитектурный материал.

В настоящем разделе исследования автор задается целью обозначить географию их расположения и определить их историко-архитектурные истоки.

Верхнечирюртовские церкви. Самыми ранними типами церковных зданий, известных на территории современной Аварии были христианские храмы, обнаруженные на Верхнечирюртовском городище (в 3 км от современного с. Верхний Чирюрт), сопоставляемого исследователем М.Г Магомедовым с древней столицей Хазарии — Беленджером.

По предположнию Д.М. Атаева, здесь, в районе современного аварского сел. Верхний Чирюрт, независимо от этнической принадлежности населения, жившего в V-VII вв. по нижнему течению р. Сулак, проходила северная граница Сарира VII в.[256]. По аварским преданиям, в средневековье здесь находилась крепость Гельбах (Килбах, Гюльбах, Гилбах), населенная аварцами, сыгравшая, большую роль в борьбе с арабами. Она же являлась резиденцией правителя Ирхана, территории, в VII-Х вв. подвластной Хазарии ([257]).

Здесь, на курганном поле М.Г. Магомедовым были исследованы остатки четырех церквей, датируемые VI-VII вв.([258]). Строительство Верхнечирьюртовских церквей он связывал с ре­зультатом миссионерской деятельности Албанского епископа Исраила, которому удалось склонить князя гуннов к миру с Албанией и к принятию христианства. М.Г. Магомедов предполагает, что Верхний Чирюрт в VI-VII вв., до разрушения его арабами в 737 г. являлся очагом распространения христианства в горные районы Дагестана, в Аварию ([259]).

(Описание церквей дано по М.Г. Магомедову.)

Церковь №1. Наружные очертания церкви имеют вытянуто-четырехугольную форму (15х7,5 м). Ломанные внутренние контуры ее воссоздают в плане форму двойного креста. Ориентирована церковь по длине с запада на восток, с некоторым отклонением к северо-востоку. Основание стен, возведенных из рваного камня (ракушечника) мелких и средних размеров на глиняном растворе. Стены церкви сохранились на высоту от 0,2 до 1 м. Возведена без фундамента, непосредственно на поверхности.

В церкви два входа, проемы которых сохранились с южной и западной сторон. Ширина западного проема, служившего входом, и южного, являвшегося очевидно выходом 1,2 м. Пол церкви глинобитный, плотно утрамбованный.

В восточной стороне церкви, в алтарной части сохранилась вымостка (3х3 м.) из сырцовых кирпичей. Строго посредине на полу алтаря выделялся квадрат 1,4х1,4 м., который был вымощен тремя крупными блоками из песчаника. Размеры их составляли 1,0х0,33х0,23 , 0,8х0,37х0,2 , 0,4х0,33х0,2 м. В качестве основания алтарного постамента блоки были уложены вровень с уровнем пола в 1,5 м. перед восточной стеной церкви. Вокруг предполагаемого основания постамента, вдоль стен восточной части церкви, сохранились небольшие ямы диаметром и глубиной около 20 см., расположенные на расстоянии 1 м. друг от друга в 10 см. от стен церкви. Четыре углубления прослежены вдоль восточной стены и по три по бокам. По видимому, это гнезда столбов ( деревянных колонн), остатки алтарной преграды.

На полу алтаря выявлены разбросанные обломки массивного креста. Крест полностью восстанавливается. Он вырезан из цельного монолита светлого песчаника, достигает 1 м. высоты и 0,8 м. ширины при толщине 12 см. С лицевой стороны крест был украшен рельефной лентой, обрамляющей ветви креста. На концах ветвей имеются закругления с вырезанными кругами, такие же круги вырезаны в центре и во всех расширяющихся частях ветвей. Наиболее крупным является центральный круг, диаметр которого составляет 10 см. Внутри кругов прослеживаются остатки алебастра. Видимо, крест был инкрустирован стеклами или бляшками из драгоценных металлов или камней. Крест с помощью специального выступа укреплялся на постаменте у восточной стены церкви. У входа в церковь были найдены фрагменты другого креста, отличающегося от первого размерами и отсутствием покрытия охрой. Еще один обломок креста был обнаружен за пределами церкви.

Не обнаружено следов обвалившегося или обгоревшего перекрытия, остатков развалов верхних ярусов стен церкви. М.Г. Магомедов предполагает что они или разбросаны еще в древности или были надстроены из сырцового кирпича или глинобита, которые оплыли с течением времени.

Церковь №2. Остатки церкви имели оплывшие вытянуто-четырехугольные очертания (20х15 м.) и сохранились на высоту около 1,5 м. Она возведена из мелкого рваного известняка на глиняном растворе. Основания стен церкви возведены по древней поверхности без фундамента. Внутренние размеры церкви, вытянутой строго с запада на восток, составляют 13,2х6,3 м. Стены церкви разрываются двумя дверными проемами шириной 0,8 м., расположенными в западной и южной ее стенах. Пол церкви глинобитный, плотно утрамбованный.

Находки на восточной, алтарной стороне церкви были уложены две крупные обработанные плиты из песчаника, образующие основание постамента размером 1,3х1,25 м. и высотой 0,3 м. На плитах был установлен массивный четырехугольный постамент, вырезанный из цельного монолита песчаника 0,8 ширины и 0,45 высоты. Сверху постамент венчал четырехугольный выступ, с вырезанным в нем сквозным отверстием четырехугольной формы 0,4х0,3 м., в котором устанавливался крест. Постамент имел строгие формы и тщательно разработанную сглаженную поверхность. Вокруг постамента были найдены обломки креста, аналогичные тем, которые представлены в церкви №1. Вместе с ними обнаружены обломки обработанной плиты из песчаника. Они оказались фрагментами стелы, которая лежала перед постаментом. В гнезде постамента сохранились растрескавшиеся остатки вертикально установленного основания стелы шириной 40 см. и толщиной 5 см. В средней части она постепенно суживается кверху до 20 см. высота стелы не менее 2,3 м. при толщине 5 см. С тыльной стороны оно было укреплено плитой толщиной 20 см. На тщательно обработанной ее лицевой поверхности с кососрезанными боковыми гранями вырезано изображение креста, аналогичного по форме найденным в обломках. Изображение креста было выдолблено в круге диаметром в 20 см. в средней части стелы, обращенной в сторону зала.

Обломки крестов, собранные в церкви, аналогичны по форме и технике изготовления креста из церкви №1. Стены церкви сооружены из мелкого камня и сохранились со всех сторон равномерно на высоту 0,9 м. Следов перекрытия не обнаружено. Возможно, и эта церковь была построена из сырцового кирпича или глинобита. Однако можно допустить, что все сооружение представляло собой небольшую каменную ограду вокруг святого креста.

Церковь №3. Сохранившиеся остатки церкви воссоздают вытянуто-четырехугольную планировку церкви, размерами 11х5,6 м. ориентированную с запада на восток. На наиболее сохранившихся участках стены церкви стены достигают в среднем 0,7 м. высоты и толщина составляет 0,8 м. Как и предыдущие они возведены из рванного известняка непосредственно по древней поверхности без сооружения специального фундамента. В качестве скрепляющего раствора использован глинобит. Наиболее крупные экземпляры камней, со следами легкой обработки, включены в основание стен. На не потревоженных участках стены церкви имеют не только строго выдержанную высоту в пределах 0,7 м., но и ровные горизонтальные поверхности. Выравнивание верхних ярусов стен достигнуто специальным включением в их кладку мелкого камня. Подобный, как бы завершенный вид кладки верхних каменных ярусов стен церкви свидетельствует о том, что выше этого уровня они по всей вероятности были надстроены из другого материала, и скорее всего из глинобита или сырцового кирпича. Пол церкви глинобитный, плотно утрамбованный, вход расположен в западной стене.

Скопление тонких плит в самой церкви и вокруг нее, предположительно, использовались для перекрытия церкви: укладывали между балками перекрытия и обмазывали сверху слоем глины. На восточной, алтарной части сохранилось несколько обломков песчаника, фрагменты креста или постамента. Из всех выявленных в процессе исследования церкви обломков, удалось частично восстановить выразительный крест, достигающий 1 м. высоты и 0,8 м. ширины. Толщина креста составляет 13 см. С лицевой стороны он был украшен рельефной лентой, обрамляющей с наружной стороны округлые его ветки. На концах ветвей и в центре креста вырезаны круглые углубления, предназначавшиеся для инкрустации. Наряду с обломками этого, частично восстановленного креста в церкви были обнаружены и фрагменты креста, отличающегося от первого структурой песчаника и размерами. От постамента также сохранились крупные обломки обработанного песчаника, постамент имел четырехугольную форму, размеры составляли около 1х1 м.

Церковь №4. Восстановленная по фрагментарным остаткам церковь №4 также имела вытянуто-четырехугольную планировку, ориентированную с запада на восток. Контуры ее точно соответствовали размерам церкви №3 и так же составляли 11х5,6 м. Толщина стен на сохранившихся участках была 0,8-0,9 м., а высота на северо-восточной стороне достигала 0,2-0,4 м. Основание церкви было возведено из рванного известняка на глиняном растворе, без сооружения фундамента.

Подобно предыдущим церквам она также была надстроена из глинобита или сырцового кирпича. Пол церкви глинобитный, плотно утрамбованный. Вход расположен с западной стороны. Церковь имела деревянное перекрытие. На восточной ее стороне был сооружен алтарный постамент и установлен алтарный крест. От креста сохранился лишь незначительный обломок его бокового ответвления. Лучше сохранилось основание постамента. Постамент имел четырехугольное очертание и был сооружен на несколько приподнятой алтарной части церкви.

Все исследованные Верхнечирюртовские церкви воссоздают своеобразие конструктивных особенностей монументальных сооружений древнего христианского зодчества, по определенным канонам которого они, по всей вероятности, были сооружены. Идентичные формы крестов во всех исследованных на Верхнечирьюртовском курганном могильнике церквах свидетельствуют об их синхронности. Об этом свидетельствует и общая ориентация церквей, их формы и небольшие размеры, а также характерные приемы кладки стен из глинобита или сырцового кирпича, на каменном основании.

В христианских древностях Албании, Армении широко представлены прототипы верхнечирьюртовских крестов с характерными конфигурациями завитков с кругами, предназначенными для инкрустации. [260] М.Г. Магомедов обращает внимание на совпадение этих характерных особенностей верхнечирьюртовских крестов с албанскими и армянскими наряду с отсутствием крестов с округленными завитками оконечностей в Грузии, предполагая, что этот факт возможно указывает на монофизтское направление утверждаемого в этот период христианства.

Ближайшие аналогии верхнечирюртовским церквам представлены в Албании и Армении. Общность строительных традиций между ними прослеживается не только в планировке и размерах, но и в характере перекрытия. Специфические особенности верхнечирюртовских церквей — их общая ориентация, формы и небольшие размеры, а также характерные приемы кладки стен из глинобита или сырцового кирпича на каменном основании, аналоги которым имеются в раннехристианском зодчестве Закавказья, позволили датировать их VI-VII вв. [261] Раннесредневековые христианские церкви Верхнечирюртовского городища органически связаны с армяно-албанскими и, несомненно, являются следствием деятельности армянских миссионеров по христианизации населения Хазарского каганата. Вместе с тем, очевидна принадлежность Верхнечирьюртовскиех церквей той ограниченной части населения Прикаспийской Хазарии, в среде которой некоторый период бытовало христианство.

Аркасские церкви. Хронологически, типологически и территориально к Верхнечирьюртовским церквям близки культовые сооружения Аркаса, выявленные в результате археологических раскопок Аркасского городища в 1964 г. (расположенного близ современного аварского аула Аркас Буйнакского р-на). Его крупные размеры (свыше 26 га), трехчастная структура, развитая оборонительная архитектура, наличие дворцовых и культовых сооружений, следы ремесленных производстввыделяют в нем один из крупных средневековых городов Дагестана VIII- XV вв.([262])

Д.М. Атаев, позднее М.С. Гаджиев и М.Д. Сагитова, исследовавшие обнаруженные памятники — мечети, были склонны усматривать в первоначальном варианте этих зданий ранние христианские храмы. Культовые здания Аркаса имеют близкое сходство в планировке, ориентации, месторасположении дверных проемов и предполагаемого алтаря с раннесредневековыми церквями Верхнечирюртовского городища.

Мечеть № 1. Расположенная в северо-западной части, представляет собой прямоугольное здание (внутренние размеры 7,1 х 6,0 м.), состоит из двух помещений и имеет вид приспособленного к ландшафту ступенчатого строения, ориентированного по линии ССЮ-ЮЮВ.

Северное помещение (внутренние размеры 6,5х4,2 м.) прямоугольной формы имеет более монументальный вид, стены его сложены из правильных хорошо обработанных камней. Вход в здание выявлен в северо-западном углу этого помещения, а оконные проемы — в его западной и восточной стенах. На уровне пола, в центральной части обнаружены два правильных каменных блока (0,45х0,25х0,15 м.) служившие предположительно, базами для опорных столбов.

Южное помещение (внутренние размеры 6,6х1,3 м.) с михрабом имеет явно пристроенный характер: содержит иную плитчатую кладку и примыкает без перевязки к южной стене северного помещения. Михраб (сохранившаяся высота 1,5 м.) расположен в центральной части южной стены, имеет вынос 1,6 м. и возвышается над уровнем пола южного помещения на 2,3 м. Последний на 1 м. выше уровня пола северного помещения. В южном помещении обнаружены остатки деревянных балок перекрытия. Помещение-отсек, имевшее отдельный вход в восточной стене, видимо, являлось подсобным в мечети.

Мечеть №2. Выявлена у юго-восточного края городища, вблизи цитадели. Она имеет прямоугольную форму с внешними размерами 16х8 м, несколько суживаясь к юго-востоку. Ориентирована она так же, как и мечеть № 1, с небольшим отклонением продольной оси от направления восток-запад. Стены сложены из крупных известковых блоков толщиной до 0,6-0,8 м и сохранились в высоту от 0,7-1,2 м до 2,8 м. Кладка стен отличается тщательностью и монументальностью. Часть южной стены мечети (на стыке с западной стеной) образована ровным вертикальным карнизом (на высоту 1,2-1,5 м.) и выше была наращена каменной кладкой. Мечеть имела два дверных проема: центральный — в западной (поперечной) стене, у ее стыка с северной стеной, и в южной стене, восточнее михраба.

В западной части здание было разделено невыразительной поперечной каменной кладкой с дверным проемом в центральной части на два помещения: восточное (14х9 м.) и западное (1,9х9 м.). Эта кладка так же не имеет перевязки с продольными стенами мечети и носит явный пристроенный характер([263]).

В центральной части южной стены восточного помещения находился пристроенный михраб, возведенный из известкового туфа.

Пол мечети глинобитный, а восточной части здания — плитчатая вымостка с завалом туфовых блоков размерами 0,3-0,45х0,2 — 0,25х0,15 м. Д.М.Атаев, который уже предполагал существование здесь более раннего культового сооружения — христианского храма, был склонен усматривать в данной вымостке алтарную.

На первоначальное христианское культовое предназначение строений указывают следующие признаки:

- направление здания (имеющееся отклонение от линии восток-запад, нередко наблюдается в христианской культовой архитектуре Кавказа этого времени);

- двухслойный характер памятника, отмеченные поздние архитектурные пристройки (михраб и стена-перегородка);

- наличие остатков разрушенного алтаря и алтарной вымостки в восточной части здания;

- важным представляется и то, что главным фасадом рассматриваемого сооружения выступал западный поперечный фасад. Здесь находился центральный вход — присущий для подобного рода христианских памятников, в то время как для дагестанских мечетей таковым, как правило, являлся продольный южный (где располагался михраб) и реже — северный ([264]).

— культовые здания Аркаса имеют близкое в планировке, ориентации, месторасположении дверных проемов и алтаря с раннесредневековыми церквями Верхнечирюртовского городища.

Все это вкупе позволяет с достаточной долей уверенности предположить, что первоначально аркасские мечети представляли собой церкви базиличного типа. В пользу этого говорит одинаковая ориентация сооружений, а также находки в мечетях аналогичных туфовых блоков, из которых вероятно был произведен алтарь.

Сам факт сооружения мечети на месте существующего здания путем достройки, изменения плана допускает видеть в последнем культовый памятник христианства, так как случаи превращения в мечеть некультового сооружения крайне редки. Возведение же новых культовых сооружений на месте старых, иноверных было распространенным явлением в средневековой архитектуре Кавказе. Один из ярких примеров — одна из древнейших мечетей в Дербенте — Джума-мечеть первоначально являлась христианским базиличным храмом ([265]).

Нижний слой Аркаса датируется VI в.н.э. Мы не можем с достаточной долей уверенности определить время сооружения аркасских церквей, но принимая во внимание типологическую и географическую близость с Верхнечирьюртовскими, можно предположить синхронность их возникновения и датировать VII-VIII вв.

Позднее Аркас вероятно подвергается влиянию грузинского православия через христианский Хунзах, так как к концу XIV в. знать города была представлена грузинскими феодальными титулами “тавадами” и “азнаурами”. Грузинская феодальная титулатура известная в Аварии с ХI в. — “нуцал”, “тавадо”, “арнахурал” хронологически совпадают с периодами наибольшего политического влияния Грузии на Нагорный Дагестан и усиления здесь христианства в XI-XIV вв. ([266])

По видимому, Аркасские церкви существовали вплоть до падения города под ударами войск Тимура в 1396 г. В местном историческом источнике “История Ирхана” повествуется о падении христианского Аркаса под ударами войск Тимура: “...Затем состоялось сражение в Хиркасе (Аркас), продолжавшееся целую неделю. Селение было взято, но оставался не занятым один квартал в верхней части селения, где укрылись их раисы и эмиры — таватийал и арнахурал. Мусульмане в течение двух месяцев не могли овладеть этим укрепленным кварталом. Наконец он был взят с помощью всевышнего Аллаха, господина миров. Мусульмане убили всех, кого там застали, за исключением тех, кто принял ислам.”([267]).

Перестройка аркасских церквей в мечети, очевидно, была осуществлена сразу после описываемых событий, в конце XIV вв., в период интенсивного проникновения ислама в горы.

Гидатлинские церкви. Датунская церковь. Селения Гидатлинского общества (сс. Урада, Тидиб, Хотода, Мачада, Гентаб, Кахиб, и др.), расположенные в непосредственной близости друг от друга, на расстоянии от 2-х до 8-10 км., составляли в прошлом сильный союз сельских обществ. Здесь проходил значительный отрезок древнего“великого пути” (Б.Малачиханов) из Восточной Грузии (Эрети, Кахети) в Аварию.

Гидатль дает наибольшее количество известных христианских памятников Центрального Дагестана. В стены многих старинных гидатлинских домов вставлены резные камни, которые по словам местных жителей собраны из развалин христианского храма, которые были сожжены и разрушены во время исламизации района на рубеже XIV-XV вв. На камнях разнообразной техникой выполнены изображения всадников, животных, сцены охоты, а так же кресты христианской иконографии. [268]

По сообщениям местных жителей (в ряде случаев подтверждаеме находками памятников христианской культуры) в Гидатле имелись христианские храмы в сс. Урад, Тидиб, Хотода, Мачада. [269] В частности, на поселении Голода, за северным краем селения Мачада по преданию жил христианский князь Кавсар. Здесь же находился христианский храм, который был соженн местными жителями после принятия ислама. [270] Не случайно автор средневековой хроники XIV в. “Истории Ирхана” гидатлинцев — “жителей области Хид”, называет “грузинами”, подчеркивая тем самым их конфессиональную принадлежность к грузинской православной церкви.([271]).

Датунская церковь, находящаяся недалеко от Гидатлинского общества, у сел Датуна — единственно наземно сохранившийся в Аварии памятник средневекового христианского культового зодчества конца Х — начала ХI вв.

Датунская церковь широко известна в литературе. Ее упоминали в своих работах Д.Н.Анучин, А.П.Берже, Е.И.Козубский, Н.Б.Бакланов, А.П. Круглов и др.[272]. Н.П.Северов по поводу близкой по форме церкви в Спети (Грузия) отмечал, что она может служить образцом самого распространенного и самого устойчивого типа маленькой зальной церкви. Датирует он такие постройки ХI в.: “ Это тот тип храмов, который, возникнув в Грузии еще в VIII в., не упрощается, а вбирает в себя наиболее рациональные черты, которые придают церковным сооружениям художественно совершенную законченность при внешней простоте исполнения”([273]). Р.О. Шмерлинг, изучившая его архитектурные особенности, датирует памятник концом Х — первой половины ХI вв.([274]). Г.Я.Мовчан так же датирует храм Датуна концом Х — первой половины ХI вв., и подчеркивая ее грузинское происхождение, отмечает, что “она осталась вполне чужеродным памятником” в аварской архитектуре ([275]). Категоричность этого утверждения в настоящее время подвергается нами сомнению в силу полного отсутствия археологических исследований в области церковной археологии.

Церковь Датуна находится в ущелье Хатан-Бугоб-Ккал, за западным краем средневекового Датунского поселения. (Рассматриваемый план церкви дан по описанию В.И. Марковина.)

Постройка вытянута строго с запада на восток. Ее габариты у основания 9,10 х5,70 м. , при высоте до 8 м. от уровня цоколя до конька кровли. Толщина стен достигает до 90 см. Она представляет собой церковь зального типа, расчлененную на три части арками. Передняя часть, служившая притвором, снабжена двумя входными проемами — западным (он расположен строго по главной оси храма) и с юга. Оба проема конструктивно одинаковы. Они завершаются гладкими полукруглыми тимпанами, которые снизу поддерживаются каменными брусьями. Оба проема имеют прямоугольные очертания, но западный проем мельче (его ширина 0,86 м., высота в первоначальном виде 2,30 м. Ширина южного проема 1 м, высота 2,50 м.) Двери запирались специальными засовами, для которых устроены нишеобразные углубления по бокам проемов (снизу и сверху).

Притвор освещается узким щелевидным, расширяющимся окном, расположенном над западными дверями. С внутренней стороны западная стена украшена тремя убегающими вверх арками. Центральная часть здания, отделенная от притвора сильно расчленными стволами арок, снабжена с севера третьим дверным проемом, а с юга — оконным. Тимпан дверей не уцелел, сохранилась лишь каменная балка, которая поддерживала его. Дверь эта (ширина ее 0,82 м при высоте до 1,50 м) выходит в сторону речки.

Третья, восточная часть, служит алтарем. Его занимает хорошо очерченная, полукруглого плана абсида, завершающаяся конхой. По бокам абсиды сделаны две ниши. Эта часть помещения освещается оконным проемом. Здесь заметны следы симметрично упавшей штукатурки. Эта часть храма должна была отделяться от зала алтарной преградой, но не ее остатки не были обнаружены.

По краям абсиды, как бы в толще стен устроены комнатки — (пастофории), в которые идут входы, расположенные на высоте до 2 м от уровня пола. Северный пастофорий представляет собой узкое помещение несколько неправильного плана и со сводчатым покрытием (2,42 х 0,60 м при высоте до 2,20 м). Эта комнатка освещалась небольшим световым отверстием конической формы.

Южный пастофорий в передней части закруглен и так же имеет сводчатое покрытие (2,30х0,56 м при высоте до 2,20 м). Освещение осуществляется двумя круглыми световыми отверстиями такой же конической формы, как и в первом пастофории. Они обращены в восточную сторону и на юг. Данное помещение снабжено неглубокой нишей и каменной полочкой.

Стены постройки сильно закопчены, на них заметны следы штукатурки. Покрытие пола сохранилось у южной двери и вдоль западной стены. Плотно пригнанные плиты известняка величиной 0,40х0,43х0,12 м; 0,37х0,30х0,11 м; 0,40х0,25х0,13 м. уложены на белый речной щебень.

Стены сложены из хорошо обработанных камней песчаника и скреплены известковым раствором. Арки храма сложены из слегка клиновидных камней. Размеры выступающих деталей (членящие храм опоры и др.), их симметричных частей, расположенных справа и слева, строго не выдержаны, иногда их форма даже искривлена.

Перед храмом не было двора или паперти. Скала, на которой он построен, сильно наклонена в северную сторону, где она омывается речкой. Это заставило строителей поставить здание на цоколь высотой почти до 3 м. Его кладка, превышающая 16 рядов камней, сложена из более темного песчаника, чем корпус здания.

На западной стене храма снаружи, над оконным проеме заметно монолитное навершие, с высеченной в нем арочкой. На южной стене расположено монолитное навершие над окном и сбоку небольшое круглое отверстие, освещающее пастофорий. Перед восточной стеной скальная площадка несколько расширяется. С нее, помимо алтарного окна заметны два круглых отверстия — световые глазки обеих пастофориев. Выше видны три узкие бойницы. С северной стороны, где скала наиболее резко опускается к речке, цоколь здания имеет самую большую высоту. Здесь в центральной части стены имеется дверной проем, который нависает над кладкой цоколя. Храм имеет двускатную кровлю.([276])

По истории происхождения церкви существует предание, в которой грузин по имени Тавади просит хунзахского нуцала оставить его в этой местности на жительство. Взамен он обещает хунзахскому нуцалу поддержать его в борьбе с грузинскими феодалами ([277]). С ссылкой на устную традицию, Ш.М. Ахмедов связывает возникновение Датунского поселения с бенефициальным землевладением в Аварии, которое в дагестанских условиях представляло собой право на часть или полный харадж за службу с определенного населенного пункта или территории. Таким образом Датунское поселение выступает как владение грузинского феодала, находящегося на службе у аварского нуцала ([278]).

Представляется любопытным, что имя этого “грузина” прямо соотносится с термином “тавадо” — феодальным титулом в средневековой Грузии ([279]). Более того, хронологически титул датунского “тавадо” (церковь Датуна датируется XI в.) совпадает с хунзахскими “нуцалами”. Грузинская феодальная титулатура, известная в Аварии с ХI в. , “нуцал”, “тавадо”, “арнахурал” хронологически совпадают с периодами наибольшего политического влияния Грузии на Нагорный Дагестан и усиления здесь христианства в XI-XIV вв.([280])

В таком случае, исключительное происхождение Датунской церкви в центральной Аварии, связываемое с владением грузинского феодала находящегося на службе у аварского нуцала, противоречит достоверным фактам, свидетельствующих о широком бытовании христианства в Гидатле и существования в нем других церквей.

Хунзахские церкви. К Датунской церкви хронологически и территориально тесно примыкают выявленные Дагестано-грузинской объединенной археологической экспедицией (ДГАЭ) 1976-1980 гг. две церкви на Хунзахском плато — в историческом центре Аварии. Однако характерные особенности их планировки и происхождения позволяют выделить эти памятники в особую группу.

Церковь № 1. В 5 км. к югу от сел. Хунзах, на вершине горы, на территории поселения Акаро исследованы остатки церкви Х-ХIV вв. Четырехугольное в плане сооружение из слегка обработанных камней и туфовых квадратов на глиняном растворе, представляет собой однонефную церковь с четырехугольным алтарем. Здание (ориентировка по линии СВ — ЮЗ, размеры 17,03 м. Х 7,69 м.), построенное на скалистом материке, слегка обработанными камнями и туфовыми квадрами на земляном растворе, было оштукатурено.

Здание было перекрыто плоской и желобчатой черепицей, в том числе с глазурованной поверхностью. Последнее следует отметить особо – глазурованную черепицу использовали в некоторых частях перекрытия грузинских церквей XII-XIII вв.[281]

В восточной части здания выявлена“зальная” т.е. некупольная, однонефная церковь 6,84 м. Х 5,18 м., со вписанной в восточную стену овальной абсидой, которая возвышалась над залом ступенью. Четырехугольный каменный алтарь был пристроен к восточной стене. У северной, продольной стены, остатки двухступенчатой в плане пилястры, у южной стены — одноступенчатый вход.

Во время археологических раскопок на горе Акаро было обнаружено большое количество поломанных каменных крестов самых разнообразных форм и орнаментации. На большинстве из них имеются надписи мемориального содержания, исполненные древнегрузинскими шрифтами “ассамтаврули” и “нусхахуцури”, часть которых палеографически датируются Х-ХI вв.

Как можно заключить по этим обломкам крестов, а так же по следам пожара (в алтаре и на строительных камнях), кресты были поломаны, а церковь полностью разрушена (возможно во времена тех событий в Хунзахе, описываемых в “Тарих Дагестана” Мухаммада Рафи ХIII-ХIV вв. – первого газийского наступления на Хунзах)[282].

Церковь №2. Другая церковь расположена около с. Амитль, у древней дороги на Хунзахское плато, по правую сторону ущелья реки Тобот.

Христианская церковь XI-XIII вв. зального типа (ориентировка СВ-ЮЗ; размеры 11х6 м) была построена на склоне, на устроенной для этой цели площадке, из грубо обработанных камней на земляном растворе. Восточная часть здания овальная, абсидообразная. Вход устроен в северной части западной стены. В середине церкви воздвигнут монолитный алтарный камень. Здание было перекрыто плоской и желобчатой черепицей.

Историко-архитектурные истоки обнаруженных церквей очевидны: вписанная в толщу восточной стены апсида является характернейшим признаком — подобное устройство апсидальной части обычно для грузинского христианского зодчества. На территории собственно Грузии известны такие однонефные небольшие церкви XI вв. как в сс. Охта Эклесиа, Дисеви, Эхвеви, Ищхани именуемые грузинскими искусствоведами “зальными”. [283] Церкви, обнаруженные на Хунзахском плато, не выделяются архитектурно-декоративными данными. Но, как памятники местного, народного зодчества хунзахские церкви представляют особый интерес в историко-социологическом плане – построенные сельчанами для религиозной службы, они являются доказательством проникновения христианской религии вглубь, в среду местного населения.

На территории Хунзахского плато известно о местонахождении и бытовании еще нескольких церквей, но которые до настоящего времени не стали предметом исследования специалистов:

1. За северным краем с. Хунзах (Тадраал), возле дороги ведущей в Хунзахскую крепость расположен раннехристианский средневековый могильник. С паспортом “из Хунзаха” в музее истории Грузии хранится камень с древнегрузинской надписью строительного характера : “Построили эту церковь в честь святых Косьмы и Домиана мы Учададан...”. По предположению Д.М.Атаева она происходит из местности Тадраал, где был обнаружен христианский могильник. ([284]).

2. Другая церковь существовала, по преданию, вблизи селения Хини. Эта информация подтвердилась материалами раскопок А.С. Башкирова (1923 г.). Здесь были найдены строительные остатки, камень с вырезанным изображением креста и черепица, аналогичная найденной в Тадраале ([285]). Позднее, по материалам отчета М.И. Артамонова (1937-38 гг.), здесь был обнаружен штемпель для просфор, на котором: “…среднее квадратное поле разделено равноконечным крестом на 4 участка. В каждом помещено по две грузинские буквы алфавита “хуцури” в негативном положении. В двух верхних участках начертание имени Христа, в нижних — начертание слова “победа”. Вокруг среднего поля орнамент.” ([286]). Находка была датирована ХIII в.

3. Около Хунзахского хутора Заиб, на левом берегу Аварского Койсу, расположено средневековое поселение. Его развалины занимают вершину высокого холма. Ближе к южной части Заибского поселения были известны развалины христианской церкви. В 1924 г. Дагестанской этнолого-лингвистической экспедицией, осмотревшей месторасположение церкви, было установлено, что там сохранились лишь незначительные остатки. Позднее, в 1938 г. М.И. Артамонов собралс этого места подъемный материал, в том числе обломки черепиц для покрытия крыш. По словам старожилов, церкоь была похожа на Датунскую и была сложена из тесанного камня, позднее использованного для современных построек. [287]

4. По преданию, в с. Обода имелась христианская церковь. Называлась она “ГьатIантурхъ” т.е. церковное место. Ныне там пахотные поля под тем же названием, а неподалеку расположены могильники, по предположению М.Ш. Шигабудинова — христианские, т.к. здесь был обнаружен христианский крест, выполненный из камня. [288] В историческом контексте рассматриваемых событий существование церквей на Хунзахском плато вполне объяснимо — его население было достаточно христианизировано, что вызвало в XI- XIII вв. строительство на его территории небольших церквушек, обслуживающих христианские общины.

Андалальские церкви. В ранее средневековье земли в бассейне Казикумухского Койсу, с которыми граничил Сарир, составляли особое христианское владение — государство, о котором Масуди (956 г.) писал: “... царство Гумик — жители его христиане” ([289]). Между христианскими владениями Гумиком и Сариром, в среднем течении Кара-Койсу в этот период так же исповедывали христианство ([290]). Здесь был известен один из мощных аварских союзов сельских общин — Андалал. В одном из списков “Тарих Дагестан” Мухаммадрафи, в числе дополнительных сведений, содержится информация о том, что это название союз получил в результате добровольного принятия ислама. Прежде же союз назывался Вицху и объединял селения Чох, Согратль, Обох, Мегеб, Гамсутль, Ругуджа, Кудали, Кегер, Салта, Корода, Гуниб, Хоточ, Гонода, Хиндах ([291]).

Таким образом, допустимо предположение, что мусульманскому Андалалу предшествовал христианский Вицху. Д.М. Атаев считал вероятным сохранение христианством в этом районе своих позиций вплоть до XIV–XV вв. ([292])

XIII–XIV вв. в истории Аварии характерны процессом возникновения крупных сел в результате слияния нескольких мелких тухумных поселений. Об этом свидетельствуют многочисленный подъемный археологический материал, наличие и поныне вблизи большинства современных сел развалин заброшенных поселений, собственно легенды и предания об их объединении в одно целое. [293] Так, по преданию, в Андалале, в селение Сагульма, нынешний Чох, переселились жители селений Шулалух, Рослаад, Бихних-ребиль, Хугариб, Кьетхириб, ХIичиб, Билух (Саадул КъулгIа), ХIодоб, ХамизгIалил рочон, Гергил гохI, Сурачух ребиль. [294] Новообразованное село получает название “Чох”.

Позднее, автор средневековой хроники “История Ирхана” (XIV в.) обозначит всю эту территорию одним целым – “область Чаххал”, при этом очерчивая ее обширные границы признаком конфессиональной принадлежности его обитателей: “...жители области Чаххал – христиане”. [295] Название одного из поселений “области Чаххал” – “Гергиль гохI”, т.е. “холм Георгия” с авар.яз., на наш взгляд, выступает дополнительным штрихом к определению конфессиональной принадлежности местного населения. Как известно, св.Георгий являлся одним из популярнейших святых в Грузии, и, как передает Вахушти Багратиони, ни одному святому не посвящалось в Грузии столько церквей, как великомученнику Георгию.

В самом с. Чох известно очень небольшое число памятников христианской культуры. В 1914 г. Л.П. Млокосевич здесь был обнаружен равноконечный христианский крест. [296] Он не был описан, лишь в 1941 г. А.Н. Генко ссылаясь на этот крест, приводил сведения о находке в этом селении христианской надписи. [297]

Незначительное количество памятников христианской культуры объясняется тем, что с. Чох, так же как и близлежащее с. Согратль, неоднократно подвергалось разрушениям в период Кавказской войны в середине XIX в., но прежде всего тем, что совершенно не исследованы средневековые поселения, образовавшие исторический аул. Подъемный материал на поселениях, образовавших сел. Чох датируется в пределах IX-XIII вв.[298]

Об образовании с. Ругуджа предание передает, что его основатели прежде жили в 12 селениях, расположенных вокруг нынешнего аула. Ко времени его образования В.Г. Котович установил, что окружающие ныне селение заброшенные хутора (Комиб, Унсоколо, Маакиб) имеют могильники, инвентарь которого относится X-XII вв. В.Г. Котович отмечает, что среди погребений раскопанных на Ругуджинских хуторах нет ни одного, которое могло бы быть датировано временем позже XIII вв. На одном из ругуджинских хуторов Унсоколо им было обнаружено христианское погребение IX -ХIII вв.[299]

Вплоть до 60-х гг. ХХ в. в исторической части села на вершине холма, один из домов был известен как христианская церковь. Жители селения называли его “гьатIан рокъ”, что значит по-аварски “дом церковь”, “церковный дом”. Этот уникальный памятник архитектуры не стал предметом специального исследования специалистов. [300] В настоящее время здание жилое, сильно перестроено. Но и в перестроенных кладках его стен сохранились орнаментированные фрагменты резного камня с разновидностями “плетения” — геометрического, ленточного, плетенного, некогда украшавшие его фасад или интерьер. Особенно примечательным среди них являются фрагменты с орнаментом ленточного типа, которые П.М. Дебиров датирует XI–XII вв. и относит к памятникам христианской культуры. [301] Подобные фрагменты резных камней и с отчетливым изображением равноконечных христианских крестов встречаются в кладках стен некоторых жилых зданий в исторической части селения.

Здесь же, в кладке стен одного из домов был обнаружен камень с древнегрузинской надписью: “Крест Христа, святой Георгий, помилуй Дархъви и его детей”. Она была переведена Т.Е. Гудавой и палеографически, по начертанию отдельных букв, датирована XIV–XV вв. [302] Это фрагмент поминального текста, с типичной для него формулой, и, как это представлено в данном случае, во вступлении называется имя святого, к которому обращено поминание. Обычно эти святые являлись покровителями тех фамилий, от имени которых составлялись поминания. В Грузии, церкви построенные во славу этих святых, были фамильными и принадлежали семьям одного или нескольких родов. [303] Бытование такой церкви в с. Ругуджа вплоть до XV в. вполне соотносится с историческими событиями этого периода.

По местным преданиям территория сел Бацада, Унти, Шулани и Куллаб с прилегающими хуторами называлась “Гуржихълъи”, буквально “грузинство” с ав. яз. На старых кладбищах этих сел известны христианские захоронения и многочисленные изображения крестов. [304] И все же, наиболее ярким и совершенно не исследованным памятником христианской культуры этого общества является зиярат “Могила Тамары”, расположенный на гребне горы, в километрах 5-10 от этих сел, в местности Сесда-габур.[305] На таком же отдалении от него расположено с. Ругуджа.

Зиярат носит мусульманский характер и по нынешний день является местом поклонения мусульман. Сюда традиционно совершают паломничество жители окрестных сел – с зияратом связываются магические обряды, обычно вызывания дождя, исцеления людей, исполнения желаний.

При общем осмотре очевидно, что зиярат перестраивался или подновлялся. В кладке стены, в нижнем ярусе сохранился камень с изображением креста Святой Нины – грузинской миссионерки, жившей в IV в. Он представляет собой равноконечный христианский крест, “перечеркнутый” по диагонали другим крестом (по преданию, Св. Нина соорудила крест из двух веточек виноградной лозы, перевязав их по диагонали своими волосами). На обнаруженном нами камне передано его символическое изображение. Его существование на могиле некоей Тамары, пользующейся большим почитанием у окрестных сел, объединенных под одним общим названием по конфессиональному признаку – “Грузинство”, с близлежащей церковью (с.Ругуджа), позволяет нам с большой долей уверенности предположить, что здесь похоронена христианская миссионерка, чей образ позднее трансформировался в мусульманский.

На территории Андалала известны упоминания о существовании еще двух церквей. Упоминание об одной из них принадлежит путешественнику XIX в. И. Иосселиани, который в 1862 г. сообщал об “остатках древней христианской церкви” в с. Гамсутль. [306]

По сообщению краеведа М. Ахдуханова, еще в 1970-е гг. в с. Гамсутль в кладке стены жилого дома, на уровне второго этажа, отчетливо просматривались выбитые на камне изображения трех христианских крестов. В настоящее время село заброшено жителями и подвержено сильному разрушению. Обнаружить упоминаемое здание не удалось. Однако в поздней кладке фасада мечетской стены, примечательной тем, что в нее, по бытовавшей в горах строительной традиции, были уложены фрагменты резного камня – от орнамента до эпиграфики, выделяется камень с отчетливым изображением христианского креста.

В с. Накказух известна местность “ГьалгIамалъух”. “ГьалгIам” – так на местном диалекте звучит аварское “гьатIан”, т.е. – церковь, соответственно название местности обозначает “у церкви”. По рассказам местных жителей, здесь еще до 1940-х годов можно было увидеть колокол, который позднее был сброшен в пропасть. К руинам церкви длительное время сохранялось традиционное почтительное отношение – это место считалось святилищем. Во время засухи здесь собирались женщины и проводили обряд вызывания дождя. По словам местных жителей, еще до 1990-х гг. здесь можно было видеть остатки стен церкви, которые были разобраны в последнее десятилетие на хозяйственные постройки. Они были сложены из хорошо обработанных камней песчаника и скреплены известковым раствором. Подобной кладкой характеризуется Датунская церковь, датируемая XI в., географически расположенная на расстоянии одного дня пешего пути от с. Накказух. По предположению самих старожилов, церковь однажды была сожжена и разрушена, затем вновь восстановлена – в кладке стен перемежались прокаленные камни, со следами сильного пожара. Возможно, как это было и в случае с хунзахскими церквями, этот факт отражает один из эпизодов газийского наступления в горах.

Существование церквей на территории домусульманского Андалала – христианского Вицху и общества Карах (“Грузинство”), позволяют предположить, не только о длительном проникновении христианства, но и об его определенной укорененности.

Анцухские церкви. В XIV в. при Георгии V Блистательном (1318-1346 гг) грузинский католикос Евфимий, перечисляя свою паству наряду с “... церковью народа Хундзи” видел “... храмы в Антцухе”([307]). В отличии от Хунзахского плато, территория, занимаемая обществом Анцух (исторически состоящего из 21 селение) археологически не исследована, мы не располагаем здесь известными памятниками христианской культуры. Но одновременное упоминание Анцуха в средневековой грузинской хронике наряду с Хунзахом в числе центров христианства на Северном Кавказе не случайно и позволяет с достаточной долей уверенности предположить их бытование на территории Анцуха.

Упоминания о других церквях. Территория Андийского общества представляет собой котлован, образованный Андийским хребтом и его отрогами. В его состав входят 8 селений: Анди, Гунха, Гагатль, Риквани, Ашали, Зило и Чанко. В сс. Анди, Гагатль, Зило сохранились предания об основателях сел — “трех братьев-армян”, в которых мы склонны усматривать отзвуки раннего проникновения христианства.[308] Одно из них, с.Гагатль называется резиденцией правителя-христианина Юлука. Согласно преданию, он распространял христианство в окрестных землях, строя церкви. [309] Известно сообщение уроженца этого селения, С.Сулейманова, сделавшего фотографии остатков постройки церкви. [310] До сих пор уцелели остатки церкви близ с. Гунха, по сообщению андийца Х. Амирханова, сотрудника Института Археологии АН РФ (подтверждено фотографией современной постройки, сооруженной на древнем фундаменте церкви). [311] О церкви Миясугатан, расположенной неподалеку от с. Ботлих известно из завещания Андуник-нуцала (1485 г.), в котором определяются границы Аварского нуцальства “...со стороны запада — это Миясугатан (буквально “часовня” Миясу — недалеко от Ботлиха, в сторону Агвали,- прим. Х.-М.Хашаева)”. [312]

В 1885 г. В.А. Ройнов сообщал, что в окрестностях с. Хутада общество Багулал сохранились следы древней христианской церкви. Церковь была известна в с.Корода еще в конце XIX в., где по сообщению В.А. Ройнова находились остатки фундамента христианской церкви. [313]

По сообщению Д.М. Магомедова церковь существовала у с. Хупри, у подножия Кодорского перевала.[314]

Христианские церкви, известные на территории Аварии, частью достаточно детально описаны, либо документированы графическими, фотографическими или подъемными материалами, но большей частью им предстоят археологические исследования. Подводя итоги по рассмотренным выше церквям, можно проследить их историко-архитектурные истоки и составить представление собственно об архитектурном облике этих памятников.

1. Церкви, известные на Хунзахском плато, территории Гидатля и Андалала датируются XI- XIV вв. и отражают прямое грузинское влияние, частью в их строительстве проступают местные культурные традиции.

С XI в. Нагорный Дагестан находится под сильным влиянием грузинской христианской культуры. В XI-XIII вв. усиление грузинской государственности, рост политического влияния на Дагестан содействовали реализации политики грузинских правителей и грузинской церкви по активному использованию религиозного фактора. Несомненно этим объясняется появление в Аварии в XI- XIII вв. целого ряда памятников христианской архитектуры, построенных по канонам грузинского зодчества. Строительство церквей в Аварии в этот период закономерно, и, на наш взгляд, в этот период можно наблюдать возникновение собственно системы христианских культовых сооружений, подчиненных грузинской епархии.

2. Раннесредневековые христианские церкви Верхнечирюртовского городища находят ближайшие аналоги в раннехристианском зодчестве Албании и Армении VI-VII вв. и органически с ними связаны своими специфические особенностями строительства (общая ориентация, формы и небольшие размеры, характерные приемы кладки стен из глинобита или сырцового кирпича на каменном основании).

3. Аркасские церкви имеют близкое сходство (в планировке, ориентации, месторасположении дверных проемов и предполагаемого алтаря) с раннесредневековыми церквями Верхнечирюртовского городища. Аркасские церкви и Верхнечирьюртовские церкви близки хронологически, типологически и территориально.

Несомненно, с первых лет своего существования, христианство (православие) приобретает в Аварии организационные формы. Основной формой организации религиозной жизни христианства являлся приход – церковный округ с населением, имеющий свой храм. Являясь моноконфессиональным союзом, приход неизбежно становился существенным орудием христианизации: богослужение, требоисполнение, общение на основе православных ценностей становятся факторами присоединения местного населения к православию. Немаловажной стороной деятельности прихода являлось создание материальных и организационных основ жизни. Таким образом происходит синтез грузинской и местной культуры, в которой христианство выступало скорее как грузинский пласт культуры. Именно за приходом на протяжениии всего периода существования православия на Хунзахском плато сохраняется основная роль в религиозной жизни.

Многовековое бытование христианства в Аварии вызвало строительство на территории Хунзахского плато, Андалала и Гидатля в XI- XIII вв. небольших церквушек так называемого “зального типа”, для обслуживания христианских общин. Построенные местными жителями для религиозной службы, они свидетельствует о том, что христианство имело в горах Аварии длительный период прочную социальную базу в форме христианских общин.

§ 4. Христианские символы и религиозно-мифические мотивы в христианских памятниках средневековой Аварии.

Происшедшие в идеологии населения Нагорного Дагестана изменения находят отражение в его художественной культуре. С распространением христианства в различного рода памятниках декоративно-прикладного искусства неизбежно проникают христианские символы и сюжеты. Наиболее ярко памятники местного христианства представлены в основном в петрографике и резном камне.

Петрографика. По утверждению П.М. Дебирова количество памятников петрографики, какое имеется в Аварии (аваро-андо-цезские районы) вряд ли можно встретить не только на остальной части Дагестана, но и на всей территории Кавказа. [315] Преобладающее большинство камней, на которых воспроизведены те или иные изображения, связанные с христианством, приходятся на центральный и западный Дагестан.

Серия петроглифов XI- XIV вв. с изображениями крестов самых различных форм, выполнена графической резьбой и нанесена на сглаженную лицевую поверхность каменных блоков разной величины. Они часто сопровождаются контурными изображениями животных, стилизованных растений, спиралей, солярных символов, рук и тд. Крест, как апотропей, простой и усложненный в свастику, имеет за собой в своем бытовании глубокую древность. Он фигурирует на памятниках Кавказа эпохи палеолита, проходит через неометалл и с особым смыслом выступает как христианский символ. Несомненно, аварская петрографика связана с наскальными изображениями, но все же представляет собой самостоятельный слой символико-художественных изображений, распространение которых многие исследователи связывают со средневековьем ([316]).

Каменные блоки встречаются в кладках стен средневековых архитектурных сооружений горной Аварии — жилых домов, боевых башен, культовых построек. Камни часто переносились с места на место и применялись как украшения, в частноси в Гидатле, по сообщениям местных жителей, камни с рисунками раньше были вставлены в стены христианских храмов. [317] Наличие христианских могильников около тех селений, где встречаются изображения крестов, доказывает их несомненную принадлежность к кругу христианских памятников.

Рассматриваемая графика на камне не отличается высоким художественным характером, более того, как отмечают исследователи, трактовка тех или иных сюжетов не является работой квалифицированных мастеров – эта графика является произведением людей, не владеющих специальными техническими навыками и которые мало заботятся о художественно стороне композиций. Однако недостатки художественного порядка не лишают рассматриваемые памятники интереса, а наоборот, своей простой, специфической примитивностью, своей общенародностью, своей смысловой значимостью и внутренним содержанием, полным традициями глубокой древности еще живущими в быту и в сознании, вызывают особый интерес ([318]).

П.М. Дебиров, исследовавший огромное количество памятников петрографики и резьбы по камню обществ Гидатля и Андалала подчеркивал, что они заслуживают самого серьезного внимания со стороны не только искусствоведов, но и историков, привлекая их в исследованиях в качестве фактического материала.[319]

Первая попытка полного описания и систематизации петроглифов Аварии была предпринята Д.М. Атаевым и В.И. Марковиным ([320]). Исследователи описали более 50 камней с изображениями крестов, выделяя различные варианты и особенности их геометрических очертаний на петроглифах из сс. Мачада, Тлях, Хуштада, Кванада, Урада, Накитль, Тидиб, Ашильта, Хотода, Гента, Кудияб-Росо, Гиничутль, Хунзах, Урада, Батлаич, Ботлих, Гоцатль. Были выделены основные формы христианского креста — “греческий крест" (сс. Урада, Хотода), “латинский крест” (сс. Хуштада, Урада, Тидиб) и его разновидности — “византийско-сирийские” или “мальтийские”(серия изображений равноконечных крестов с плавно расширяющимися концами из сс. Тляк, Тидиб, Урада, Кванада, Мачада).

Авторы так же описали различные варианты крестов, обнаруженные на петроглифах из сс. Хуштада, Кванада, Мачада, Тлях, Урада, Тидиб, Ашильта: перекрестия у них завершаются расширениями, раздвоенными окончаниями, дугами, кружочками, планочками, завитками, известны изображения крестов “Голгоф”. На плитах из сс. Тлях, Тидиб, Урада, Хотода сочетаются кресты различных форм (“латинский”, “византийский”, “греческий”), указывая на одновременность бытования крестов различных форм. [321] Равноконечные кресты с расширяющимися концами, так называемые “византийско-сирийского типа” наиболее характерны для христианских памятников Грузии. Такими крестами украшены храмы и монастыри, подобные кресты часто изображались на иконах и в рукописях XII- XIII вв.[322] Изображения этого креста известны на надгробье XI в. Александро-Афонского монастыря в Зеленчукском ущелье, в храме Тхаба-Ерды (XII в.) в Ингушетии.[323] Близкие ему изображения креста были обнаружены в Хунзахе, в местности Тад-раал и датировались грузинской надписью X-XI вв.

Основная масса описываемых крестов на петроглифах, по уже известным на Кавказе типам крестов были датированы исследователями ХI-ХIV вв., т.е. восходили к периоду усиления христианства в Аварии. И все же авторы были склонны считать, что в аварской петрографике христианская символика, вероятнее всего являлась налетом на древние культы и верования, полагая, что сложные религиозные воззрения вряд ли были характерны для членов данного общества ([324]). Признавая территориальное совпадение обнаруженных христаинских могильников с местами находок явно христианских крестов и петроглифов с крестами авторы только последние относили к кругу памятников местного христанства.[325]

Позднее, Г.Гамбашидзе, по материалам археологических разведок и раскопок ДГАЭ в Аварии (сс. Хунзах, Акаро, Гиничутль, Ахалчи, Чондотль, Обода, Гидатль, Гоор, Кахиб, Батлух, Тлондода, Хуштада, Чох) ограничился фиксацией выявленных множества христианских крестов геральдических типов и описанием их разнообразных форм. Им были выделены “греческий”, “георгиевский”, “с вилообразными окончаниями”, “лапчатый”, “удлиненный лапчатый”, “укороченный лапчатый” с шаровидными окончаниями, “лапчатый с процветшими и лапчатыми крестиками”, комбинированный — с “треугольными и вилообразными” окончаниями, “шаровые” с цилиндрическими окончаниями и т.д.

Однако Г.Гамбашидзе находил методологически неоправданным, исходя из сегодняшнего уровня изучения существования христианской религии и культуры на Северном Кавказе, во время анализа изображения крестов исходить только с позиции языческого конфессионального монизма: “С христианского периода истории северокавказских народов семантика изображений креста дуалистическо-синкретическая: крест — солярный знак, крест — символ христианской религии. И вопрос, какая основа доминирует, должен быть рассмотрен как во времени (в какой эпохе, период), так и в пространстве (в каком регионе — в центра или периферии). Так же должна учитываться степень распространенности христианской религии и культуры”.[326]

С этой точки зрения многообразие и количество известных христианских форм изображения крестов в петрографике Аварии, на наш взгляд, не случайно и находит достаточно обоснованное объяснение. При ближайшем рассмотрении все известные петрографические изображения крестов Аварии обнаруживают прямые параллели в существующей традиционной христианской церковной символике, насыщенной смысловым, духовным содержанием.

Петроглифы издавна рассматривались как определенная система знаков, отражающая мир духовной культуры народов Северо-Восточного и Центрального Кавказа в эпоху средневековья ([327]). Не были обойдены вниманием в этом свете ряд дагестанских петроглифов. [328]

Однако попытки проникнуть в смысловое значение петроглифов с христианской символикой предпринимается впервые.

Греческий крест (сс. Урада, Хотода, Хуштада, Тидиб) — крест самой простой формы, с концами равной длины. В раннем христианстве греческий крест символизировал Христа и его жертвы ради человечества.

Латинский крест ( сс. Хотода, Мачада, Кванада, Хунзах) — его продольная перекладина длиннее поперечной. По традиции считается, что именно с этого креста был снят Христос, отсюда другое его название — крест Распятия, крест Страдания. Так же он был известен как “Истинный крест”, его название связано с событием, которое в христианской агиографии известно как “Обретение креста”.

Крест Голгофы (сс.Хунзах, Тидиб, Хотода) — латинский крест на основании, известный еще как крест “восхождения” или “нисхождения”. Самое раннее его изображение восходит еще к IV -V вв, к первым христианам, которые не изображали Распятия, а желая указать на крестную смерть Христа, изображали крест на Голгофе. В этой форме креста христианская традиция видела форму того Честного Древа, на котором был распят Иисус Христос. В христианской догматике существовала прямая связь между понятиями “крест”-“древо жизни”, “Голгофа”-“парадиз”, связь, олицетворяющая идею смерти и воспроизведения ([329]).

Изображение холма Голгофы под видом небольшой горки или скалы было очень существенным моментом, т.к. прежде всего указывала на то, что скала эта воспроизводит формы исторической Голгофы, которая по словам очевидцев имела небольшую величину и форму. Более позднее изображение — Голгофа ступенчатая. Обычно изображались три ступени — ступени христианских добродетелей: Вера (самая высшая), Надежда, Милосердие. Один из наиболее лаконичных крестов алтаря.

Возможно это так же изображение процессиональных крестов, которые вставлялись такие ступенчатые поставцы. Процессиональный крест — крест водружаемый на длинное основание, его несли во главе хора во время церковных процессий. Наиболее распространенная форма процессионных крестов Х-ХI вв. в Грузии — с большим круглым медальоном на каждом конце или с закруглениями на острых углах каждого конца ([330]).

Крест царя Константина — крест с расширяющимися концами, диски медальоны на концах креста (многочисленные памятники восходящие к кресту Константина, в частности, грузинские процессиональные кресты). Именно такого рода изображения представляет петроглиф, обнаруженный в Хунзахе (Тадраал). Кресты такой иконографии связываются с символикой того креста, который, по библейской легенде, увидел царь Константин на небе как знамение Божье перед Мальтийской битвой. В христианской историографии царь Константин представлен как образец истинного христианина, а привидевшийся ему крест с круглыми шарами стал символом восточно-христианской церкви. ([331]).

“Иерусалимский” крест (сс. Урада, Хотода) – поле, разделенное большим крестом на четыре квадрата. В каждом – изображение маленького креста. Большой крест символизирует Христа, четыре маленьких — авторов четырех Евангелий, распространявших учение на четыре стороны света.

Так называемый “Тевтонский” крест (сс. Урада, Хотода) — крест с черточками наконцах, образуют четыре маленьких крестика, символизирующих четыре Евангелия ([332]).

Композиция, состоящая из трех симметрично расположенных крестов (сс. Гента, Тидиб, Мачада). В христианской иконографии три креста символически воспроизводят сцену распятия Христа на Голгофе ([333]).

Символическое изображение “распятия” в виде трех крестов занимало прочное место в художественном сознании средневековых мастеров Закавказья, ареал ее распространения широк. Особенно оно было популярно в Грузии, где оно ассоциировалось и с падением язычества, и с победой нового религиозно-этического начала. В этой связи нельзя не вспомнить и воздвижение первым грузинским царем-христианином Мариамом трех крестов в первые же дни обращения Картли именно на месте языческих капищ ([334]).

В VIII-IХ вв. символическое изображение трех крестов, символическая тема Голгофы, занимает определенное место в тематическом репертуаре грузинского фасадного декора. Само расположение символических знаков подчиняется определенной композиционной логике — кресты не располагаются один рядом с другим в одну строку, они составляют треугольник, вершина которого центральный крест ([335]). Именно в такой композиции представлены изображения крестов на петроглифах из с.с. Гента, Тидиб, Мачада.

В петрографике горной Аварии помимо изображения крестов, большую группу составляют памятники с изображениями животных и людей, отдельные из которых мы склонны относить к памятникам христианской культуры.

П.М. Дебиров рассматривал петрографику как древнейшее дагестанское камнерезное искусство. По его мнению, мифологические, а позднее религиозные представления народа служили идейной основой сюжетно-изобразительного начала памятников петрографики. [336] По поводу их датировки Е.М. Шиллинг считал, что камни, безусловно, носят черты домусульманского периода и допускал, что рассматриваемая графика возникла не позднее XIV в. Возводя их существование к христианскому периоду, он вместе с тем подчеркивал, что традиции петрографических изображений восходят своими корнями к еще более отдаленной поре ([337]).

Археологический материал свидетельствует о том, что образы животных в Аварии были близки и знакомы начиная с древнейшего времени и их распространение в христианском искусстве можно рассматривать как продолжение местной традиции, идущей из глубины веков. Фигуры оленя, лошади, всадника или орнаментальные мотивы и другие фигуры встречающиеся в петрографике Гидатля относятся к древнейшим художественным образам и органически связаны с фигурами культовых рисунков наскальных изображений Дагестана. П.М. Дебиров подчеркивал, что эти образы являются сами по себе не только позднейшими воспроизведениями древнейших знаков, но и “оживлены” путем нового смыслового вклада в них. [338] В этом свете мы склонны рассматривать три ярких петрографических памятника христианской культуры, которые ранее представляли только искусствоведческий интерес и тем самым выпали из поля зрения историков. На этом примере становится очевидным, как памятники материальной культуры христианства, связанные друг с другом географически, хронологически, но исследованные только искусствоведами в отдельности и без учета их исторической обусловлености, теряют свою первоначальную значимость.

1. Памятник из с. Урада (общество Гидатль), описан П.М. Дебировым (материал — серый песчаник, размер 100х30 см.)

Композицию, состоящую из спешившегося охотника, держащего за узду лошадь, двух собак и козла, с двух сторон замыкают симметрично стоящие две, по формулировке П.М. Дебирова, “равновеликие фигуры крестов христианского извода”. Кресты своей высотой занимают всю ширину камня. Остальные фигуры изображены с учетом горизонта земли и необходимых пропорций животных и человека. На лошади видны седло и сбруя, не отмечен фалл у лошади. Человек вооружен палкой или шестом (нет наконечника копья). Рисунок нанесен контурным способом.

Отмечая симметричность расстановки “крестообразных фигур греческого извода” П.М. Дебиров оставляет в стороне очень важную деталь композиции — изображение третьего креста, меньшего размера и расположенного рядом с большим. Налицо изображение трех крестов, установленных” друг от друга на разном расстоянии.

Как уже упоминалось, в христианской иконографии три креста символически воспроизводят сцену распятия Христа на Голгофе ([339]). Его изображение имело очень широкое распространение в Грузии, где оно ассоциировалось с воздвижением первым грузинским царем-христианином Мариамом трех крестов на месте языческих капищ в первые же дни обращения Картли ([340]). Символическое изображение трех крестов, символическая тема Голгофы известно на петроглифах из сел Гидатля — Гента, Тидиб, Мачада.

Преположенная нами трактовка композиции на камне, происходящего из Урады, исторического центра Гидатля, где бытование христианства отчетливо прослеживается с VIII в. по XV вв. представляет его как яркий памятник христианской культуры

2. Памятник из с. Хотода (общество Гидатль), описан П.М. Дебировым (материал — твердый песчаник, размер 65х40 см.)

Композиция состоит из фигур лошади, всадника и равноконечного креста с расширенными краями, превышающего размеры других фигур. Крест как бы надет на шею, но П.М. Дебиров был склонен видеть эту композицию как “ ... к огромному кресту приделаны части человеческой фигуры и лошади”. Спереди центральной фигуры изображен другой крест или крестообразная фигура, меньшего размера. Сзади основной фигуры изображена вторая лошадь с рогаткой на спине. Вся композиция включена в рамку из ломанной линии. Рисунок нанесен выемчатым, силуэтным и линейными способами.

П.М. Дебиров обращает внимание на наличие фигуры креста христианской иконографии, однако подчеркивая эстетическую сторону композиции и его орнаментальный характер, ограничивается констатацией факта, что данная композиция является “...ярким примером преломления извне пришедших форм сквозь призму традиционных древнеаварских форм в искусстве”.[341] На наш взгляд, на этой композиции мы располагаем отчетливым изображением всадника-христианина с увеличеным изображением нательного креста. Это предположение согласуется с находками металлических нательных крестов, изветных в христианских погребениях Центральной Аварии.

3. Памятник из с. Тидиб (общество Кахиб) описан П.М. Дебировым (материал серый твердый песчаник, размер 120х40 см). Камень известен как из стены башни Хадо-Гитино.

С левой стороны композиции во всю высоту камня изображены две геометрические фигуры, круг, а над ним изображение решетки. Правее этих фигур дано изображение человека — охотника с натянутым луком со стрелою. Наконечник стрелы сознательно увеличен (он по размеру больше, чем колчан для стрел на поясе той же фигуры). Немного ниже от воображаемой горизонтальной линии, идущей от конца наконечника стрелы по направлению к оленю изображен круг меньшего размера. Круг разделен на 4 сектора, с точкой в каждом секторе. Ниже этой фигуры изображен олень с двумя собаками ( по одной с каждой стороны оленя). Между фигурой охотника и собакой изображен второй человек, но меньшего размера. Левая рука его, с огромной кистью, протянута в сторону оленя.

Голова у большой фигуры снабжена огромным носом и представлена без обычного конусообразного головного убора. Фигура в длинном одеянии. На ногах фигуры обувь с высокими каблуками. [342] П.М. Дебиров датирует камень ХVI в. и, усматривая в композиции магическое изображение, относит его к языческому памятнику культуры.

Мы склонны рассматривать этот памятник как один из вариантов изображения христианского сюжета “Чудо св. Евстафия”, достаточно широко распространенном на Кавказе.

Согласно христианской агиографии, Евстафий Плакида был охотником, встретившим во время охоты оленя с крестом на рогах. Он натянул тетиву для выстрела, но стрела тут же согнулась, и олень остался невредим. После этого “чуда” Евстафий принял христианскую веру ([343]). На одном из наиболее раннего изображения этой сцены, высеченного на каменной плите в церкви Натлис-Мцемели Гареджийской пустыни Грузии (VII-VIII вв.) характерно наиболее ортодоксальное изображение “Чуда св. Евстафия”, точное следующее церковной легенде. Скульптор разместил одну фигуру над другой: оленя с видением Христа в его рогах и всадника, стреляющего в оленя из лука (одежда на всаднике сходна с костюмом эристава Кобула на южной стене церкви Джвари против Мцхеты). Евстафий стреляет, но кончик стрелы уже согнулся — она не может лететь в оленя с видением Христа. Так передается психологическое содержание сюжета ([344]).

Но в ту же эпоху раннего христианства на Кавказе известны и отступления от буквы сюжета – на рельефной алтарной преграде VI в. из Цебельды (Абхазия) в рогах оленя помещен лик Христа, но Евстафий выпускает в него прямую, а не согнутую стрелу: всадник, держащий в левой руке лук со стрелой, а правую простирающий вперед открытой ладонью. Рядом, впереди коня, идет собака охотника, направляясь к оленю, повернувшему голову по направлению к всаднику. На рогах оленя изображена фигура по грудь, с большой бородой, держащая руками рога оленя. Креста на рогах оленя не изображено. Евстафий одет как сасанидский царь ([345]).

На западной стене Сиона в Атени (VII в., Грузия) известно изображение конного Евтафия, охотящегося на трех оленей, причем ни креста, ни лика Христа на рогах животных нет ([346]).

В церкви X в. в Цкелари (Абхазия) на фреске сохранились фрагменты “Чуда св. Евстафия”. Стрелой с вильчатым наконечником Евстафий поражает не оленя, а лося ([347]).

Таким образом, отступления от традиционной иконографии Евстафия Плакиды в христианском искусстве Кавказа существуют и не представляют чего-то из ряда вон выходящего.

Наши аналогии не исчерпываются приведенными выше материлами. Этот сюжет известен в наружных росписях церквей Верхней Сванетии (Ипрари, Лагами, Лашхвер) и церкви Зелобани в Имеретии. Грузинская церковь в с. Эртацминда посвящена св. Евстафию ([348]).

Д.В. Айналов отмечая факт существования изображения сцены охоты св. Евстафия на алтарных преградах, отмечал, что выбор сцен в христианской иконографии традиционно обуславливался сюжетами из Нового и Ветхого Завета. Легенда о св. Евстафии “не относится ни к страстям Христовым, ни к их аналогиям”, отсюда его заключение: “...не выяснено направление, принятое христианской иконографией на Кавказе” ([349]). Спустя столетие, грузинский исследователь Р.Шмерлинг пишет: “ Положение это остается в силе до сих пор. Раскрытие причин выбора определенных сюжетов не сдвинута с места”([350]).

На рассматриваемом камне из башни Хадо-Гитино мастеру, на наш взгляд, удалось выразить все внутренние процессы, сопровождающие изображенную сцену. Сюжет “Евстафий на охоте” оголен от всех возможных аксессуаров, оставлен только тот необходимый минимум черт, без которого было бы неясно, что же собственно изображено. За основными составными композиции (крест, олень, охотник), традиционно передающие этот сюжет, угадывается работа мастера, изыскивающего все возможности для наибольшей передачи факта. Рассмотрим каждый из них в отдельности.

“Крест”. Изображение креста, заключенного в круг, с четырьмя точками, рассматриваемый в данном случае П.М. Дебировым как апотропей, имеет в своем бытовании глубокую древность. Вместе с тем, подобное изображение креста широко встречается в христианской иконографии. Идентичный крест вырезан на базах четырехгранных столбов в храме Кумурудо (Х-ХI вв.) ([351]). Крест с точками между крыльями креста изображен на Гонодинской плите (ХI-ХII вв.), неоспоримому памятнику христианской культуры на территории Аварии. Таким образом, расположение христианского креста над изображением оленя, но по направлению траектории полета стрелы на уровне между рогами оленя соответствует повествованию сюжета.

“Олень”. “Охотник”. Характеристика изображения сцены охоты, его персонажей по форме и технике исполнения значительно отличается от графической резьбы и наскальных изображений, и в тоже время указывает на существование местной длительной традиции их изображений. На многочисленных петроглифах Аварии, изображающих сцены охоты, туловище охотника обычно изображено очень схематично. [352] На рассматриваемой нами композиции охотник одет, но мы не располагаем такой возможностью, как это было в случае с грузинскими плитами, сравнивать его одеяние. Выделяется лишь обувь с каблуками. Информативна в этом плане только одна деталь — изображение колчана для стрел. Именно этой формы колчан встречается только на фигурах всадников из грузинского псалтыря ХIII в., изданного Ш. Амиранашвили. [353]

“Стрела”. Наконечник стрелы сознательно преувеличен. В Гареджи она согнута — не полетит в цель. Здесь увеличена — “стала тяжела”. Не полетит? “Ладонь”. Изображение ладони по направлению к оленю так же увеличено — как бы акцентируя внимание на увиденном: “... кресте, сиявшего сильнее света солнечнаго” ([354]).

Несомненное изображение христианского сюжета и собственно его происхождение мы увязываем с существовашими в Кахибе преданиями о бытовании на его землях церквей, в том числе в с. Тидиб. Это предположение подтверждается находкой в с. Тидиб бронзового кадила, найденное, по словам местного жителя Хаду Гитинова в развалинах “гьатIан”, на месте, где раньше, по преданиям существовала церковь. [355]

Резной камень. В искусстве стран, принявших христианскую религию (Византия, Армения, Грузия) рядом с чисто с церковными сюжетами получили признание изображения животных, среди них и фантастические, мифические животные, образы которых были связаны с языческими, дохристианскими представлениями. Христианская церковь была вынуждена приспособиться к местным, языческим верованиям, которые продолжали жить в народе, частично воспринимая и перерабатывая их. Именно как результат этого сложного процесса ассимиляции принято рассматривать всеобщее распространение изображения животных на христианских памятниках. Содержание некоторых мотивов христианское учение непосредственно восприняло от языческого мира, перенеся их в сферу христианских религиозных идей. Например, павлин как символ бессмертия становится символом бессмертия души, указывая на воскресение Христа. В других случаях имеет место переосмысление известного образа (например, лев в христианском искусстве олицетворял Христа).

Этот процесс восприятия и переосмысления языческих представлений имел место и в Грузии. В дохристианскую эпоху в изобразительном искусстве грузинских племен тема животного мира занимала господствующее место. В ранних памятниках христианской культуры (Болниси, V в.) сюжетные изображения ограничиваются исключительно мотивами животных, представленными рядом с христианским символом крестом. Начиная с древнейшего христианского памятника изображение животного мира в декоре христианских памятников Грузии становится традицией и продолжается на протяжении всего средневековья. [356]Как следствие внешнего, т.е. грузинского влияния, что вполне естественного для средневековой Аварии, и при наличии внутренних причин, способствовавших его распространию, этот процесс нашел отражение в творчестве местных художников.

Наиболее выразительный памятник, в которой запечатлены изображения, связанные с христианством в Аварии, представлен в обнаруженной Н.Ф. Яковлевым в сел. Гонода (Гунибский р-н) в кладке стены дома каменной плите ХII-ХIII вв. А.С.Башкиров определял находку как “торцовую стену христианского саркофага”. В настоящее время это предположение нами взято под сомнение, так как ни на одном из исследованных христианских могильников среднвековой Аварии, погребений с саркофагом не обнаружено.

Семантический анализ декора четырехчастной композиции, наглядно иллюстрирует характер и содержание христианских символов и сюжетов, бытовавших в Аварии, поэтому мы остановимся на внимательном рассмотрении каждой из них.

Плита слегка суживается к верху и завершается треугольно-стрельчатым фронтоном. Хорошо сглаженная лицевая поверхность покрыта плоскорельефной резьбой. По краям плиты размещен растительный орнамент, представляющий собой побег стебля, или “вьюнок”: от широкого волнистого стебля влево и вправо отгибаются веточки, переходящие в листья или плод. Нижний край плиты свободен от узора. В рамку, образованную растительным орнаментом, заключен четырехугольник, заполненный тремя самостоятельными композициями, разделенными узкими горизонтальными полосками. В центре фронтона помещена еще одна композиция.

Первая композиция, заполняющая треугольное поле фронтона, представляет собой профильное изображение двух птиц — павлинов, размещенных симметрично, в геральдической позе по сторонам символически трактованного “древа жизни”. Птицы изображены обобщенно, но с подчеркнутыми наиболее характерными деталями. На их головах показаны разнотипные ромбические формы отростки. Глаза отмечены круглыми точками. Изогнутые шеи обработаны поперечными полосами. Груди выпячены, удлиненные тела размещены горизонтально. Длинные сложенные хвосты опущены вниз. Четко обозначенные ноги расставлены одна параллельно другой. В промежутке между изображениями ног и хвоста правой птицы помещен солярный знак — четырехконечная “вертушка”.

Здесь мы имеем изображение типичной христианской символики: два павлина у “древа жизни”, клюющие плоды или пьющие из чаши, т.е. причащаются, олицетворяли жизнь, выступали в качестве бессмертия[357]. В найденной в Хунзахе обломке каменной плиты так же изображены две птицы в адорирующей позе, между ними расположен маленький крест. В нижней части плиты древнегрузинская надпись : “крест Христа...” ([358]).

Следующий за орнаментальным фризом пояс занят композицией геральдически расположенных изображений львов, обращенных друг к другу. Львы показаны в профиль, а головы изображены в фас. У них четко обозначены навостренные и обращенные вперед уши, едва заметными точечными углублениями отмечены глаза, слабой черточкой нос. Хвосты сильно изогнуты и закинуты за спину. Одна из передних лапок у обоих зверей приподнята и выдвинута вперед, огибая помещенный ниже в горизонтальном положении s-видный завиток — символ “древа жизни”. Вся композиция вписана в прямоугольник, заполняя его.

Композиция противостоящих зверей с “древом жизни” между ними или без него является одним из популярных мотивов в средневековом искусстве Дагестана. Многочисленные параллели композиции противостоящих зверей на плите из Гонода обнаруживается и среди памятников средневекового искусства Закавказья, Ближнего Востока, Крыма ([359]). Христианское мышление вкладывало в образ льва различный смысл. В искусстве средних веков изображения львов, их скульптурные фигуры на храмах часто имели значение отважных стражей, охранителей святыни. Фигуры львов, выделенные на фасадах церквей средневековой Грузии, мыслились как отважные и бдительные стражи (рельефы Свети-Цховели, Кацхи, Саванэ) ([360]).

Помещение в христианском храме на самом значительном месте — предалтарной апсидой — рельефов с изображением животных, в особенности таких хищных, как львы, образы которых имели широкое распространение в христианской иконографии, было известно в Грузии с V в. (Болнисский Сион) ([361]).

Нижнюю, большую часть плиты занимает четвертая композиция, вписанная в квадрат. Она представляет собой сплетенный тройными жгутами непрерывающийся ленточный узор, образующий четыре симметричных и одинаковых между собой круга, с вписанными в них много лепестковыми розетками. Центральное поле между сплетенными кругами занято рельефным изображением четырехконечного креста с расцветшими на концах ветвями, выступающими в боковых внешних промежутках сплетенных кругов. Между перекладинами креста помещены четыре рельефных кружочка. Аналогичной формы кресты часто встречаются и в петрографике Аварии. В нижних углах квадрата, в который вписано изображение креста с кружочками, помещены мелкие профильные изображения стоящих птиц, обращенных в противоположные стороны, со сложенными крыльями. По облику птицы эти похожи на голубей, которые наряду с павлинами служили символами бессмертия.

С VI- VII вв. на многих христианских памятниках с изображениями птиц, являющихся составной частью композиционной схемы и символом “святого духа”, в изображении птиц, независимо от того, где и с какими целями их изображали, существовал строгий закон, общий для всех. Прежде всего они изображались парами, обращенными к друг другу. Между ними обязательно были крест, или “древо жизни”, или же “виноградные лозы”, а иногда круг. Среди изображений птиц широко были известны голуби в двух позах — либо их крылья подняты вверх, либо они стоят спокойно. [362]

В с. Хунзах известен яркий памятник христианского периода — четырехугольное основание цилиндрической каменной колонны XII -XIII вв.([363])

На одной из сторон постамента, в обрамлении ленточной плетенки с так называемом глазковым орнаментом, в высоком рельефе высечено изображение “когтящего или терзающего грифона”. Он изображен в торжествующей позе победителя, вскочившего на спину лани, упавшей с подогнутыми ногами. У него ушастая, на высокой шее, резко повернутая назад орлиная голова с мощным, загнутым вниз клювом. У грифона львиное туловище с когтистыми лапами и устремленные вверх, с загибами на концах, крылья которые вырастают из передних ног. Толстый хвост грифона, задранный вверх, слегка изогнут и оканчивается кистью в виде слабого утолщения. Уши грифона остроконечные. Вся композиция вместе с орнаментальным обрамлением компактно вписана в четырехугольную форму плоскости основания колонны.

В каменной рельефной скульптуре образ грифона имеет иконографические различия. Иконографические особенности “когтящего грифона” на базе колонны из Хунзаха позволяет его соотнести с подобным грифоном представленным в фасадной скульптуре Грузии (грифон на рельефе восточного фасада храма в Самтависи, в Никормцминда) ([364]).

На одной из сторон колоны изображен павлин. Рельефное, профильное его изображение, обращенное влево вписано в четырехугольное поле, окантованное ленточной плетенкой с “глазковым орнаментом”. Крылья павлина сложены, они обработаны параллельными бороздками; на шею и туловище нанесены небольшие концентрические кружочки, которыми передано оперение птицы. Хвост поднят верх. Тщательно переданы детали головы — клюв, глаз со зрачком — точкой в центре, хохолок на голове из двух перьев. В христианской иконографии изображение павлина воплощала идею бессмертия души, т.е. указывает на воскресение Христа. Особенности изображения павлина (хохолок на голове, сложенные крылья, поднятый хвост) позволяют его соотнести с близким ему изображением павлина на рельефе капители пилястры баптистерия храма Болнисский Сион ([365]). Мы не располагаем информацией точного места обнаружения этого памятника непосредственно в Хунзахе, и тем не менее, склонны предположить его происхождение как основание колонны бытовавшей здесь из христианской церкви.

Семантический анализ декора и композиции рассмотренных выше памятников христианской культуры средневековой Аварии вычленяет основные христианские символы (львы, павлины, голуби, грифоны, древо жизни), широко бытовавшие в иконографии христианской культуры.

Алтарные преграды. Алтарная преграда функционально являлась одним из необходимых элементов украшения интерьера церкви, став предметом особого внимания в качестве объекта, связанного непосредственно со смысловым средоточием храма — его алтарной частью.

Грузинская церковь в VIII-XI вв. пользовалась алтарными преградами разной структуры: преградой в виде портика из четырех или большего числа колонн, пролеты между которыми закрыты внизу плитами, образующими глухой барьер с одним проходом в алтарь в центре преграды; преградой в виде “полокотной” стенки с проходом в алтарь в центре и с установленными на этой стенке столбиками или колонками, несущими, открытый арочками, антаблемент; преградой в виде невысокой стенки или парапета с проходом в алтарь ([366]). Процесс разработки структуры алтарной преграды в Грузии был завершен к ХI в.

Впервые, предположение о том, что отдельные рельефные каменные плиты из Хунзаха — случайные фрагменты из стен построек могут быть связаны с культовыми христианскими памятниками, высказал в 1977 г. Г.Л. Гамбашидзе: “...описанные орнаментированные фрагменты с использованными мотивами и особенностями их выполнения находят аналоги среди алтарных преград.([367]) Он выделяет в Хунзахе и Гидатлинском обществе памятники местной и монументальной пластики — рельефные каменные плиты, подчеркивая их наиболее вероятное происхождение от алтарных преград или же из числа украшавших экстерьер культовых сооружений. Техникой исполнения и орнаментальными мотивами (геометрический, ленточный, растительный) они находили много общего среди памятников архитектуры, алтарных преград, монументальной росписи, художественной резьбы и чеканки Грузии Х-ХI и ХII-ХIII вв. В то же время, он подчеркивал, что им присущи местные локальные черты, которые выделяются в схемах композиционных построений и в стилизации и упрощения исполнения отдельных орнаментальных мотивов ([368]).

Наш особый интерес представляют обнаруженные на территории Андалала (с.с. Согратль, Корода, Телетль, Ругуджа, Чох-Комуна, Шитлиб, Маштаколо, Дусрах, Унты) группа однотипных памятников (частью фрагментами) резного камня строго определенной формы и украшенных ленточным орнаментом типа “плетенки”. По утверждению П.М. Дебирова, местных корней в этом орнаментальном мотиве обнаружить не удается. Не сомневаясь в его привнесенном характере, он подчеркивает, что в дальнейшем этот орнамент не получил в Аварии ни особого развития, ни широкого распространения. П.М. Дебиров датировал эти плиты временем не раннее XI–XII вв. [369]

Схема орнаментальной композиции этих плит хорошо представлена в одном из реконструированных памятников с. Согратль. В общую композицию входит дискообразная фигура, образованная из нескольких концентрических кругов. Круги переплетаются друг с другом с помощью орнаментальной ленты. Половина дискообразной фигуры выходит за линию верхнего основания трапециевидной плиты. Вся остальная поверхность плиты покрывается плотной сетью “плетенки”.[370] Исследователи грузинского архитектурного орнамента Н. Чубинашвили, Р. Шмерлинг, Н. Аладашвили относят появление и распространение ленты с двумя желобками в грузинском искусстве к X–XI вв. Ленточный орнамент и “плетенка”, характерные только для этой группы памятников резного камня, составляют главный элемент грузинского и армянского ленточного орнамента. Его многочисленные параллели известны среди архитектурного декора грузинских храмов X–XII вв. Салхино, Схиери, Бедиа, Сатхе, Кабени, Саорбиси и др. [371] По мнению Р.О. Шмерлинг бессюжетные алтарные преграды с плетеннным орнаментом, приближающимся к архитектурной резьбе, относятся к XII-XIII вв. [372] Исторически именно в этот период времени прослеживается процесс строительства церквей в Аварии по канонам грузинского церковного зодчества.

В одной из церквей грузинского происхождения этого же периода, на Иличовском городище (Алания), обнаружены фрагменты резной алтарной преграды XII в., покрытой геометрическим орнаментом в виде плетенки. [373] При расчистке храма было обнаружено более 360 фрагментов каменной алтарной преграды, украшенный бессюжетным орнаментом. Такая находка была впервые обнаружена на всем Северном Кавказе.

Попытка восстановить из найденных фрагментов преграду не удалась, большая ее часть была утеряна еще в древности. Тем не менее удалось воссоздать в общих чертах ее первоначальный вид. По всей видимости алтарная преграда состояла из отдельных плоскостей закрепленных между колоннами. Поверхность плоскостей украшена бессюжетным орнаментом плетенкой различных вариаций. Орнамент состоит из выпуклых лент, с двумя, тремя полосками. Ленты переплетаются между собой в повторяющемся сложном рисунке, переплетаясь они создают большие окружности, в центре которых сливаются другие ленты, образуя окружности меньшего размера с отверстиями. В другом варианте в окружностях помещены овальные выступы. Среди фрагментов алтарной преграды сюжетных мотивов нет. Края плоскостных плит окантованы рамками из параллельных ребристых полос, от которых отходят ленты плетенки. Обнаружены три фрагмента пальметки, очевидно украшавших углы композиции.

Алтарная преграда занимала центральное место во внутреннем убранстве храма №1 на Ильичевском городище. Наиболее близкая ей аналогия известна в церкви с. Петровское (Абхазия), датируемой XII XIII вв. Орнаментация так же близка узорам на алтарных преградах храмов в Сатхе, Мерия, Гударехского монастыря (Грузия), датируемых XII- XIII вв. [374]

Церковь №1 на Ильичевском городище имеет много общего с известными на Северном Кавказе грузинскими средневековыми храмами, которые представляют собой в плане вытянутый прямоугольник, апсиду, скрытую в толще восточной стены, одну или две арки, вход с юга, небольшие размеры ( обычно11х5 м) — так называемые церкви “зального” типа. По своему плановому решению аркасские, гидатлинские и хунзахские церкви близки к вышеописанному типу “зальных” церквей. Синхронность их бытования и грузинское происхождение очевидно.

Церкви, бытовавшие на территории Андалала, как и в ряде других случаев не ставшие предметом археологического исследования, существование которых не подвергается сомнению, так же имеют грузинское происхождение (с. Ругуджа). Этот факт проливает свет на происхождение группы памятников однотипного резного камня “плетенка”, обнаруженных в центральной Аварии, но локализованных в основном на территории Андалала (сс. Согратль, Корода, Телетль, Ругуджа, Чох-Комуна, Шитлиб, Маштаколо, Дусрах, Унты).

Прямые аналогии по технике исполнения и орнаментике с памятниками грузинской храмовой архитектуры (XII-XIII вв.) позволяют рассматривать эту группу памятников как фрагменты украшений алтарных преград церквей существовавших на территории христианского Вицху (Андалала). Наиболее убедительным подтверждением нашего предположения выступает тот факт, что резной камень из рассматриваемой нами группы памятников, хорошей сохранности, встроен в стену “церковного дома” в с. Ругуджа.

Каменные кресты. На территории Аварии известны находки большого количества крестов различных форм и размеров, выполненных из камня. Некоторые кресты кругового осмотра — с надписями и орнаментом с разных сторон. По происходившей из Хунзаха незаконченной маленькой четырехугольной базе-постаменте Х-ХI вв., Г.Гамбашидзе воздерживается от предположения, что кресты с надписями являлись надгробными крестами-эпитафиями. По четырехугольному углублению в верхней части для креста, с орнаментальной композицией и изображениями людей, было предположено, что некоторые из крестов вставлялись в них. И, таким образом, представляли собой кресты с постаментами, именуемые как молебно-владыческие. Другая часть крестов, предположительно, происходила из интерьера церкви.

Кресты, определяемые по своей ритуально-функциональной значимости как молебно-владыческие составляют самую большую группу.Большей частью они обнаружены на территории Хунзахского плато (сс. Хунзах, Гиничутль, Гоцатль, Ахалчи, Тадраал, Тануси, Обода, Ашильта и др.).

Во время археологических раскопок ДГАЭ на горе Акаро было выявлено большое количество поломанных каменных крестов самых разнообразных форм и орнаментации. На большинстве из них имелись надписи мемориального содержания, исполненные древнегрузинскими шрифтами “асомтаврули” и “нусхахуцури”, часть из которых палеографически, наиболее ранние были датированы Х-ХI вв. ([375])

Крест №1. с. Хунзах. Надпись, высеченная на каменном кресте из белого тесанного известняка, была расшифрована А.С. Чикобава в 1940 г. Эта надпись имеет одиннадцать строк и состоит из двух частей — грузинской и аварской. Грузинская часть выполнена церковным уставным письмом “мтаврули”, аварская же — грузинским церковным строчным шрифтом “нусхури”. В грузинской части слова находятся под титлом, в аварской же части слова приводятся без сокращений.

Перевод грузинской части гласит : “Крест Христе помилуй Феодора святой Феодор... святой Саркелий ...амин... господи боже наш Гавриила защити”. В центре этой части, т.е. после обращения к некоему святому Саркелию, следует аварская фраза “цIоб теги” т.е. “да помилует”. Остальная часть аварского текста дефектна и не подается чтению. Бесспорен факт, что это аварская надпись и что в ней, у св. Саркелия испрашивается милость для мужчины.

К.С. Кекелидзе под именем “святого Саркела” предполагает св. мученика Маркела. По мнению А.С.Чикобава, имя Саркел отражает местную реальность. По характеру письма А.С.Чикобава памятник относит к ХIII-ХIV вв. ([376])

Крест №2. с. Хунзах. На кресте из мягкого известняка, добываемого в окрестностях Хунзаха высечена надпись грузино-аварская надпись, в 1952 г. исследована Т.Е. Гудава. Грузино-аварский текст выполнен смешанным грузинским алфавитом “мргловани” и “нусхури”.

В переводе грузинская часть текста читается следующим образом: “Крест Христа...святые двенадцать апостолов, помилуй(те)....аминь, господи”. Перед заключительной грузинской фразой “аминь, господи” помещается аварская часть надписи в форме “...тималатIацIобег”, которую Т.Е. Гудава расшифровывает следующим образом: “ТималатIацIобег” — аварское выражение: “тималатIа” (лъималатIа) “на детей”, “цIоб” (цIцIоб) “милость”, “ег” (теги, лъеги) “да положится”, т.е. “помилуй детей”. Эта надпись очень похожа на грузино-аварскую надпись опубликованную А.С.Чикобава и датируется так же как и она, не позднее ХIV в. ([377])

Крест №3. Найден на том же месте. Крест выгравирован на плитке из белого известняка треугольной формы, длиной 21 см., шириной 15 см., толщиной 6 см. Надпись выполнена буквами типа “мргловани-круглый”. Чтению поддается только первая строка, остальные буквы стерты. Строка после раскрытия титлов читается “Крест Христа. Господи.” [378]

Крест №4. с. Гоцатль, Хунзахского р-на. Представляет собой обломок серого плотного известняка. Надпись грузинского типа “мргловани”. В первой строке удается прочитать “Христос Господи”. Дальше поддается чтению только слово “виноградник”. (Там же)

Крест № 5. с. Гоцатль Хунзахского р-на. Каменный крест с надписью. В переводе сохранившаяся часть надписи читается следующим образом: “Упокой его Кристе...святой... Биандор”.(Там же).

Крест №6. с. Гиничутль. Надпись на кресте, сделанная на грузинском языке, расшифрованная Т.Гудава: “Крест Христа. Господи, помилуй, душу Чахути” ([379]).

Крест №7-8. Недалеко от Тадраальского могильника найдены два каменных креста с надписями на древнегрузинском языке. Один из этих крестов тщательно высечен из небольшой плитки серого известняка и напоминает по форме так называемый “Андреевский” крест. Большинство надписей на кресте стерлось. Написание буквы “в” по утверждению Т.Е. Гудава позже XII в. встречается редко.

Другой крест выгравирован на плитке из твердого серого известняка четырехугольгой формы. Крест напоминает по форме “орденский”, на его концах имеются завитки. Крест изображен стоящим на ступенчатом постаменте. По обеим сторонам креста высечены по две концентрические окружности, в которых усматриваются нимбы. Надпись переводится частично: “Крест Христа…упокой архангел…помилуй”. По утверждению Р.О.Шмерлинг надпись по очертанию отдельных букв датируется X-XI вв. [380]

Крест №9. с. Ахалчи Хунзахского р-на. Каменный крест из известняка. На лицевой стороне в 1 см. от края проведена врезная линия, образующая полоску по краю всего креста. На двух его концах имеются изображения пятиконечной звезды и полумесяца, нанесенные черной тушью. На поле третьего луча арабскими цифрами вырезана дата 1270 г.х. По центру арабская надпись в две строки. Надписи и изображения явно позднего происхождения. Длина лучей креста 26 см. х 23 см. Толщина камня 5 см. Датируется в пределах Х-ХIII вв.([381]).

На наш взгляд, все вышеописанные кресты функционально относятся к поминальным, которые примыкают к намогильным. Не все исследователи замечают эту функцию, однако необходимость в этом есть. Еще архимандрит Макарий предлагал выделить разновидность крестов, которые не будучи надгробными, в то же время связаны с памятью об ушедшем в мир иной. Такие кресты ставились обычно в стены церквей “на помин души”, что сближает их с поставленными в память об усопших. [382]

Поминальная функция вышеописанных крестов явно прослеживается при анализе надписей на крестах, которые они содержат. Это либо имена святых – небесных покровителей усопших, в память которых поставлен крест, либо имена тех, кого надо поминать. Поминальный крест, таким образом, по сути, носит характер “овеществленной молитвы”.

Грузинская эпиграфика. С процессом христианизации связано распространение грузинского письма в Дагестане. Здесь известно более семнадцати грузинских надписей. По содержанию все надписи мемориального характера и исполненны каллиграфически древнегрузинскими шрифтами “асомтаврули” и “нусхахуцури” на грузинском языке, часть же двуязычна (билингвы) — на грузинском и аварском языках. По своим палеографическим признакам: очертание букв и титлов — в некоторых надписях “стрелообразным” и “точкообразным” окончанием их краев, разделительные знаки, отделение слов друг от друга, сокращения, лигатура, влияние письма “нусхури” на “асомтаврули”, двухлинейное и четырехлинейное письмо часть надписей датируется специалистами X- XI вв., другая XII- XIII вв.

Помимо датированной информации о хронологическом диапазоне христианской культуры в Аварии, эпиграфические памятники дают сведения о степени распространенности грузинской письменности и языка, о возникновении и существовании местной письменности на основании древнегрузинской графической системы[383]. Попытки использовать грузинское письмо для передачи местных слов и выражений, по всей вероятности, имели бы место только в том случае, если грузинский язык и грузинское письмо имели в аварских районах сравнительно широкое распространение. Частичный ответ на это предположение заключен в сообщении грузинской хроники “Картлис Цховреба” о последствиях Тимуровского нашествия : “... И лезгины ( т.е. горцы Дагестана) были христианами и сохраняли язык грузинский до нашествия Тимурленга, который покорил их, то лестью, то угрозами совратил в магометанство и назначил им мулл из арабов, которых обязал учить лезгинских детей письму на арабском языке”. Примечательна следующая за ней информация: “...он издал так же строгое повеление, что бы отнюдь лезгины не учились ни чтению, ни письму на грузинском языке.”([384]).

Сходные с Аварией процессы становления письма проходили в горах Чечено-Ингушетии, где так же была распространена грузинская письменность и встречаются попытки приспособить грузинскую письменную графику к потребностям местного населения ([385]). В грузинском колофоне XIV в. (1333 г.) перечислены христианские центры Северного Кавказа, подчиненных грузинскому патриарху Евфимию: “... в Анцухе, Цахуре, Каки-Элисени,Куми, Лекартии, Зари, Вардиани, Ганухи, ... церковь народа Хундзи, народа Нахче, Тошетии, церковь Некреси, Лагоэтии”.[386] По мнению исследователей в этих центрах богослужение велось в основном на грузинском языке, почему для их нужд и переписывались грузинские книги. По всем перечисленным в колофоне церквам и монастырям по приказу грузинского католикоса Евфимия были посланы переписанные священником селения Каки Иасе Катиашвили и его 12 учениками Евангелия с предписанием руководителям школ преподавать следующие дисциплины: “...веру истинную, философию, жития отцов церкви, жизнь (историю) Грузии и Албании”.[387]

Распространение грузинской эпиграфики в Аварии соотносится с существованием здесь до XIV в. митрополий грузинской православной церкви — Анцухской и Хундзской епархии. Это придает достаточное основание предположению, что богослужение в них велось на грузинском языке. Естественно, что в таких условиях и надписи высекались на доступном для христианской общины языке — древнегрузинском. Возможно именно этим объясняется несоответствие длительного пребывания христианства в местной среде (более 6 веков) и незначительное число собственно в аварском языке следов христианства. В аварском языке слово “гьатIан” означает христианский храм, церковь, “гьатIан къо” означал “день церкви”, т.е. воскресенье. Другое обозначение церкви в аварском языке “килиса” (греческое “экклезиа”) несомненно проникло через грузинский язык. Среди распространенных в Аварии собственных имен немало имен христианского происхождения: ГIандуник (Андроник), КIушкIанти (Константин), Базалай (Василий), ГIалисканди (Александр), ХаритIон (Харитон), Илишу (Елисей), Герги (Георгий), Тамар, Сазон, Бежан и др. [388]

§5. К вопросу о территории и центре Хунзахской епархии.

Во время царствования Георгия V Блистательного (1318-1346 гг.) и патриарха Грузии Евфимия на территории Аварии предполагается существование епархий — Анцухской и Хунзахской ([389]).

О существовании в Хунзахе митрополии грузинской православной церкви следует из упоминания о “хундзском католикосе Окропири”, “Златоуст” с древнегруз.яз., в синодике ХIV в. (по приписке от 1318 г. в Евангелии, принадлежащей Л.А.Магалашвили) одного из грузинских монастырей на Синае.([390]) В данном случае мы имеем дело не с католикосом в общепринятом, исторически установившемся в Грузии смысле этого термина, т.е. не с примасом, а митрополитом.

В древнегрузинской церковно-исторической письменности слово “католикос” употреблялось в различном смысле и значении. По грузинской терминологии так называются главы автокефальных церквей Иверии, Армении, Сирии, Персии и Албании, т.е. примасы имперских автокефальных церквей на Востоке, но этим же именем называются главы метрополичьей области, т.е. митрополий. Т.о. термин “католикос” означает как общего, признаваемого всеми другими, главного епископа известной церковной области, будь она целая автокефальная церковь или же составная часть ее — отдельная митрополия, как это происходит в случае с упомянутым хундзским католикосом Окропири. [391]

Возникновение в Хунзахе митрополии грузинской православной церкви соотносится с интенсификацией христианства на Хунзахском плато в X- XIV вв., которое хорошо иллюстрируется данными письменных источников. Если в 903-912 гг. Ибн Руста отмечал о Сарире с центром в Хунзахе, что “ …обитатели замка все — христиане, а остальные жители его все кяфиры” ([392]), то уже в 1333 г. католикос Грузии Евфимий посылает списки Евангелий “… церкви народа Хундзи”.[393]

Вопрос о границах Хундзской епархии связан с вопросом о границах Хунзахского нуцальства (XI –XIV вв.), и, естественно, подчинен ему. В грузинской научной исторической литературе отмечалось, что основание епископских епархий в Грузии традиционно совпадало с уже существующими территориально-административными единицами. Создание епископских кафедр, которые епархиально подчинялись епископу, рассматривалось как церковно-административная мера по организации государства. [394] Вероятнее всего, границы Хундзской епархии находилась в пределах, не превышающих Хунзахское нуцальство.

При определении диоцеза Хундзской епархии мы ссылаемся на установленные факты грузинского происхождения епархии, наличия в ней грузинского духовенства, службы на грузинском языке и грузинской письменности, очерчивая таким образом район, находившейся под сильным влиянием грузинской христианской культуры. Имеющийся в наличии археологический и эпиграфический материал позволяют сделать это, а рассмотренные выше памятники христианского зодчества представляют собой основу определенного заключения.

Христианские эпиграфические памятники, каменные кресты (поминальные, молебно-владыческие) с грузинскими надписями, датируемые в массе своей XI-XIV вв. сосредоточены на Хунзахском плато. Локализация этих памятников на указанной территории, совпадение ареала грузинских эпиграфических памятников с ареалом христианских архитектурных сооружений дает основание для следующего вывода:

Территория Хунзахского плато, очерченная выявленными памятниками христианской культуры в сс. Хунзах, Гоцатль, Ахалчи, Тануси, Заиб, Амитль, Тадраал, Геничутль, Заиб, Хини, Обода, Ашильта, Батлаич составляла диоцез Хундзской епархии. Практически она охватывает всю хунзахскую общину, которая помимо вышеназванных сел исторически включала в свой состав селения, расположенные на Хунзахском плато и прилегающих территориях — сс. Амишта, Баитль, Гозолоколо, Гонох, Гортколо, Джалатури, Ках, Кахикал, Тагада, Текита, Тлайлух, Тукита, Уздалросо, Хариколо, Химакоро, Цада, Цельмес, Цолода, Чалда, Чондотль и Шотода. [395]

Возможно, территория, находящаяся под контролем и юрисдикцией Хундзской епархии была значительно шире исторических границ нуцальства и включала в себя земли, расположенные вдоль течения Аварского и Кара Койсу — общества Гидатль, Андалал и др.

Очевиден ответ на вопрос о месторасположении центра Хундзской епархии. Хунзах X- XIV вв. оставался крупным христианским центром Нагорного Дагестана, сохраняя за собой столичный статус и в период политической централизации X –XI вв., и в период феодальной раздробленности XII-XIV вв. Именно здесь, с его христианскими храмами, христианскими могильниками и эпиграфическими памятниками только и мог располагаться центр Хундзской епархии.

Заключение.

1. История христианской церкви в Нагорном Дагестане, составляя отдельный этап в истории аварского народа, неразрывно связана с политической историей средневековой Аварии. Историческим центром аварской государственности с раннесредневекового периода является “царство”Сарир (позднее, с XII в., Хунзахское нуцальство) со столицей, расположенной в Хунзахе. Границы сарирского государства, Хунзахского нуцальства, на протяжении своего существования не были стабильными и зависели от внутренних и внешних политических обстоятельств. В настоящее время, исторические границы аварских государственных образований и современная география расселения аварцев (территории Джаро-Белокан, Салатавии, значительная частьСеверо-Западного и Западного Дагестана, заселенная народностями андо-цезской группы) территориально не совпадают.

2. Сарирское государство длительный период испытывало политическое, экономическое и идеологическое воздействие со стороны развитых государств Закавказья (Кавказской Албании, Армении) и Грузии (Эрети, Кахети, Картли), которые в стремлении подчинить своему влиянию население Северо-Восточного Кавказа, использовали распространение христианской религии как одно из важнейших средств в достижении этой цели.

По арабским письменным источникам в середине — начале второй половины Х в. правящая верхушка сарирского общества и его окружение, а также часть населения Хунзахского плато исповедует христианство. С принятием христианства в Аварии, на некоторый период складывается и существует ситуация двоеверия, своеобразный компромисс двух совершенно чуждых друг-другу религиозных исповеданий, когда у язычества уже не было будущего, а у христианства еще не было настоящего. Это явление отчетливо прослеживается по языческо-христианским элементам в погребальных обрядах христианских могильников центральной Аварии (VIII-XII вв.).

В.Ф. Минорский, В.М. Бейлис наиболее раннее проникновение идей христианства на Хунзахское плато возводят к VI в., связывая этот процесс с деятельностью христианских миссионеров, так называемых “сирийских отцов”. В VI в. в Эрети, восточно-грузинском царстве, граничащего с территорией Аварии, миссионерскую деятельность ведут “сирийские отцы” Абибос Некресели, Давид Гареджели, Стефане Хирсели. Политическое влияние Эрети на Хунзахское плато прослеживается по письменным источникам с раннего периода существования Сарира (VI — в начале VII вв.) Процесс распространения христианства, который всегда предшествовал политическому проникновению грузинской экспансии, предполагает здесь раннее проникновение идей христианства и как следствие деятельности“сирийских отцов”, и собственно епископств Эрети.

Предположение В.М. Бейлис, что правители Сарира могли вопринять христианство на раннем этапе из Хазарии, от миссионеров монофизитской Албанской церкви берется нами под сомнение по ряду причин. Он напоминает о посольстве епископа Исраила в 685 г. к хазарскому кагану Алп-Илутверу, северному соседу Сарира. Результаты миссионерской деятельности были впечатляющими, но все же, как это было отмечено, они носили эпизодический характер. В середине VIII в. Хазария продолжала оставаться языческой, более того, в 737 г. хазарский каган был вынужден принять ислам.

На наш взгляд, нельзя упускать из виду тот важный момент, что посольство Исраила, преследуя определенные политические цели Албании и Армении, проповедывало христианство монофизитского толка. В то время как Хунзах длительный период (V- VIII вв.) находится под непосредственным влиянием Эрети, входившей в состав государства Картли, официальной религией которой было христианство диофизитского толка (православие).

3. Вместе с тем, мы допускаем возможным проникновение монофизитского христианства в Аварию на раннем этапе из пределов Кавказской Албании. Влияние албанской Церкви в нагорном Дагестане прослеживается с VII в. Оно было приостановлено, затем вовсе отброшено в связи с началом арабской экспансии на Кавказе в 40-е гг. VII в. В начале VIII в. Арабский халифат в политических целях подчиняет албанскую Церковь армянской грегорианской Церкви. Это положило начало ослаблению албанской Церкви. Она теряет свое влияние в историческом Дагестане, хотя некоторый период (до конца VIII в.) продолжает здесь действовать в рамках армянского католикосата.

4. На процессе продвижения христианства (начало VII- X вв.) в Аварию из областей Эрети нашли отражение события, которые происходили в этот период в христианской церкви. Бескомпромиссная борьба между халкедонизмом и антихалкедонизмом, издавна раскалывавшие церковь изнутри, в Эрети и Албании, вылилась в борьбу между грузинским и армянским влиянием, в которой победа диофизитов (халкедонизма) предвещала укрепление в Эрети политического господства Грузии, напротив, укрепление монофизитов привело бы к приоритету армянской церкви. В 40-е г. X в. Эрети входит в состав Картлийского государства и принимает его официальную религию диофизитское христианство (православного толка).

По коммуникационным путям, которые связывали Эрети с Внутренним Дагестаном и вели в с. Хунзах, в исторический центр Аварии, в горные области Дагестана, вливался мощный поток грузинской христианской культуры. Ощутимыми материальными следами этого процесса являются широко известные и описанные в исторической литературе христианские памятники грузинского церковного зодчества, грузинской эпиграфики ктиторского содержания и др. памятники христианской культуры, обнаруженные на территории Аварии.

По обломкам плит с буквами “албанского” алфавита (в аварских сс. Хуштада, Нижнее Гаквари, даргинском с. Верхнее Лабкомахи) прослеживаются яркие следы деятельности миссионеров-монофизиттов албанской Церкви в нагорном Дагестане. Время расцвета албанской письменности V- VII вв., в начале VIII в. албанское письмо выходит из обихода в связи с тем, что албанская Церковь попала под контроль армянской Церкви, в которой древнеармянский язык являлся официальным, канонизированным языком.

Таким образом, фрагмент камня с древнегрузинской надписью, датируемый X в., обнаруженный на отрезке одного из прослеживаемых путей (Эрети-Кумух-Андалал-Гидатль-Хунзах) позволяет проводить черту верхнему хронологическому пределу монофизитского проникновения в этих краях, которое соотносится с историческими событиями в Эрети в 40-е г. X в.

5. В процессе реконструкции политической истории средневековой Аварии и ее связей с Грузией была затронута проблема генезиса местных этнических названий и решен вопрос о роли христианства в этнической культуре аварцев.

Предания об происхождении аварских сел от “армян”, “армянскую” топонимику, вкупе с армянской эпиграфикой южного Дагестана мы склонны усматривать как следствие монофизтского влияния албанского католикосата в VI- VIII вв., прерванного арабскими завоеваниями. Так называемые “армяне”, о которых повествуют в преданиях этих сел, на наш взгляд, в данном случае выступают не как этноним, а скорее как термин и отражают конфессиональные и политические признаки горцев в этот период, исповедывавших христианство армяно-грегорианского толка.

Термин “грузин” в XIII в. по мнению Н.Я. Марра., не исключая грузин по национальности, имел скорее конфессиональное значение, обозначая таким образом всех исповедывавших греко-православную веру, в том числе и армян-халкедонитов. Автор средневековой хроники XIV в. “Истории Ирхана” население Гидатля — “жителей области Хид”, обозначает “грузинами”, подчеркивая тем самым, на наш взгляд, их конфессиональную принадлежность к грузинской православной церкви. По местным преданиям территория сел Бацада, Унти, Шулани и Куллаб с прилегающими хуторами называлась “Гуржихълъи”, буквально “грузинство” с ав. яз. (на старых кладбищах этих сел известны христианские захоронения и многочисленные изображения крестов).

Предания о так называемом “грузинском” или “армянском” происхождении аула, на наш взгляд могут говорить лишь о древности процесса проникновения христианства в эти края, точнее христианского толка: раннего монофизитского в VI-X вв. (армяно-грегорианского) или последующего диофизитского в X- XIV вв. (грузинского православия). Возможно, таким образом, может быть разрешен вопрос об “армянском” и “грузинском” элементе в этногенезе аварского народа.

6. В Х-ХI вв. христианский Сарир начинает выделяться в политической жизни восточного Кавказа. Арабские источники называют его в числе христианских государств, сплоченных вокруг мощной христианской державы своего времени — Византийской империи. Важным моментом для Х в. в истории государства Сарир являлось изменение соотношения сил между ним и мусульманскими эмиратами Восточного Кавказа — Дербентским и Ширванским. Если в IХ в. Сарир, подвергался нападениям со стороны Дербента и Ширвана — носителей исламской идеи на Восточном Кавказе, то в Х в. христианский Сарир возглавляет борьбу против исламской экспансии, объединяет вокруг себя многие земли, совершает походы в названные эмираты.

6. К концу ХI- началу XII вв. государство Сарир распалось на мелкие феодальные владения, лишь частично воссоединенные впоследствии, в ХIV-ХV вв. в Аварском ханстве (Хунзахское нуцальство). По всей видимости, Хунзахское нуцальство, образовавшееся в центре Аварии в результате распада Сарира, в начале XII в. попадает под сильное политическое и идеологическое влияние Грузии. Правитель новообразовавшегося государства на Хунзахском плато получает традиционный грузинский титул административного лица, подчиненного эриставу — “нацвал”, который позднее видоизменился под влиянием аварского языка в “нуцала”.

Население Хунзахского нуцальства к этому периоду было достаточно христианизировано, что вызвало в XI- XIII вв. строительство на его территории небольших церквушек в христианских общинах местного населения. О бытовании на Хунзахском плато грузинских церквей, датируемых XI-XIV вв., известно по археологическим материалам (сс. Датуна, Хунзах, Амитль, Хини, Заиб, Обода и др.). Возможно, к середине XII в. восходит возникновение митрополии грузинской православной церкви во главе с “католикосом хундзов Окропири”. Несомненно, деятельность грузинской церкви так же сопровождалось контролем грузинской центральной царской власти. В начале XII в. (после известных решений Руисско-Урбнисского собора) церковь в Грузии попадает под жесткий контроль централизованной царской власти. Каждое церковное лицо грузинской христианской церкви (настоятель, епископ или католикос) несло ответственность за ввереннные ему церковь и приход перед фактическим патроном храма — грузинским царем или отдельным феодалом, подчиненного царю. В данном случае этим феодалом возможно выступает хунзахский нуцал - “нацвал”.

7. Все известные пути из Восточной Грузии (Эрети, Кахети) на Хунзах, известный центр христианства в Нагорном Дагестане, следовали через земли Андалала и Гидатля. Помимо Хунзахского нуцальства, с распадом Сарирской державы, в Х-ХIV вв. во Внутреннем Дагестане выделяются культурно-политические центры Аварии — Андалал и Гидатль. Здесь выделяется большая группа археологических и других памятников христианской культуры. Эпиграфика позволяет датировать их X- XV вв. Известные на территории Андалала и Гидатля христианские церкви, сооружение которых требует значительных затрат, наличие грузинской эпиграфики ктиторского содержания (нанесение ее требует определенной религиозной подготовки и грамотности), свидетельствуют об укорененности христианства в среде местного населения. Не случайно автор средневековой хроники XIV в. “Истории Ирхана” население Гидатля — “жителей области Хид”, обозначает “грузинами”, подчеркивая тем самым, их конфессиональную принадлежность к грузинской православной церкви. Обнаруженная на территории Андалала группа однотипных памятников (частью фрагментами) резного камня строго определенной формы и украшенных ленточным орнаментом типа “плетенки” по аналогии с остатками алтарной преграды грузинской церкви Иличовского городища (XII в.) рассматриваются автором как фрагменты украшения алтарных преград церквей, существовавших на ее территории.

8. При определении диоцеза Хундзской епархии мы ссылались на установленные факты грузинского происхождения епархии, наличия в ней грузинского духовенства, службы на грузинском языке и грузинской письменности, очерчивая таким образом район, находившейся под сильным влиянием грузинской христианской культуры. Вопрос о границах Хундзской епархии связан с вопросом о границах Хунзахского нуцальства (XI –XIV вв.). В грузинской научной исторической литературе отмечалось, создание епископских кафедр, которые епархиально подчинялись епископу, рассматривалось как церковно-административная мера по организации государства. Вероятнее всего, границы Хундзской епархии находилась в пределах, не превышающих Хунзахское нуцальство.

Очевиден ответ на вопрос о месторасположении центра Хундзской епархии. Хунзах на протяжении X- XIV вв. оставался крупным христианским центром Нагорного Дагестана, сохраняя за собой столичный статус и в период политической централизации X –XI вв., и в период феодальной раздробленности XII-XIV вв. Именно здесь, с его христианскими храмами, христианскими могильниками и эпиграфическими памятниками только мог располагаться центр Хундзской епархии во главе с хундзским католикосом Окропири.

Возможно под ее юрисдикцией находились известные историко-культурные центры средневековой Аварии — общества Андалал, Гидатль, на территории которых рельефно прослеживаются следы христианской культуры и влияние грузинской христианской церкви.

9. С самого начала своего существования, христианство (православие) приобретает в Аварии организационные формы. Основной формой организации религиозной жизни христианства являлся приход – церковный округ с населением, имеющий свой храм. Независимо от степени сохранности церквей (наземные или археологические памятники) христианское зодчество Аварии до настоящего времени как самостоятельная задача не выносилась на предмет исследования. Христианские церкви Аварии, объединенные определенными генетическими и типологическими связями представляют собой еще не исчерпанный до конца историко-архитектурный материал.

Христианские церкви, известные на территории Аварии (сс. Ругуджа, Накказух, Заиб, Обода, Тадраал, Хунзах, Амитль, Аркас, Датуна и др.), объединенны определенными генетическими и типологическими связями и представляют собой еще не исчерпанный до конца историко-архитектурный материал. Все рассмотренные памятники христианского зодчества (XI-XIII вв.) на территории средневековой Аварии отражают прямое грузинское влияние (общность строительных традиций в планировке и размерах), вместе с тем, в них начинает проступать местная культурная традиция.

10. Начав в середине VII в. первые шаги на территории Дагестана, в районе Дербента, исламская религия медленно, но систематически расширяла ареал своего влияния, которое с проникновением в аварские районы изначально происходит в обстановке неизбежного столкновения с религиозными представлениями, которые предшествовали исламу: частью языческими верованиями, частью — христианством, который имел здесь достаточно широкое распространение.

Если на первом этапе отношение исламских миссионеров к христианству оставалось традиционным как к “людям Писания”, позднее, в XIII- XIV вв. христианство подвергается в Аварии жесткому вытеснению — столкновение различных религий отчетливо приобретает политические мотивы, в основе которых лежали попытки мусульманских и христианских правителей установить в той или иной части Дагестана свое политическое господство.

В середине XIII в., в результате политического кризиса, охватившего Хунзахское нуцальство, с. Хунзах и все Хунзахское плато было захвачено войском исламских газиев, которые утверждают здесь первое мусульманское правление. Однако этот период был краток. В Хунзах возвращается прежняя суракатовская династия нуцалов с традициями политической власти, ориентированной на Грузию.

11. В этот период, в середине XIII в. Дагестан представляет собой арену столкновения двух крупнейших государств — государства Хулагуидов (ильханов) и Золотой Орды. Успеху хулагуидов в их длительной борьбе с золотоордынскими ханами во многом содействовала поддержка со стороны христианских народов и особенно Грузии. Хулагиды, посредством покровительства, со временем перешедшего в прямое поощрение христианского духовенства, стремятся найти поддержку среди покоренных государств Грузии и Армении. Важной ареной военных действий между соперниками были Кахети и Эрети.

Пользуясь теми льготами, которые допустили хулагиды некоторое время христианам, представители высшего духовенства Грузии ведут миссионерскую деятельность в приграничных с Грузией горных районов современного Дагестана. В этот период епископ Гареджийский Пимен восстановливает христианство среди белоканских аварцев.

В борьбе с государством ильханов золотоордынские ханы так же используют религиозный момент. Если до второй половины XIII в. в лице монголов была представлена сила, преследовавшая ислам, то, начиная со второй половины XIII в. картина меняется. Золотоордынский хан Берке (1257-1266 гг.) первым из монгольских ханов принимает ислам, при котором начинается процес исламизации среди правящей верхушки Золотой Орды. Отныне политика золотоордынских ханов определяется поддержкой мусульманских элементов на всей территории Золотой Орды, в том числе и Дагестане.

К началу ХIV в. Аварское владение со столицей в Хунзахе оказывается в окружении мусульманских государств, и правитель Хунзаха, Амир-Султан, под давлением экономической необходимости был вынужден перейти в ислам. В конце 80-х годов XIV в. активизация Орды в. приводит к вассалитету ряда дагестанских владений по отношению к Тохтамышу (Казикумуха, Аварии, Кайтага).

12. “Тарихи Дагестан” приводит к заключению о принятии ислама в качестве государственной религии Хунзахского нуцальства в конце XIII- начале XIV вв. В этот же период грузинские источники сообщают о существовании в Хунзахе и других землях Дагестана православных храмов. Обнаруженные на Хунзахском плато каменные кресты с грузинской и грузино-аварской эпиграфикой датируются с X в. по ХIV в. включительно. С другой стороны, в Хунзахе известна мусульманская эпиграфика, датируемая ХIII-ХIV вв.

Вероятно, в этот период, к началу ХIV в. здесь продолжает функционировать митрополия грузинской православной церкви, возникшая на Хунзахском плато в середине ХIII в. “Хундзский католикос Окропири” упоминается в синодике ХIV в. (по приписке от 1318 г. в Евангелии, принадлежащей Л.А.Магалашвили). Еще в начале первой четверти XIV в., во время царствования Георгия V Блистательного (1318-1346 гг.) и святительствования патриарха Грузии Евфимия на территории Аварии предполагается существование двух епархий — Анцухской и Хунзахской. Складывается редкая и, парадоксальная по своей сути, ситуация одновременного сосуществования ислама и христианства в Хунзахском нуцальстве.

Ислам, став государственной религией Хунзахского нуцальства в начале ХIV в. поддерживался пока только нуцальской властью. Православие опиралось здесь на длительную историческую традицию, которое на прямую зависело от поддержки из Грузии, переживающей до ХIV в. (до нашествий Тимура) общий подъем. Характерные для Аварии вплоть до 2-й половины ХIV в. такие черты социально-политического состояния, как обострение социальной борьбы вплоть до изгнания нуцала, слабость его власти (с вытекающей отсюда необходимостью опираться на иностранное оружие, из чего следует и вассалитет в отношении Орды) объясняют довольно длительное сосуществование в Хунзахском нуцальстве христианства и ислама.

13. Принятие ислама в 70-е годы XIII в. обеими чингизидскими державами дало толчок очередной волне исламизации в Дагестане. Если начальный процесс исламизации в центральной Аварии имел место в середине ХIII в., то к концу ХIV в. ислам утверждается здесь окончательно. Два наиболее крупных владения Дагестана, Авария и Газикумух, во время Тимуровских нашествий избежали разорения, упрочило в них позиции ислама, что открыло возможность экспансии под флагом исламизации в западную, христианско-языческую часть Дагестана. Для газикумухским шамхалов ее направление определялось наличием восточной ветви “великого пути через горы”, шедшего через Кумух на Грузию и Чечню (ее многовековое функционерование способствовало экономическому развитию прилегающей полосы) — бассейна Кара-Койсу — Гидатля. В параллельной полосе — севернее Аварского Койсу шла исламская экспансия Хунзаха. Хунзах став в конце ХIV в. мусульманским центром, превращается в опорный пункт проведения и утверждения ислама в соседних, западных аварских обществах.

На арену исламизации выступает новая сила, руководимая местными правителями, для которых к этому времени политика насильственного насаждения ислама стала традицией. Это было равносильно навязыванию своей воли аварскими правителями соседним союзам сельских обществ.

Между Гидатлем и Хунзахом начинается конфронтация из-за пограничных земель в долине Аварского Койсу, это открывало выход нуцалам в долину Койсу и путь дальнейшей экспансии под лозунгом исламизации в северо-западную Аварию. Гидатль упорно сопротивляется хунзахским газиям. После принятия ислама в 1475 г. Гидатлинский союз в свою очередь начинает играть роль форпоста ислама в бассейне Андийского Койсу.

Проникновение ислама в Андалал традиционно связывают с возрастающим влиянием Кумуха. На рубеже XI- XII вв. в процессе распространения ислама в Дагестане на юго-западных границах христианского Хунзахского нуцальства возникает сильное мусульманское государство — Казикумухское шамхальство. Шамхалы его, опираясь на “воителей за веру”, газиев начинают активно “поглощать” даргинские и аварские земли. Разгром Кумуха в феодальной войне в середине ХIII в. и восстановление политического могущества Грузии при Георгии V Блистательном (1314-1346), при котором возобновилась здесь поддержка православия из Грузии, временно приостанавливает процесс газийской исламизации земель в бассейне Аварского- и Кара Койсу.

Следствием разорительных походов Тимура на Грузию (1386 г.), приведших к ее сильному упадку, стало прекращение помощи православию в нагорном Дагестане извне. В то же время, нашествия Тимура 1395-1396 гг., разорившие равнинный и частично горный Дагестан, не затронули основной территории мусульманских Хунзахского и Кумухского владений. Оба эти факта объясняют соответственное усиление исламского проникновения в бассейн Кара-Койсу. Предания свидетельствуют о сопротивлении населения Андалала новой религии. Нижним хронологическим пределом его исламизации можно принимать 80-е годы XIV в.

Это предположение хорошо согласуется с известными историческими фактами. Распространяемый из Кумуха ислам в 1435 г. утвердился в Карахе, а в 1475 г. в Гидатле. Андалал, географически расположен примерно между двумя этими обществами — т.о. и время провозглашения здесь ислама господствующей религией оказывается между двумя этими датами, т.е. около середины XV в.

14. Народности в северо-западной Аварии, багулалы, чамалалы, тиндинцы, хваршины и андо-цезские народности до обращения в ислам формально считались православными христианами. Еще в раннее средневековье их крестили грузинские миссионеры. В то же время и после крещения у горцев сохранилось немало языческих обрядов и верований. Памятниками той эпохи остаются христианские могильники VIII-XIV вв. под с. Кванада, Хуштада, Тинди. Петрографика, встречаемая в с. Тлондода, равно как и в с. Хуштада, среди разных изображений дает в значительном количестве изображение хистианского креста (латинского, греческого, мальтийского). По местным преданиям прослеживается информация о бытовании здесь церквей.

За верхнюю точку бытования христианства в этих пределах, мы принимаем время принятия ислама как рубежную границу между христианством и исламом. При определении времени принятия ислама андо-цезскими народностями, живущими в районе среднего течения Андийского Койсу — багулалами, тиндинцами, чамалалами, хваршинцами этнографы и историки расходятся на несколько веков, относя его к либо XIV либо XVII- XVIII вв. По тлондодинским преданиям, из центра Гидатля — Урады, в Тлондоду распространился ислам, вытеснивший христианство. И, если в Гидатле ислам утвердился лишь в XV в. (1475 г.), то на территории рассматриваемого нагорья наступление того же момента, как следующего за Гидатлем звена, происходит позднее и захватывает XVI в. и даже XVII в.

Дидо, высокогорный Дагестан, традиционно оставался в орбите экономической и политической жизни Грузии. С глубокой древности до ХV-ХVI вв. общество Дидо состояло из различных этнических групп с самостоятельными языками и диалектами, но выступая на политической карте как самостоятельная единица.

Согласно церковной агиографии, еще в I в. н.э. здесь выступал с проповедями христианства святой апостол Андрей Первозванный, который первым “...возвестил Слово Божие” в горах Северного Кавказа. Из агиографии святого апостола Андрея известно, что проповедник: “...отправился в Кавказские горы, и ...с проповедью пройдя дидойцев, отправился к кистинам, проповедал Господа и здесь”. Миссионерская деятельность, последовавшая позднее (IV-VIII вв.) по всей видимости, не имела успеха. В ХI в. Масуди называет дидойцев — “дуданийцев” язычниками.

Находясь длительный период в плотном политическом и культурном контакте с Грузией, Дидо не могло находится за пределами орбиты грузинской христианской культуры. Грузинский источник начала ХIV в. сообщает о бытовавших церквях в Анцухе. В XV в. Дидо, по грузински - Дидоэти, выступает как одна из административных единиц Кахетии, управляемая “моуравом”, и входит в один из четырех военных округов Кахетинского царства, управляемых духовными лицами — епископами.

Недостаточная изученность региона — археологическая, этнографическая, историческая, не позволяют восстановить в полном объеме длительный процесс христианизации, имевший здесь место с I в.н.э.

В ХV в. начинаются “газийские” походы гидатлинцев в Западный Дагестан, в Дидо, поддерживаемых аварскими и кумухскими ханами. Являясь связывающим звеном между Грузией и Дагестаном, дидойцы изменили свою прогрузинскую ориентацию в пользу последних. В этом сыграла большую роль раздробленность грузинской феодальной монархии. Анцухцы и капучинцы под давлением Гидатля и Хунзаха принимают ислам в XVI- XVII вв. Затем Анцухо-Капуча становится форпостом ислама в этом крае.

15. Христианство, бытовавшее в Аварии, несмотря на несомненные успехи с VIII по ХIV вв., после Тимура начинает стремительно терять свои позиции, вытесняемый исламом. Тимур не признает никакой религии, кроме ислама и беспощадно преследует как христиан, так и язычников. Политика Тимура в Дагестане, ориентированная на ислам, на поддержку мусульманского духовенства, представителей местной власти приносит свои результаты.

Однако решающие успехи ислама в ХV в. неправомерно объяснить только следствием деятельности Тимура. Кардинальное изменение религиозной ситуации в нагорном Дагестане конца ХIV — ХV вв. просматривается в событиях в более широкого плана.

Стремление центральной власти Грузии к укреплению своих позиций в Нагорном Дагестане находило свое выражение в идеологической сфере — в попытках распространения христианства. На этот процесс, с точки зрения политической истории Грузии, оказали сильнейшее влияние два этапа. Первый из них — XI- начало XIII вв., восходящий этап социально-экономического и культурного развития, когда Грузия была единым и сравнительно централизованным государством. И второй этап, середина XIII- XV вв., когда в Грузии наблюдается политический, экономический и культурный спад, завершившийся в конце XV в. распадом государства на отдельные царства.

Разорительные нашествия Тимура на Грузию продолжались с 1386 по 1403 гг. По всей вероятности, на весь этот период прекратилась поддержка христианства в нагорном Дагестане из его грузинской метрополии. Это очень быстро дало о себе знать. Уже отмечалось, что успех исламской пропаганды в Андалале относится именно к 80-м годам ХIV в. Эти сравнительно-мирные проявления исламской экспансии имели место до появления в Дагестане Тимура с его религиозной политикой.

С распадом единого Грузинского государства в 1466 г. прослеживаются паралелли с последовавшим в Аварии подъемом газийской активности. Собственно, следствием политики Тимура явилось активное газийское наступление в западную горную (христианско-языческую) часть Дагестана: в полосе к югу от среднего течения Аварского Койсу оно осуществлялось из Кумуха, в полосе к северу от этой реки — из Хунзаха. Такой ход событий с начала ХV в. может быть соотнесен лишь с сильным разорением Грузии Тимуром — Внутренний Дагестан, напротив, избежал его прямого вторжения, благодаря чему уцелели два крупных мусульманских владения (и газийских центра) — Кумух и Хунзах.

С начала XIV в. христианство теряет значение государственной религии в Аварском нуцальстве, а в ходе нашествия Тимура в 1395-1396 гг. и распада Грузии, начавшегося с 60-х гг. XV в., христианство уступает позиции исламу. Следует подчеркнуть достаточно продолжительное сосуществование в Аварии христианства и ислама в XIV в., на что указывает эпиграфика, археологические и письменные источники. К рубежу XV-XVI вв. поддержка христианства в Аварии извне прекращается, что, собственно, предрешило его окончательное исчезновение и завершение процесса исламизации Дагестана.

16. Многочисленный фактический материал по памятникам христианской культуры, рассредоточенный по различным районам Нагорного Дагестана был собран воедино и введен в научный оборот как единый комплекс христианской культуры, очерченный этнополитическими границами средневековой Аварии. Опыт разных церковных традиций (монофизитский, диофизитский), имевших место в Аварии, как бы далеко они не уходили друг от друга в догматическом, политическом, культурном и художественном отношении, несомненно, является опытом единой христианской культуры.

Происшедшие в идеологии населения Нагорного Дагестана изменения находят отражение в его художественной культуре. Семантический анализ декора и композиции ряда памятников показывает на наличие в ней широко бытовавших в иконографии христианской культуры основных христианских символов (львы, павлины, голуби, грифоны, древо жизни). В новом ключе рассматриваются три ярких петрографических памятника средневековой Аварии, которые ранее представляли только искусствоведческий интерес. В одном из них мы склонны усматривать один из вариантов изображения христианского сюжета “Чудо св. Евстафия”, достаточно широко распространенного на Кавказе. На этом примере становится очевидным, как памятники материальной культуры христианства, связанные друг с другом географически, хронологически, но исследованные только искусствоведами в отдельности и без учета их исторической обусловлености, теряют свою первоначальную значимость.

Предпринятая нами попытка реконструкции политической истории Аварии и комплексного изучения памятников материальной культуры христианства убеждают нас в том, что на территории средневековой Аварии длительный период находились и функционировали известные христианские культурно-политические центры Северо-восточного Кавказа.

Библиография

^{1. Абакаров А.И., Давудов О.М. Археологическая карта Дагестана, М., 1993}

^{2. Абакаров А.И., Магомедов Р.Г. Новые археологические находки из горного и плоскостного Дагестана//Горы и равнины Северо-Восточного Кавказа в древности и средние века, Махачкала, 1991}

^{3. Абу Мухаммад Ахмад Ибн-Асам ал-Куфи, Книга завоеваний, Баку, 1981 , изд. “Элм”, пер. с арабского З.М.Буниятова}

^{4. Айналов Д.В. Голгофа и крест на мозаике IV в., СПб, 1895}

^{5. Айналов Д.В. Некоторые христианские памятники Кавказа. М., 1895}

^{6. Айналов Д.В. Эллинистические основы византийского искусства, СП б., 190.}

^{7. Айтберов Т.М. Древний Хунзах и хунзахцы. Махачкала, 1990}

^{8. Айтберов Т.М. Источники для изучения социальной структуры Дагестана ХV-ХVI вв., М., 1980.}

^{9. Айтберов Т.М., Иванов А.А., Казанбиев А.Д. Новые эпиграфические памятники с территории Аварии//Материалы сессии, посвященной итогам экспедиционных исследований в Дагестане в 1976-1977 гг. Махачкала, 1978}

^{10. Аладашвили Н.А. Монументальная скульптура Грузии (сюжетные рельефы V- XI вв. ) М., 1977.}

^{11. Алиев Б.Г. Предания, памятники, исторические зарисовки о Дагестане, Махачкала, 1988}

^{12. Алиев Б.Г., Союзы сельских общин Дагестана в ХVIII-первой половине ХIХ вв., Махачкала, 1999}

^{13. Алиев Б.Г., Умаханов М-С.К. Историческая география Дагестана XVII- нач. XIX вв., Махачкала, 1999. С.68-69}

^{14. Амиранашвили Ш.Я. История грузинского искусства, М., 1963}

^{15. АмиранашвилиШ.Я. История грузинского искусства, М., 1950}

^{16. Анчабадзе З.В. Из истории средневековой Абхазии, Сухуми, 1959}

^{17. Артамонов М.И., История хазар, Л., 1962}

^{18. Артамонов М.И., Отчет о работах Северо-Кавказской экспедиции в Дагестане в 1937-1938 гг. РФ ИИЯЛ,Ф.5, Оп.1, Д.33.}

^{19. Археологическая карта Дагестана, М., 1993}

^{20. Археологические исследования в горном Дагестане осенью 1962 г.// МАД, Т.3, Махачкала, 1973}

^{21. Архимандрит Макарий, Памятники церковных древностей, СПб, 1857}

^{22. Асатиани Н.Ш., Кахетское царство в XV-XVI вв., Тб., 1989}

^{23. Атаев Д.М. Основные итоги историко-археологического изучения средневековой Ава рии// УЗ ИИЯЛ, Т. XI , Махачкала, 1963.}

^{24. Атаев Д.М. Каменные кресты из окрестностей Хунзаха // МАД, Т.1, Махачкала, 1959, СС.182-185}

^{25. Атаев Д.М. Каменные кресты из окрестностей Хунзаха, МАД, Т.1}

^{26. Атаев Д.М. Нагорный Дагестан в раннем средневековье (по материалам археологических раскопок Аварии), Махачкала, 1963}

^{27. Атаев Д.М. Нагорный Дагестан в раннем средневековье, Махачкала, 1963}

^{28. Атаев Д.М. Нагорный Дагестан в раннем средневековье, Махачкала, 1963}

^{29. Атаев Д.М. Нагорный Дагестан в раннем средневековье, Махачкала, 1963}

^{30. Атаев Д.М. Нагорный Дагестан в раннем средневековье, Махачкала, 1963}

^{31. Атаев Д.М. Нагорный Дагестан в раннем средневековье. Махачкала, 1963}

^{32. Атаев Д.М. Христианские древности Аварии, УЗ ИИЯЛ, Т. IV, Махачкала, 1958}

^{33. Атаев Д.М., Гаджиев М.С., Сагитова М.Д., Культовые сооружения Аркаса //Древняя и средневековая архитектура Дагестана, Махачкала, 1989}

^{34. Атаев Д.М., Марковин В.И. Петрографика Горной Аварии, УЗ,.Т.ХIV. Махачкала, 1965.}

^{35. Атаев Д.М., Марковин В.И. Петрографика горной Аварии//УЗ ИИЯЛ, Т. XIV, Махачкала, 1965}

^{36. Атаев М.М. Авария в X-XV вв., Махачкала, 1996}

^{37. Атаев, Раскопки Аркасского городища, материалы сессии, посв. итогам археологических и этнографических исследований 1964 г. в СССР, Баку, 1965}

^{38. Багратиони Вахушти. История царства Грузинского., Тб., 1976}

^{39. Багулалы // Народы России. Энциклопедия. М., 1994; Чамалалы// там же}

^{40. Бакланов Н.Б. Художественная культура Дагестана, “Новый Восток”, кн.5, М., 1925; Там же, Н.Ф. Яковлев, Новое в изучении Северного Кавказа;}

^{41. Бартольд В.В. Место прикаспийских областей в истории мусульманского мира, Соч., Т.2, Ч.1, М., 1963.}

^{42. Бартольд В.В., Улугбек и его время//Сочинения, М., 1964, Т.II.}

^{43. Башкиров А.С. Петрографика Аварии. Труды секции археологии РАНИОН., М., 1930; Он же, Резьба по дереву и камню в Дагестане//Художественная культура Советского Востока, М. 1931}

^{44. Башкиров А.С. Петрографика Аварии. Труды секции археологов РАНИОН, Т.5 М., 1930}

^{45. Бейлис В.М. Из истории Дагестана VI –XI вв.// Исторические записки, 1963, Т.3.}

^{46. Бейлис В.М. Из истории Дагестана VI-XI вв.//Исторические записки, 1963, № 73}

^{47. Бердзенишвили Д.К. Из исторической географии Квемо-Картли (Юго-Восточная Грузия), Тб., 1965}

^{48. Бердзенишвили М.М. Грузинские источники XI в. о социально-экономической истории Грузии, Тб., 1979}

^{49. Беридзе В.В. Грузинская архитектура с древнейших времен до начала XX вв., Тб..}

^{50. Бобровников В.О. Реконструкция этнической истории багулал по данным микротопонимики//Дагестанский лингвистический сборник, Вып. 3, М., 1996}

^{51. Буниятов З.М. Азербайджан в VII-IХ вв., Баку, 1969}

^{52. В.О. Бобровников. Новые эпиграфические данные по истории ислама в Северо-западном Дагестане // Дагестанский лингвистический сборник, Вып. 6, М., 1999.}

^{53. В.Ф.Минорский, История Ширвана и Дербенда, М., 1963}

^{54. Вахушти Багратиони “История царства Грузинского”, Тб., Мецниереба, 1976}

^{55. Вилинбахов Г.В. Крест царя Константина в средневековой воинской геральдике Европы//Художественные памятники и проблемы культуры Востока, Л.,1985}

^{56. Гаджиев В.Г. Сочинение И. Гербера “Описание стран и народов между Астраханью и рекою Курою находящихся” как исторический источник по истории народов Кавказа. М., 1979.}

^{57. Гадло А.В. Этническая история Северного Кавказа IV- X вв. Л., 1979. С.183-184.}

^{58. Гадло А.В. Этническая история Северного Кавказа Х-ХIII вв., СПб, 1994}

^{59. Гамбашидзе Г.Г. Вопросы христианской культуры и исторической географии Аварии в свете результатов Дагестано-грузинской объединенной археологической экспедиции АН ГССР и АН СССР//Материалы IV Международного симпозиума по грузинскому искусству, Тбилиси, 1983; Он же. Отчет дагестано-грузинской археологической экспедиции 1981 г., РФ ИИЯЛ ДНЦ РАН, Ф.3 Оп.3 Д.628}

^{60. Гамбашидзе Г.Г., Древнегрузинские книги из Ингушетии// тез. Докл. V Крупновских чтений по археологии Северного Кавказа, Махачкала, 1975.}

^{61. Гамбашидзе Г.Л., К вопросу о культурно-исторических связях средневековой Грузии с народами Северного Кавказа. Тбилиси, 1977.}

^{62. Гамрекели В.Н. Двалы и Двалетия в I-ХI вв. н.э., Тб., 1961}

^{63. Гасанов А. Асари Дагестан// Сборник материалов для описания местностей и племен Кавказа, Вып.46, Махачкала, 1929. С.179.}

^{64. Гасанов М.Р. Исторические связи Дагестана и Грузии, Махачкала, 1991}

^{65. Генко А.Н. Арабский язык и кавказоведение//Труды II сессии ассоциации арабистов, М.-Л.. 1941}

^{66. Географическое и статистическое описание Грузии и Кавказа// Из путешествия акад. И.А.Гюльденштедта через Россию по Кавказским горам в 1770- 73 гг., СПб, 1809}

^{67. Гербер И.Г. Описание стран и народов вдоль западного берега Каспийского моря 1728 г.// История, география и этнография Дагестана ХVIII-ХIХ вв., М.,1958.}

^68.

^{69. Геюшев Р.Б. Христианство в Кавказской Албании, Баку, 1984.}

^{70. Гмыря Л.Б. Языческие культы у гуннов Северо-Восточного Кавказа, Махачкала, 1998.}

^{71. Гомелаури И.Г. Архитектура Эртацминдского храма, XVIII научная сессия Института истории грузинского искусства, Тб., 1962.}

^{72. Грузинский “Хронограф” XIV в. о народах Кавказа// КЭС, вып.VII, М., Н., 1980, СС. 193-201}

^{73. Гудава Т.Е. Две надписи (Грузинская и грузино-аварская) из Дагестана//Материалы по истории Грузии и Кавказа, Тбилиси,1954, Вып.30, СС.185-196}

^{74. Гудава Т.Е. Две надписи (грузинская и грузино-аварская) из Дагестана// Материалы по истории Грузии и Кавказа. Вып.30, Тб., 1954}

^{75. Гукасян В.Л. О новонайденном списке албанского алфавита.//Советская тюркология, 1971, №2 .}

^{76. Гусейнов М.М. История с. Бацада, Махачкала, 1977}

^{77. Айналов Д., Эллинистические основы византийского искусства, СП б., 1901}

^{78. Давудов О.М. Материальная культура Дагестана албанского времени, Махачкала, 1996}

^{79. Дебиров П.М. Истоки дагестанского типа орнамента ленточного стиля (“плетенки”)//Художественная культура средневекового Дагестана, Махачкала, 1987}

^{80. Дебиров П.М. О художественных образах в народно-декоративном искусстве аварцев (по материалам петрографики), УЗ. VI, Махачкала, 1959}

^{81. Дебиров П.М. Резные камни в народно-декоративном искусстве аварцев// У.З., Т.VI, Махачкала, 1959}

^{82. Дебиров П.М. Резьба по камню в Дагестане, М., 1966}

^{83. Дебиров П.М. Следы грузино-дагестанских контактов в средневековых памятниках монументально-декоративного искусства//II Международный симпозиум по грузинскому искусству, Тб., 1977}

^{84. Декоративное искусство Армении, Ереван, 1977}

^{85. Дж. Фоли. Энциклопедия символов, М., 1998}

^{86. Джагмая Д.Г. Строительная керамика феодальной Грузии, Тб., 1980 (груз.яз. с русс. рез.)}

^{87. Джанашвили М. Известия грузинских летописей и историков о Северном Кавказе и России// Сборник материалов для описания местностей и племен Кавказа., Вып. 22, Тифлис, 1897, СС.1-65}

^{88. Джанашиа М. Известия грузинских летописцев и историков о Северном Кавказе и Росии// СМОМПК, вып.22, Тифлис, 1897}

^{89. Джуаншер. История Вахтанга Горгасала. Картлис Цховреба, Т.1..}

^{90. Дьяконов М.М. Очерк истории Древнего Ирана, М., 1961}

^{91. Закарьяев А.А., Албания, письменность, Дагестан//Советский Дагестан, 1978, №4}

^{92. Иерусалимская А.А. Предметы христианского культа из могильника Мощевая Балка//Художественные памятники и проблемы культуры Востока, Л., 1985}

^{93. Извлечения из персидских сочинений, собранных В.Г.Тизенгаузеном и обработанных А.А.Ромаскевичем и С.Л.Волиным опубликованные в “Сборнике материалов, относящихся к истории Золотой Орды”, М.-Л., 1941, Т.1-2, Изд-во АН СССР}

^{94. Иоанн де Галонифонтибус, Сведения о народах Кавказа (1404 г.), Баку, 1980. С.15}

^{95. Иосселиани И. Путевые заметки по Дагестану в 1861 г., Тифлис, 1862}

^{96. Исаков М.И., Археологические памятники Дагестана. Махачкала, 1966}

^{97. Ислам на территории бывшей Российской империи. Энциклопедический словарь, М., 1999.}

^{98. Ислам. Энциклопедический словарь. М., 1991. С.56; А. Массэ, Ислам, М., 1962}

^{99. Исламмагомедов А.И.//Материальная культура аварцев, Махачкала, 1967}

^{100. История Дагестана, М., Наука, 1967, Т.1.}

^{101. История Дагестана, Махачкала, 1996}

^{102. История народов Северного Кавказа с древнейших времен до конца XVIII в., М., 1988}

^{103. Кавказ, 1896, № 254.}

^{104. Караулов Н.А. // СМОМПК, Т.29, Тифлис, 1901, СС.1-73}

^{105. Караулов Н.А. Сведения арабских географов IX -X вв. о Кавказе, Армении и Азербайджане// СМОМПК, Т. 32, Тифлис,1903}

^{106. Караулов Н.А., Сведения арабских географов о Кавказе// СМОМПК, 1901, Вып.29. С.47; Вып.38.}

^{107. Кацитадзе Д.В. Грузия на рубеже XIV- XV вв. (по данным персидских и персоязычных источников), Тб., 1975}

^{108. Каяев А. Материалы по истории лаков, РФ ИИЯЛ, Ф.1, Оп.1, Д. 444}

^{109. Кекелидзе К.С. Иерусалимский канонарь VII в., Тифлис, 1912}

^{110. Кекелидзе К.С. К истории грузинской культуры в эпоху монгольского господства // Этюды по истории древнегрузинской литературы., Т.2, Тб., 1945. С. 318-319, груз.яз.}

^{111. Ковалевский М.М. Закон и обычай на Кавказе, М., 1890, Т.1, СС.10-11}

^{112. Козубский Е.И. Памятная книжка Дагестанской области, Темир-хан-Шура, 1895. С.42}

^{113. Кондаков Н. Опись памятников древностей в некоторых храмах и монастырях Грузии, Спб, 1890}

^{114. Кондаков Н.П. Очерки и заметки по истории средневекового искусства и культуры, Прага, 1929}

^{115. Котович В.Г. Археологические работы в горном Дагестане, МАД, Т. 2, Махачкала, 1961}

^{116. Котович В.Г. Отчет о работе 1-го горного отряда ДАЭ в 1956 г, РФ ИИЯЛ. Д.2333}

^{117. Криштопа А.Е. О возможном происхождении титула “нуцал”. // Социальная терминология в языках Дагестана, Махачкала, 1989}

^{118. Криштопа А.Е. Политическая история Дагестана во второй половине ХIV — начала ХV вв., Деп.36965}

^{119. Криштопа А.Е. Политическое развитие Дагестана в XIII XV вв. , Махачкала, 1981, Деп. ИНИОН, №00263-82-11;}

^{120. Крупнов Е.И. Грузинский храм “Тхаба-Ерды” на Северном Кавказе// КС ИИМК, Вып.XV, 1947}

^{121. Кудрявцев А.А. О месте духовенства в социальной структуре феодального Дербента//Духовенство и политическая жизнь на Ближнем и Среднем Востоке в период феодализма, М. 1985.}

^{122. Кудрявцев А.А. О христианстве в Дербенте// Х Крупновские чтения по археологии Северного Кавказа, М., 1980}

^{123. Кузнецов В.А. Алания в X-XIII вв., М., 1970.}

^{124. Кузнецов В.А. Алания в Х-ХIII вв., Орджоникидзе, 1971}

^{125. Кулаковский Ю.А., Христианство у алан// Византийский временник, Т.5, СПб., 1898}

^{126. Лавров Л.И. Этнография Кавказа, Л.,1982}

^{127. Летопись Картли, пер.,введ. и прим. Г.В. Цулая, Тб., Мецниереба, 1982}

^{128. Ложкин М.Н. Каменная алтарная преграда храма №1 Ильичевского городища XII- XIII вв. в Отрадненском районе Краснодарского края // II Международный симпозиум по грузинскому искусству, Тбилиси, 1977}

^{129. Магомедов Д.М. Исторические сведения о дидойцах // ВИД., Махачкала, 1975, Вып.2.}

^{130. Магомедов М., Маммаев М. Кудалинская крепость//Советский Дагестан, № 6, 1971}

^{131. Магомедов М.Г. Раннесредневековые церкви Верхнего Чирюрта //Советская Археология, 1979, №3}

^{132. Магомедов М.Г., Образование Хазарского каганата, М., 1983}

^{133. Магомедов М.Р. Дагестан. Исторические этюды., Махачкала, 1971}

^{134. Магомедов Р.Г. Новые археологические находки из горного и плоскостного Дагестана// Горы и равнины Северо-Восточного Кавказа в древности и в средние века, Махачкала, 1991}

^{135. Магомедов Р.М. Дагестан. Исторические этюды. Вып.2. Махачкала, 1975}

^{136. Магомедов Р.М. По аулам Дагестана, Махачкала, 1977.}

^{137. Магомедов Р.М., Дагестан. Исторические этюды, Вып.2., Махачкала, 1979}

^{138. Макарий, архиепископ Харьковский. История христианства в России до равноапостльного Князя Владимира, 2-е изд.. СПб, 1868.}

^{139. Малачиханов Б. К вопросу о хазарском Семендере в Дагестане // УЗ ИИЯЛ, Т. 14, Махачкала, 1965}

^{140. Малачиханов Б. О прошлом Аварии, Махачкала, 1928}

^{141. Малачиханов Б.Г. К вопросу о Хазарском Семендере в Дагестане// УЗ., Т.14, Махачкала, 1965}

^{142. Малые формы в архитектуре средневековой Грузии. Тб., 1962.}

^{143. Марковин В.И. К методике изучения смыслового содержания средневековых петроглифов Северного Кавказа//Методика исследования и интерпретация археологических материалов Северного Кавказа, Орджоникидзе, 1988}

^{144. Марковин В.И. О Христианизации горцев и северо-восточного Кавказа и храме Датуна в Дагестане// Художественная культура средневекового Дагестана, Махачкала, 1987}

^{145. Марр Н.Я. Албанская надпись// Краткие сообщения о докладах и полевых исследованиях ИИМК” Вып. ХV, М.,1947}

^{146. Маршаев Р.Г. Очерки истории лаков // РФ ИИАЭ . Махачкала, Ф. 3, Оп. 1, Д. 91, Л. 96}

^{147. Материалы архелогии Дагестана, Т. II, 1961}

^{148. Материальная культура аварцев, Махачкала, 1967.}

^{149. Меликшвили Г.А. Очерки истории Грузии, Тб., 1989, Т.1. С.46.}

^{150. Метревели Р.В., Некоторые вопросы истории Грузии второй половины ХI в и первой четверти ХII вв., Тб., 1978}

^{151. Микаилов Ш.И. Очерки аварской диалектологии, М.-Л.,1959}

^{152. Миклухо-Маклай Н.Д. Географическое сочинение XIII в. на персидском языке//Учен.зап. Ин-та востоковедения, Т.IX, 1954.}

^{153. Минорский В.Ф., История Ширвана и Дербенда Х-ХI вв., М., 1963}

^{154. Мовчан Г.Я. Древняя архитектура Аварии (горный Дагестан). Автореф. дис. докт. ист.н., М, 1970}

^{155. Мовчан Г.Я. Древняя архитектура Аварии, автореф., М., 1970}

^{156. Мровели Леонти. Жизнь картлийских царей. Извлечение сведений об абхазах, народов Северного Кавказа и Дагестана, пер. с древнегруз., предисл. и комм. Г.В. Цулая, М.. 1979;}

^{157. Мурадян П.М. Грузинская эпиграфика Армении, Ереван, 1977.}

^{158. Мусхелишвили Д.Л. Из исторической географии Восточной Грузии, Тб.,1982}

^{159. Народы Кавказа, Т.1, М. 1960. С. 440}

^{160. Нарожный Е.И. , О роли христианства в хулагидо-джучидских взаимоотношениях в предкавказской зоне// Северное Причерноморье и Поволжье во взаимоотношениях Востока и Запада в ХII — ХVI вв. Р-н-Д., 1989}

^{161. Новосельцев А.П. Хазарское государство и его роль в истории Восточной Европы и Кавказа, М., 1990}

^{162. Нордестам И.И. Описание Антль-Ратля. 1832// История, география и этнография Дагестана, XVIII- XIX вв., М., 1958.}

^{163. Отчет о поездке в Дагестан летом 1882 г., Известия Географического Общества, М., Т. ХХ, СС.423-424}

^{164. Отчет о работе горного отряда ДАЭ в 1955 г., РФ Даг. Музея.}

^{165. Очерки истории Дагестана, Т.1, Махачкала, 1957.}

^{166. Папуашвили Т.Г. Вопросы истории Эрети. Очерки истории по социально-экономической и политической истории с древнейших времен и до первой четверти XII в., Тб., 1977}

^{167. Папуашвили Т.Г. Вопросы истории Эрети: Очерки истории по социально-экономической и политической истории (с древнейших времен до первой четверти XII в.). Тбилиси, 1971}

^{168. Пикуль М.И. Раскопки на реке Сулак//МАД, Т.1, СС.164-174.}

^{169. Прозрителев Г.Н. Древние христианские памятники Северного Кавказа, Ставрополь, 1906, СС.12-14}

^{170. Расулов К. Бацадинцы, Махачкала, 1997. ав.яз.}

^{171. Рчеулишвили Л., Композиция трех крестов в архитектурном декоре грузинских храмов средневековья// IV Международный симпозиум по грузинскому искусству, Тбилиси, 1983}

^{172. Сабинин Г.М., История грузинской церкви до конца IV в., СПб, 1877.}

^{173. Сагитова М.Д. Культовые памятники средневекового Аркаса//XV Крупновские чтения по археологии Северного Кавказа, Махачкала, 1988}

^{174. Святославский А.А., Трошин А.А. Крест в русской культуре, М., 2000}

^{175. Северов Н.П., Памятники грузинской архитектуры, М., 1947.}

^{176. Семенов Л.П., Археологические и этнографические разыскания в Ингушетии в 1925-1932 гг., Грозный, 1963}

^{177. СМОМПК, Т. 29, Тифлис, 1901. С.50-114}

^{178. Социально-экономическое и политическое развитие Дидо в ХVIII- нач.ХIХ вв., Махачкала, 1977}

^{179. Такайшвили Е. Археологические экскурсии, разыскания и заметки, Вып.2, Тифлис, 1905}

^{180. Тизенгаузен В.Г.,Сборник материалов, относящихся к истории Золотой Орды, М.-Л., 1941, II}

^{181. Тревер К.В., Очерки по истории и культуре Кавказской Албании IV в.до н.э. — VII в.н.э}

^{182. Тревер К.В., Очерки по истории и культуре Кавказской Албании IV в.до н.э. — VII в.н.э}

^{183. Труды предварительного комитета V археологического съезда в Тифлисе, Тифлис, 1882. С.124}

^{184. Уварова П.С. Христианские памятники. МАК. Т.IV, М., 1894, табл. VII-VIII}

^{185. Услар П.К. Начало христианства в Закавказье и на Северном Кавказе, ССОКГ, 1869, Т.2. отд.1. С.17.}

^{186. Услар П.К. Этнография Кавказа, Языкознание III, Ав. яз., Тифлис, 1889. С.7}

^{187. Успенский Ф. История Византийской империи, СПб, 1912}

^{188. Хан-Магомедов С.О. Лезгинское народное зодчество, М.,1969.}

^{189. Хашаев Х.О., Общественный строй Дагестана в XIX в., М., 1961.}

^{190. Хвольсон Д.А. Известия о хазарах, буртасах, болгарах, мадьярах, славянах и руссах Абу-Ам Ахмеда-бен-Омар-ибн-Даста, СПб., 1869}

^{191. Хроника “Обращение Картли”, Тбилиси, 1979}

^{192. Цулая Г.В. Грузинский “Хронограф” XIV в. о народах Кавказа//КЭС, Т.VII, М., 1980 Летопись Картли, пер. Г.В. Цулая, Тбилиси, 1982}

^{193. Чикобава А.С. Грузино-аварская надпись XIV в. из Дагестана. Сообщения Грузинского филиала АН СССР, Т.1, № 4, Тбилиси, 1940, СС.321-327}

^{194. Чикобава А.С., Грузино-аварская надпись ХIV в. из Дагестана. Сообщения Грузинского филиала АН СССР, Т.I, №4,Тбилиси, 1940}

^{195. Чубинашвили Г.Н. Вопросы истории искусства. Исследования и заметки, Т.1, Тбилиси, 1970}

^{196. Чубинашвили Г.Н. Из истории средневекового искусства Грузии, М., 1990}

^{197. Чубинашвили Г.Н. Пещерные монастыри Давид-Гареджи, Тбилиси, 1948}

^{198. Ахмедов, Ш.М. К вопросу о становлении феодальных отношений в Дагестане// Вопросы истории Дагестана, Вып.3, М-кала, 1975}

^{199. Шанидзе А.Г. Новооткрытый алфавит кавказских албанцев. Известия Института языка, истории и материальной культуры Груз.ФАН СССР, Т.IV, Вып.1, 1938.}

^{200. Шервашидзе Л.А. Цкелари (Ацкар). Материалы по археологии Абхазии. Тбилиси. 1967}

^{201. Шигабудинов М.Ш. Аул Обода, Махачкала, 1998}

^{202. Шиллинг Е.М. Дагестанская экспедиция 1945 г.//КСИЭ, 1947}

^{203. Шиллинг Е.М. Изобразительное искусство народов горного Дагестана// Доклады и сообщения исторического факультета МГУ, кн.9, М., 1950}

^{204. Шиллинг Е.М. Народы Кавказа. Малые народы Дагестана, М., 1998}

^{205. Шихсаидов А.Р. Вопросы исторической географии Дагестана X- XIV вв. (Лакз, Гумик)//Восточные источники по истории Дагестана, Махачкала, 1980}

^{206. Шихсаидов А.Р. Ислам в Дагестане., Махачкала, 1969}

^{207. Шихсаидов А.Р. Ислам в средневековом Дагестане, Махачкала, 1969}

^{208. Шихсаидов А.Р. О пребывании монголов в Рича и Кумухе// УЗ ИИЯЛ, Т. IV, Махачкала, 1958}

^{209. Шихсаидов А.Р. О проникновении христианства и ислама в Дагестан// УЗ., Т.3, Махачкала, 1957}

^{210. Шихсаидов А.Р. Распространение ислама в южном Дагестане в X- XV вв.// УЗ ИИЯЛ, Т. VI, Махачкала, 1959.}

^{211. Шихсаидов А.Р., Ислам в средневековом Дагестане (VII-XV вв.), Махачкала, 1969}

^{212. Шихсаидов А.Р., Магомедов Т.М., Оразаев Г.М.-Р. Дагестанские исторические сочинения, М., Наука, 1993// История Ирхана. Введение, перевод, комментарии А.Р.Шихсаидова.}

^{213. Шмерлинг Р.И. Малые формы в архитектуре средневековой Грузии, Тб., I962}

^{214. Шмерлинг Р.О. Храм близ сел. Датуна в долине реки Аварское Койсу// Вторая научная сессия Института истории грузинского искусства., Тбилиси, 1956}

^{215. Эпиграфические памятники Сванетии X-XVIII вв. Тбилиси, 1988, груз.яз.}

^{216. Якобсон А.Л. Очерк истории зодчества Армении. М.-Л.,1950.}

^{217. Яковлев Н.Ф. Новое в изучении Северного Кавказа//Новый Восток, Вып. 5, М.,1924}

^{218. Яцунский В.К. Историческая география, М., 1955.}

^{[1] Иоанн де Галонифонтибус, Сведения о народах Кавказа (1404 г.), Баку, 1980, С.15}

^{[2] Козубский Е.И. Памятная книжка Дагестанской области, Темир-хан-Шура, 1895, С.42}

^{[3] П.К.Услар, Этнография Кавказа, Языкознание III, Ав. яз., Тифлис, 1889, С.7}

^{[4] Б.Г. Алиев, М-С.К. Умаханов, Историческая география Дагестана XVII- нач. XIX вв., Махачкала, 1999, С.68-69}

^{[5] Народы Кавказа, Т.1, М. 1960, С. 440}

^{[6] П.К.Услар, Начало христианства в Закавказье и на Северном Кавказе, ССОКГ, 1869, Т.2. отд.1, С.17.}

^{[7] М.М.Ковалевский, Закон и обычай на Кавказе, М., 1890, Т.1, СС.10-11}

^{[8] Труды предварительного комитета V археологического съезда в Тифлисе, Тифлис, 1882, С.124}

^{[9] Отчет о поездке в Дагестан летом 1882 г., Известия Географического Общества, М., Т. ХХ, СС.423-424}

^{[10] “Кавказ”, 1896, № 254, С.2}

^{[11] Г.Н. Прозрителев, Древние христианские памятники Северного Кавказа, Ставрополь, 1906, СС.12-14}

^{[12] Гасанов А. Асари Дагестан// Сборник материалов для описания местностей и племен Кавказа, Вып.46, Махачкала, 1929, С.179.; Малачиханов Б., О прошлом Аварии, Махачкала, 1928; Каяев А. Материалы по истории лаков, РФ ИИЯЛ, Ф.1, Оп.1, Д. 444}

^{[13] Н.Ф. Яковлев, Новое в изучении Северного Кавказа//Новый Восток, Вып. 5, М.,1924}

^{[14] А.С.Башкиров, “Петрографика Аварии” (Труды секции археологии РАНИОН, Т.5, М., 1930}

^{[15] Е.М.Шиллинг, Народы Кавказа. Малые народы Дагестана, М., 1998}

^{[16] Лавров Л.И. Этнография Кавказа, Л.,1982; Мовчан Г.Я. Древняя архитектура Аварии, автореф., М., 1970; А.И. Исламмагомедов// Материальная культура аварцев, Махачкала, 1963}

^{[17] Минорский В.Ф. История Ширвана и Дербенда, М., 1963}

^{[18] В.М.Бейлис, Из истории Дагестана VI-XI вв.//Исторические записки, 1963, № 73}

^{[19] Шихсаидов А.Р., О проникновении христианства и ислама в Дагестан // УЗ ИИЯЛ, Т.3, Махачкала, 1956}

^{[20] Атаев Д.М., Христианские древности Аварии, УЗ ИИЯЛ, Т.IV, Махачкала, 1958}

^{[21] Д.М. Атаев, Нагорный Дагестан в раннем средневековье (по материалам археологических раскопок Аварии)”, Махачкала, 1963}

^{[22] М.Р. Гасанов, Исторические связи Дагестана и Грузии, Махачкала, 1991}

^{[23] Криштопа А.Е. Политическое развитие Дагестана в XIII XV вв. , Махачкала, 1981, Деп. ИНИОН, №00263-82-11 ; Он же, О возможном происхождении дагестанского титула “нуцал”//Социальная терминология в языках Дагестана, Махачкала, 1989, С.72-81}

^{[24] История народов Северного Кавказа с древнейших времен до конца XVIII в., М., 1988}

^{[25] Д.А. Хвольсон, Известия о хазарах, буртасах, болгарах, мадьярах, славянах и руссах Абу-Ам Ахмеда-бен-Омар-ибн-Даста, СПб., 1869}

^{[26] Н.А.Караулов, Сведения арабских географов IX -X вв. о Кавказе, Армении и Азербайджане// СМОМПК, Т. 32, Тифлис,1903}

^{[27] Н.А. Караулов// СМОМПК, Т.29, Тифлис, 1901, СС.1-73}

^{[28] СМОМПК, Т. 29, Тифлис, 1901, С.50-114}

^{[29] История Ширвана и Дербенда, М., 1963, С.189; СМОМПК, Т.38, Тифлис, 1908, С.29-114}

^{[30] Абу Мухаммад Ахмад Ибн-Асам ал-Куфи, Книга завоеваний, Баку, 1981 , изд. “Элм”, пер. З.М.Буниятова}

^{[31] Извлечения из персидских сочинений, собранных В.Г.Тизенгаузеном и обработанных А.А.Ромаскевичем и С.Л.Волиным опубликованные в “Сборнике материалов, относящихся к истории Золотой Орды”, М.-Л., 1941, Т.1-2, Изд-во АН СССР}

^{[32] М.Джанашвили Известия грузинских летописей и историков о Северном Кавказе и России// Сборник материалов для описания местностей и племен Кавказа., Вып. 22, Тифлис, 1897, СС.1-65 ; “Летопись Картли”, пер.,введ. и прим. Г.В. Цулая, Тб., Мецниереба, 1982}

^{[33] Грузинский “Хронограф” XIV в. о народах Кавказа// КЭС, вып.VII, М., Н., 1980, СС. 193-201}

^{[34] Вахушти Багратиони “История царства Грузинского”, Тб., Мецниереба, 1976}

^{[35] Мровели Леонти. Жизнь картлийских царей. Извлечение сведений об абхазах, народов Северного Кавказа и Дагестана, пер. с древнегруз., предисл. и комм. Г.В. Цулая, М.. 1979; Цулая Г.В. Грузинский “Хронограф” XIV в. о народах Кавказа//КЭС, Т.VII, М., 1980; Летопись Картли, пер. Г.В. Цулая, Тбилиси, 1982}

^{[36] Минорский В.Ф., История Ширвана и Дербенда X-XI вв., М., 1963}

^{[37] А.Р.Шихсаидов, Т.М.Магомедов, Г.М.-Р. Оразаев, Дагестанские исторические сочинения, М.,Наука, 1993// “Тарих Дагестан” Мухаммадрафи. Введение, перевод, комментарии А.Р.Шихсаидова}

^{[38] А.Р.Шихсаидов, Т.М.Магомедов, Г.М.-Р. Оразаев, Дагестанские исторические сочинения, М., Наука, 1993// История Ирхана. Введение, перевод, комментарии А.Р.Шихсаидова.}

^{[39] В.Г. Котович, Археологические работы в горном Дагестане//МАД, Махачкала, 1961, Вып.2; Д.М. Атаев Нагорный Дагестан в раннем средневековье, Махачкала, 1963; М.И. Исаков, Археологические памятники Дагестана, Махачкала, 1966}

^{[40] Вопросы христианской культуры и исторической географии Аварии в свете результатов Дагестано-грузинской объединенной археологической экспедиции АН ГССР и АН СССР//Материалы IV Международного симпозиума по грузинскому искусству, Тбилиси, 1983}

^{[41] А.С.Башкиров. Петрографика Аварии. Труды секции археологии РАНИОН., М., 1930; Он же, Резьба по дереву и камню в Дагестане//Художественная культура Советского Востока, М. 1931; Н.Б. Бакланов Художественная культура Дагестана, “Новый Восток”, кн.5, М., 1925; Там же, Н.Ф. Яковлев, Новое в изучении Северного Кавказа; Е.М. Шиллинг, Изобразительное искусство народов горного Дагестана// Доклады и сообщения исторического факультета МГУ, кн.9, М., 1950; П.М. Дебиров, О художественных образах в народно-декоративном искусстве аварцев//УЗ ИИЯЛ, Т. VI, Махачкала, 1959; Д.М. Атаев, Христианские древности Аварии//УЗ ИИЯЛ, Т. IV, Махачкала, 1958; Д.М. Атаев, В.И. Марковин, Петрографика горной Аварии//УЗ ИИЯЛ, Т. XIV, Махачкала, 1965; П.М. Дебиров, Резьба по камню в Дагестане, М., 1966; Г.Я. Мовчан, Древняя архитектура Аварии (горный Дагестан)// автореф. дис. докт.ист.н., М., 1970; П.М. Дебиров, Следы грузино-дагестанских контактов в средневековых памятниках монументально-декоративного искусства//II Международный симпозиум по грузинскому искусству, Тб., 1977; Марковин В.И. О христианизации горцев северо-восточного Кавказа и храме Датуна в Дагестане//Художественная культура средневекового Дагестана, Махачкала, 1987}

^{[42] Е.Такайшвили. Археологические экскурсии, разыскания и заметки, Вып.2, Тифлис, 1905, С. 63; А.С.Чикобава, Грузино-аварская надпись XIV в. из Дагестана. Сообщения Грузинского филиала АН СССР, Т.1, № 4, Тбилиси, 1940, СС.321-327; Н.Я.Марр. Албанская надпись: “Краткие сообщения о докладах и полевых исследованиях ИИМК”, Вып. XV, М.,1947, СС.238-252; Т.Е.Гудава. Две надписи (Грузинская и грузино-аварская) из Дагестана//Материалы по истории Грузии и Кавказа, Тбилиси,1954, Вып.30, СС.185-196; Д.М.Атаев, Каменные кресты из окрестностей Хунзаха // МАД, Т.1, Махачкала, 1959, СС.182-185; Е.М.Шиллинг, Дагестанская экспедиция 1945 г.//КСИЭ, 1947, С.19}

^{[43] Яцунский В.К. Историческая география, М., 1955, С. 21.}

^{[44] Очерки истории Дагестана, Т.1, Махачкала, 1957, С.38.}

^{[45] История Дагестана, М., Наука, 1967, Т.1, С.102.}

^{[46] Бартольд В.В. Сочинения, М., 1965, Т.3, С. 410.}

^{[47]. Бейлис В.М. Из истории Дагестана VI –XI вв.// Исторические записки, 1963, Т.3, С. 259.}

^{[48] Там же,С.258.}

^{[49] Гаджиев В.Г. Сочинение И. Гербера “Описание стран и народов между Астраханью и рекою Курою находящихся” как исторический источник по истории народов Кавказа. М., 1979, С.259.}

^{[50] Караулов Н.А., Сведения арабских географов о Кавказе// СМОМПК, 1901, Вып.29, С.47; Вып.38, С.114.}

^{[51] Бейлис В.М. Указ.соч., С. 251.}

^{[53] Шихсаидов А.Р. Вопросы исторической географии Дагестана X- XIV вв. (Лакз, Гумик)//Восточные источники по истории Дагестана, Махачкала, 1980, С. 72.}

^{[54] Бейлис В.М. Указ. соч., С. 262}

^{[55] Миклухо-Маклай Н.Д. Географическое сочинение XIII в. на персидском языке//Учен.зап. Ин-та востоковедения, Т.IX, 1954. С.205-206.}

^{[56] Мровели Леонти, Жизнь картлийских царей: Извлечение сведений об абхазах, народах Северного Кавказа и Дагестана, М., 1979, С. 25.}

^{[57] Гадло А.В. Этническая история Северного Кавказа IV- X вв. Л., 1979, С.183-184.}

^{[58] История Дагестана, Т. I, Махачкала, 1957, С.123.}

^{[59] Магомедов Д.М. Исторические сведения о дидойцах // ВИД., Махачкала, 1975, Вып.2, С. 98-102.}

^{[60] Алиев Б.Г., Союзы сельских общин Дагестана в ХVIII-первой половине ХIХ вв., Махачкала, 1999 , С.70}

^{[61] Дагестанские исторические сочинения// “Тарих Дагестан” Мухаммедрафи, М. 1993, С. 103.}

^{[62] Мусхелишвили Д.А. Из исторической географии Восточной Грузии, Тб., 1982. СС. 24-64.}

^{[63] Там же, СС. 24-64.}

^{[64] Атаев Д.М. Основные итоги историко-археологического изучения средневековой Ава рии// УЗ ИИЯЛ, Т. XI , Махачкала, 1963, С. 191.}

^{[65] Материальная культура аварцев, Махачкала, 1967, С.14.}

^{[66] Алиев Б.Г., Союзы сельских общин Дагестана в ХVIII-первой половине ХIХ в., Махачкала, 1999, С. 64.}

^{[67] Мирча Элиаде. Словарь религий, обрядов, верований, СПб, 1997, С.308}

^{[68] Успенский Ф., История Византийской империи, СПб, 1912, С.709.}

^{[69] История Дагестана, Махачкала, 1996, С. 125}

^{[70] Давудов О.М. Материальная культура Дагестана албанского времени, Махачкала, 1996, С.14.}

^{[71] Мамедова Ф., Политическая и историческая география Кавказской Албании, Баку, 1986, С.224}

^{[72]Геюшев Р.Б., Христианство в Кавказской Албании, Баку, 1984.}

^{[72] Там же, С. 55}

^{[73] Буниятов З.М., Азербайджан в VII-IХ вв., Баку, 1969, С.47.}

^{[74] Буниятов З.М., Азербайджан в VII-IХ вв., Баку, 1969, С.47.}

^{[75] Тревер К.В., Очерки по истории и культуре Кавказской Албании IV в.до н.э. — VII в.н.э., С. 308}

^{[76] Закарьяев А.А. Албания, письменность, Дагестан//Советский Дагестан, 1978, №4, СС.57-60}

^{[77] Шанидзе А.Г., Новооткрытый алфавит кавказских албанцев. Известия Института языка, истории и материальной культуры Груз.ФАН СССР, Т.IV, Вып.1, 1938, С.4.}

^{[78] Атаев Б.М. Аварцы. История, язык, письменность, Махачкала, 1996, С.41}

^{[79] Шихсаидов А.Р. О проникновении христианства и ислама в Дагестан// УЗ., Т.3, Махачкала, 1957, С.64.}

^{[80] Кудрявцев А.А. О месте духовенства в социальной структуре феодального Дербента//Духовенство и политическая жизнь на Ближнем и Среднем Востоке в период феодализма, М. 1985, С. 113-117.}

^{[81] Бартольд В.В. Место прикаспийских областей в истории мусульманского мира, С. 672, Соч., Т.2, Ч.1, М., 1963.}

^{[82] Кудрявцев А.А. О христианстве в Дербенте // X Крупновские чтения по археологии Северного Кавказа, М., 1980, СС. 48-51.}

^{[83] Дьяконов М.М. Очерк истории Древнего Ирана, М., 1961, С.265.}

^{[84] Шихсаидов А.Р. О проникновении христианства и ислама в Дагестан// УЗ. ИИЯЛИ, Т.3, Махачкала, 1957, С. 62.}

^{[85]Минорский В.Ф. История Ширвана и Дербенда Х-ХI вв., М., 1963, СС. 46-47, 60-65.}

^{[86] Там же, С.65.}

^{[87] Гамрекели В.Н. Двалы и Двалетия в I-ХI вв. н.э., Тб., 1961, С.122.}

^{[88] Гасанов М.Р. Исторические связи Дагестана и Грузии, Махачкала, 1991, С. 64.}

^{[89] Меликшвили Г.А. Очерки истории Грузии, Тб., 1989, Т.1, С.46.}

^{[90] Г.Н.Чубинашвили, Пещерные монастыри Давида Гареджи, Тбилиси, 1948, С.122.}

^{[91] Папуашвили Т.Г. Вопросы истории Эрети. Очерки истории по социально-экономической и политической истории с древнейших времен и до первой четверти XII в., Тб., 1977, С.9.}

^{[92] Мусхелишвили Д.Л. Из исторической географии Восточной Грузии, Тб.,1982, С.16.}

^{[93] Джуаншер. История Вахтанга Горгасала. Картлис Цховреба, Т.1, С. 243.}

^{[94] Папуашвили Т.Г. Указ.соч., С.45.}

^{[95] Там же, С. 56.}

^{[96] Там же, С. 55.}

^{[97] Там же, СС. 76-84}

^{[98] Вахушти Багратиони, История царства грузинского, Тбилиси, 1976, С.128.}

^{[99] Магомедов М.Г., Образование Хазарского каганата, М., 1983, С. 170.}

^{[100] Гмыря Л.Б. Языческие культы у гуннов Северо-Восточного Кавказа// Обряды и культы древнего и средневекового населения Дагестана, Махачкала, 1986, СС.98-101}

^{[101] Геюшев Р.Б. Христианство в Кавказской Албании, Баку, 1984, С. 142.}

^{[102] Артамонов М.И., История хазар, Л., 1962, СС.189-191.}

^{[103] Там же, С.191.}

^{[104] Новосельцев А.П. Хазарское государство и его роль в истории Восточной Европы и Кавказа, М., 1990, С. 247.}

^{[105] Артамонов М.И. Указ.соч., С.264.}

^{[106] Новосельцев А.П., Указ.соч., С. 432.}

^{[107] Артамонов М.И. Указ соч., С.211.}

^{[108] СМОМПК, Тифлис, 1908, Т.38, С.45.}

^{[109] Там же, С.52.}

^{[110] Гадло А.В. Этническая история Северного Кавказа Х-ХIII вв., СПб, 1994, С.165.}

^{[111] Там же, С.169.}

^{[112] Кузнецов В.А. Алания в Х-ХIII вв., Орджоникидзе, 1971, С.17.}

^{[113] СМОМПК. Т.38, Тифлис, 1908, С.52}

^{[114] Там же.}

^{[115] Минорский В.Ф., Указ.соч., С. 54.}

^{[116] Кулаковский Ю.А., Христианство у алан// Византийский временник, Т.5, СПб., 1898, С.167}

^{[117] Гадло А.В. Указ.соч., С.168}

^{[118] СМОМПК, Т.38, Тифлис, 1908, С. 115}

^{[119] Атаев М.М. Авария в X-XV вв., Махачкала, 1996, С. 84}

^{[120] СМОМПК. Т.32., Тифлис, 1903, С.47}

^{[121] Гамбашидзе Г.Г. Вопросы христианской культуры и исторической географии Аварии в свете результатов Дагестано-грузинской объединенной археологической экспедиции АН ГССР и АН СССР//Материалы IV Международного симпозиума по грузинскому искусству, Тбилиси, 1983.}

^{[122] СМОМПК, Т.38, Тифлис, 1908, С.52.}

^{[123] Там же, С.115.}

^{[124] Атаев Д.М Христианские древности Аварии, УЗ ИИЯЛ, Т. IV, Махачкала, 1958, С.170.}

^{[125] Атаев Д.М. Нагорный Дагестан в раннем средневековье, Махачкала, 1963, С.199}

^{[126] Минорский В.Ф. Указ.соч., С.134}

^{[127] Там же,СС.132-136}

^{[128] Мусхелишвили Д.Л. Из исторической географии Восточной Грузии, Тб.,1982, С.16}

^{[129] Джуаншер. Сведения из жизни Вахтанга Горгасала//Мровели Леонти, Жизнь картлийских царей. Извлечение сведений об абхазах, народах Севрного Кавказа и Дагестана, пер., предисл. и комм. Г.В.Цулая, М., 1979, С. 243}

^{[130] Папуашвили Т.Г. Указ.соч., С.45}

^{[131] Там же}

^{[132] Минорский В.Ф. Указ. соч. С.220}

^{[133] Там же}

^{[134] Бейлис В.М. Указ.соч., С. 260.}

^{[135] Шихсаидов А.Р. Ислам в Дагестане, Махачкала, 1969, С.99}

^{[136] Абу Мухаммад ибн Асам ал Куфи. Книга завоеваний., пер. с арабского З. Буниятов, Баку, 1981, С. 55}

^{[137] Ислам. Энциклопедический словарь. М., 1991, С.56; А. Массэ, Ислам, М., 1962, С.60-62}

^{[138] Новосельцев А.П. Хазарское государство и его роль в истории Восточной Европы и Кавказа, М., 1999, С. 154}

^{[139] Минорский В.Ф. Указ.соч., С. 64-65}

^{[140] СМОМПК, Т. 32, Тифлис, 1903, С.49}

^{[141] Минорский В.Ф. Указ.соч., С. 100}

^{[142] Там же, СС. 48,51, 53, 54, 65}

^{[143] Мухаммад Рафи, Тарих Дагестан // Дагестанские исторические сочинения, М., 1993, С.101}

^{[144] Там же, С.98}

^{[145] Там же}

^{[146] Минорский В.Ф. Указ. соч., С. 142}

^{[147] Криштопа А.Е. О возможном происхождении титула “нуцал”. // Социальная терминология в языках Дагестана, Махачкала, 1989, СС.72-79.}

^{[148] Джуаншер. История Вахтанга Горгасала// Картлис Цховреба, Т.1, С. 243.}

^{[149] Вахушти Багратиони, История царства грузинского, Тбилиси, 1976, С.128.}

^{[150] Метревели Р.В. Некоторые вопросы истории Грузии второй половины ХI в и первой четверти ХII вв., Тб., 1978, С.217-221.}

^{[151] Бердзенишвили М.М. Грузинские источники XI в. о социально-экономической истории Грузии, Тб., 1979, С.117.}

^{[152] Атаев Д.М. Христианские древности Аварии//УЗ ИИЯЛ, Т. 4, Махачкала, 1958, СС. 161-182; Дебиров П.М. Следы грузино-дагестанских контактов в средневековых памятниках монументально-декоративного искусства Дагестана// II Междунар. симпоз. по груз. искусству, Тб., 1977, С.3.}

^{[153] Айтберов Т.М. Древний Хунзах и хунзахцы, Махачкала, 1990, С.37}

^{[153]Мухаммад Рафи, Указ.соч., С. 101.}

^{[155] Там же}

^{[156] Шихсаидов А.Р. О пребывании монголов в Рича и Кумухе// УЗ ИИЯЛ, Т. IV, Махачкала, 1958, СС. 5-11.}

^{[157] Шихсаидов А.Р. Ислам в средневековом Дагестане, Махачкала, 1969, С. 219.}

^{[158] Там же, С.201.}

^{[159] Нарожный Е.И. , О роли христианства в хулагидо-джучидских взаимоотношениях в предкавказской зоне// Северное Причерноморье и Поволжье во взаимоотношениях Востока и Запада в ХII — ХVI вв. Р-н-Д., 1989}

^{[160] Там же, С.206}

^{[161] Г.В.Цулая, Грузинский “Хронограф” ХIV в. о народах Кавказа, С.193//Кавказский этнографический сборник, Вып.VII, М., 1980}

^{[162] Мухаммед Рафи, Указ.соч., С. 101}

^{[162] Там же., С. 102}

^{[164] Мухаммед Рафи, Указ.соч., С. 104}

^{[165] Кекелидзе К.С. К истории грузинской культуры в эпоху монгольского господства // Этюды по истории древнегрузинской литературы., Т.2, Тб., 1945, С. 318-319, груз.яз.; МАД, Т. II, 1961, С.295}

^{[166] СМОМПК, Т.22, Тифлис, 1897, С.50-51}

^{[167] Шихсаидов А.Р. Распространение ислама в южном Дагестане в X- XV вв.// УЗ ИИЯЛ, Т. VI, Махачкала, 1959, С. 155}

^{[168] Мухаммед Рафи, Указ. соч., С.104}

^{[169] СМОМПК, Т.22, Тифлис, 1897, С.50-51}

^{[170] Айтберов Т.М, Иванов А.А., Казанбиев А.Д. Новые эпиграфические памятники с территории Аварии//Материалы сессии, посвященной итогам экспедиционных исследований в Дагестане в 1976-1977 гг. Махачкала, 1978, С.45}

^{[171] Гербер И. Г., Описание стран и народов вдоль западного берега Каспийского моря//ИГЭД, М., 1958, С.114}

^{[172] Криштопа А.Е. Политическая история Дагестана во второй половине ХIV — начала ХV вв., Махачкала, 1988, Деп.36965, СС. 47-48}

^{[173] Криштопа А.Е. Указ.соч., С. 24}

^{[174] История Дагестана, Махачкала, 1996, С.304}

^{[175] Тизенгаузен В.Г.,Сборник материалов, относящихся к истории Золотой Орды, М.-Л., 1941, II, СС.123-124, 185-186}

^{[176] Шихсаидов А.Р. Указ.соч., СС. 196-201}

^{[177] Тизенгаузен В.Г., Т. II, СС.123-124, 185-186}

^{[178] История Дагестана, Махачкала, 1996, С. 322}

^{[179] Магомедов Р.М. Дагестан. Исторические этюды, Вып.2, Махачкала, 1975, С.227-240}

^{[180] Шихсаидов А.Р. Указ.соч., СС. 208-209}

^{[181]Атаев Д.М. Нагорный Дагестан в раннем средневековье, Махачкала, 1963, С.212}

^{[181] Мурадян П.М. Грузинская эпиграфика Армении, Ереван, 1977, С.285}

^{[183] История Ирхана//Дагестанские исторические сочинения, М., 1993, С. 162}

^{[184] Магомедов Р.М., Дагестан. Исторические этюды, Вып.2., Махачкала, 1979, СС. 227-228}

^{[185] Шихсаидов А.Р. Ислам в средневековом Дагестане (VII-XV вв.), Махачкала, 1969, С. 209.}

^{[186] Ислам на территории бывшей Российской империи. Энциклопедический словарь, М., 1999, С.5}

^{[187] Магомедов Р.М. По аулам Дагестана, Махачкала, 1977, С.38}

^{[187] Там же}

^{[188] Криштопа А.Е. Политическая история Дагестана во второй половине XIV-XV в. , Махачкала, 1988, Деп. 36965. С.27}

^{[189] Там же}

^{[190] Кацитадзе Д.В. Грузия на рубеже XIV- XV вв. (по данным персидских и персоязычных источников), Тб., 1975, С. 256}

^{[191] Шихсаидов А.Р., Ислам в средневековом Дагестане (VII-XV вв.) Махачкала, 1969, СС.208-212}

^{[192] Атаев Д.М. Нагорный Дагестан в раннем средневековье. Махачкала, 1963,}

^{[193] Бобровников В.О. Реконструкция этнической истории багулал по данным микротопонимики//Дагестанский лингвистический сборник, Вып. 3, М., 1996, С. 11;}

^{[194] Абакаров А.И., Давудов О.М. Археологическая карта Дагестана, М., 1993, С.189}

^{[195] Исаков М.И. Археологические памятники Дагестана. Махачкала, 1966, С. 88-89}

^{[196] Багулалы // Народы России. Энциклопедия. М., 1994, С. 101; Чамалалы// Там же, С. 394}

^{[197] Шиллинг Е.М., Народы Кавказа. Малые народы Дагестана, М., 1993, СС.171-174}

^{[198] Бобровников В.О. Новые эпиграфические данные по истории ислама в Северо-западном Дагестане // Дагестанский лингвистический сборник, Вып. 6, М., 1999}

^{[199] Айтберов Т.М. Древний Хунзах и хунзахцы. Махачкала, 1990, С. 106.}

^{[200] Шиллинг М.Е. Народы Кавказа, Малые народы Дагестана, М.. 1993, СС.156, 161, 170-172.}

^{[201] Малачиханов Б. К вопросу о хазарском Семендере в Дагестане // УЗ ИИЯЛ, Т. 14, Махачкала, 1965, С. 15.}

^{[202] Бобровников В.О. Реконструкция этнической истории багулал по данным микротопонимики//Дагестанский лингвистический сборник, Вып. 3, М., 1996, С. 6-14}

^{[203] Малачиханов Б.Указ.соч., СС. 13-14}

^{[204] Макарий, архиепископ Харьковский. История христианства в России до равноапостльного Князя Владимира, 2-е изд., СПб, 1868, С.11}

^{[205] Сабинин Г.М., История грузинской церкви до конца IV в., СПб, 1877, С. 15}

^{[206] СМОМПК., Т. 38, Тифлис, 1908, С. 42}

^{[207] СМОМПК, Т.22, Тифлис, 1897, С.317}

^{[208] СМОМПК. Т.26, Тифлис, 1899, С.95-96}

^{[209] СМОМПК, Т.22, Тифлис, 1897, С.54}

^{[210] Там же.}

^{[211] Багратиони Вахушти. История царства Грузинского., Тб., 1976, С.132.}

^{[212] Там же}

^{[213] Асатиани Н.Ш., Кахетское царство в XV-XVI вв., Тб., 1989, С. 29-30.}

^{[214] Магомедов Д.М. Социально-экономическое и политическое развитие Дидо в ХVIII- нач.ХIХ вв., Махачкала, 1977, С. 7; Магомедов Дж. Краткий исторический очерк о цезах, Махачкала, 1994; Магомедов Д.М. К вопросу о проникновении христианства в горный Дагестан//Материалы сессии, посвященной итогам экспедиционных исследований в Дагестане, тез.докладов, Махачкала, 1978, СС.35-36}

^{[215] Магомедов Д.М. Исторические сведения о дидойцах //ВИД, Махачкала, 1975, Т.2, С.107}

^{[216] СМОМПК, Т.22, Тифлис, 1897, С.50-51}

^{[217] Мухаммед Рафи, Указ соч., С.103.}

^{[218] Там же}

^{[219] Магомедов Д.М. Исторические сведения о дидойцах, С.107// ВИД, Махачкала, 1975, Т.2}

^{[220] Нордестам И.И. Описание Антль-Ратля. 1832// История, география и этнография Дагестана, XVIII- XIX вв., М., 1958, С.323}

^{[221] Гербер И.Г. Описание стран и народов вдоль западного берега Каспийского моря 1728 г.// История, география и этнография Дагестана ХVIII-ХIХ вв., М.,1958, С.113}

^{[222] Географическое и статистическое описание Грузии и Кавказа// Из путешествия акад. И.А.Гюльденштедта через Россию по Кавказским горам в 1770- 73 гг., СПб, 1809, С.127}

^{[223] Бартольд В.В., Улугбек и его время//Сочинения, М., 1964, Т.II, С.45-46}

^{[224] Тизенгаузен, II, С.123.}

^{[225] Малачиханов Б.Г. К вопросу о Хазарском Семендере в Дагестане// УЗ., Т.14, Махачкала, 1965, С.185}

^{[226] Айтберов Т.М. Источники для изучения социальной структуры Дагестана ХV-ХVI вв., М., 1980, СС. 57-58}

^{[227] Услар П.К., Яковлев М.Ф., Д.М.Атаев, Р.М. Магомедов и др.}

^{[228] Магомедов Р.М. Дагестан. Исторические этюды. Вып.2. Махачкала, 1975, С. 244–263}

^{[229] Шиллинг Е.М. Народы Кавказа, М, 1993, С.39}

^{[230] Алиев Б.Г. Предания, Памятники, исторические зарисовки о Дагестане, Махачкала, 1988; Магомедов Р.М. По аулам Дагестана, Махачкала, 1977}

^{[231] Тревер К.В., Очерки по истории и культуре Кавказской Албании IV в.до н.э. — VII в.н.э., М.-Л., 1959, С.308}

^{[232] Закарьяев А.А., Албания, письменность, Дагестан//Советский Дагестан, 1978, №4, С.57-60}

^{[233] Гукасян В.Л. О новонайденном списке албанского алфавита.//Советская тюркология, 1971, №2 , СС. 130-135}

^{[234] Буниятов З.М. Азербайджан в VII-IХ вв., Баку, 1969, С.47}

^{[235] Шихсаидов А.Р. О проникновении христианства и ислама в Дагестан// УЗ ИИЯЛИ, Т.3, Махачкала, 1957, С.64}

^{сюда “впечатать” сноску №236 из текста. у меня не выходит.}

^{[237] Папуашвили Т.Г. Вопросы истории Эрети: Очерки истории по социально-экономической и политической истории (с древнейших времен до первой четверти XII в.). Тбилиси, 1971. С.19-21}

^{[238] Алиев Б.Г. Предания, Памятники, исторические зарисовки о Дагестане, Махачкала, 1988 ; Магомедов Р.М. По аулам Дагестана, Махачкала, 1977}

^{[239] Исаков М.И. Материалы к археологической карте Дагестана, Махачкала, 1966, С. 67, Табл. 10.}

^{[240] Абакаров А.И., Давудов О.М. Археологическая карта Дагестана, М., 1993, С.103}

^{[241] Атаев Д.М. Средневековая Авария, М., 1962, С.5-7}

^{[242] Башкиров А.С. Петрографика Аварии. Труды секции археологов РАНИОН, Т.5 М., 1930, С.129}

^{[243]Святославский А.А., Трошин А.А. Крест в русской культуре, М., 2000, С.62}

^{[244] Д.М. Атаев, Христианские древности Аварии, УЗ ИИЯЛ, Т.IV, М-кала, 1958, С.165}

^{[245] Там же, С.170}

^{[246] Там же, С.179.}

^{[247] Котович В.Г. Археологические работы в горном Дагестане//МАД, Т.1, Махачкала, 1961, СС.45-46; Атаев Д.М. Галлинский могильник - памятник средневековой Аварии (Сарира)//УЗ ИИЯЛИ, Т.4, Махачкала, 1958, СС.177-200}

^{[248] МАД, Т.3, Махачкала, 1973, СС.47-57}

^{[249] Пикуль М.И. Раскопки на реке Сулак//МАД, Т.1, Махачкала, 1961, СС.164-174}

^{[250] Котович В.Г. Отчет о работе горного отряда ДАЭ в 1955 г.// МАД, Т.2, Махачкала, 1961}

^{[251] Геюшев Р.Б. Христианство в Кавказской Албании, Баку, 1984, С.110}

^{[252] Магомедов М., Маммаев М. Кудалинская крепость// Советский Дагестан, № 6, 1971, С.74-75}

^{[253] Атаев Д.М. Археологические исследования в горном Дагестане осенью 1962 г.// МАД, Т.3, Махачкала, 1973, СС. 52-57}

^{[254] Магомедов Р.Г. Новые археологические находки из горного и плоскостного Дагестана// Горы и равнины Северо-Восточного Кавказа в древности и в средние века, Махачкала, 1991, С.190}

^{[255] Атаев Д.М. Раскопки Аркасского городища// Материалы сессии, посв. итогам археологических и этнографических исследований 1964 г. в СССР, Баку, 1965, С. 128-129.}

^{[256] Атаев Д.М., Нагорный Дагестан..., С.88}

^{[257] Шихсаидов А.Р., Айтберов Т.М., Оразаев Г.М.-Р., Дагестанские исторические сочинения, М., 1993, С.167}

^{[258] Магомедов М.Г. Раннесредневековые церкви Верхнего Чирюрта //Советская Археология, 1979, №3, С 27}

^{[259] Там же, СС. 186-201}

^{[260] Декоративное искусство Армении, Ереван, 1977, СС. 149-154}

^{[261] Геюшев Р.Б. Христианство в Кавказской Албании, Баку, 1984, СС. 88-90}

^{[262] Атаев Д.М., Гаджиев М.С ., Сагитова М.Д., Культовые сооружения Аркаса, СС.114-122. //Древняя и средневековая архитектура Дагестана, Махачкала, 1989}

^{[263] Сагитова М.Д., Культовые памятники средневекового Аркаса//XV Крупновские чтения по археологии Северного Кавказа, Махачкала, 1988, С. 84}

^{[264] Хан-Магомедов С.О. Лезгинское народное зодчество, М.,1969, С.134}

^{[265] Кудрявцев А.А. О христианстве в Дербенте// Х Крупновские чтения по археологии Северного Кавказа, М., 1980, СС.48-51}

^{[266] Дагестанские исторические сочинения, М., 1993. С.167}

^{[267] Там же, С.167.}

^{[268]Атаев Д.М. Нагорный Дагестан в раннем средневековье, Махачкала, 1963, С.201}

^{[269] Там же}

^{[270] Яковлев Н.Ф. Новое в изучении Северного Кавказа//Новый Восток, 1924, №5, С.246; Исаков М.М., Указ.соч., 1966, С.83}

^{[271] Д.И.С., М.,1993, С.166}

^{[272] АКД, М, 1993, С. 191}

^{[273] Северов Н.П. Памятники грузинского зодчества, М.,1947, С. 143}

^{[274] Шмерлинг Р.О. Храм близ сел. Датуна в долине реки Аварское Койсу// Вторая научная сессия Института истории грузинского искусства., Тбилиси, 1956, С.9}

^{[275] Мовчан Г.Я. Древняя архитектура Аварии (горный Дагестан), Автореф. дис. докт. ист.н., М, 1970, С.16}

^{[276] Марковин В.И. О Христианизации горцев и северо-восточного Кавказа и храме Датуна в Дагестане// Художественная культура средневекового Дагестана, Махачкала, 1987, С.37}

^{[277] Магомедов М.Р., Дагестан. Исторические этюды., Махачкала, 1971, С. 149}

^{[278] Ш.М.Ахмедов, К вопросу о становлении феодальных отношений в Дагестане//Вопросы истории Дагестана, Вып.3, Махачкала, 1975, СС.100-101}

^{[279] Анчабадзе З.В. Из истории средневековой Абхазии, Сухуми, 1959, С.249}

^{[280] Дагестанские исторические сочинения, М., 1993. С.167}

^{[281] Джагмая Д.Г. Строительная керамика феодальной Грузии, Тб., 1980, СС.39-40, 87 (груз.яз. с русс. рез.); Атаев Д.М. Христианские древности Аварии, // УЗ ИИЯЛИ, Т.4, Махачкала, 1958, С.180}

^{[282] Гамбашидзе Г.Г. Вопросы христианской культуры и исторической географии Аварии в свете результатов..., Тбилиси, 1983}

^{[283] Беридзе В.В. Грузинская архитектура с древнейших времен до начала XX вв., Тб., С. 52}

^{[284] АтаевД.М., Христианские древности Аварии// УЗ ИИЯЛИ, Т.IV. Махачкала, 1958, С.170}

^{[285] Атаев Д.М. Христианские древности Аварии, С.175; М.Исаков, Указ.соч., № 981, С.78}

^{[286] Артамонов М.И., ....в 1937-1938 гг., МАД, Т. ? (уточни).}

^{[287] Там же}

^{[288] Шигабудинов М.Ш. Аул Обода, Махачкала, 1998, СС. 180-181}

^{[289] СМОМПК, Т.38, Тифлис, 1908. С.52}

^{[290] История Ирхана // Дагестанские исторические сочинения, М., 1993. С. 166}

^{[291] “Тарих Дагестан” Мухаммадрафи // Дагестанские исторические сочинения. М., 1993, С. 96}

^{[292] Атаев Д.М. Нагорный Дагестан в раннем средневековье. Махачкала, 1963. С. 206}

^{[293] 5. История Дагестана, Махачкала, 1996, С.267}

^{[294] .Материальная культура аварцев, Махачкала, 1967, С.116.}

^{[295] История Ирхана//Дагестанские исторические сочинения, М., 1996, С.166.}

^{[296] Атаев Д.М. Указ соч., С.206.}

^{[297] Генко А.Н. Арабский язык и кавказоведение//Труды II сессии ассоциации арабистов, М.-Л.. 1941, С.100}

^{[298] Артамонов М.И., см. МАД (уточни)}

^{[299] Котович В.Г. Археологические работы в горном Дагестане, МАД, Т. 2, Махачкала, 1961, С. 56}

^{[300] Материальная культура аварцев, Махачкала, 1967, СС.115-116.}

^{[301] Дебиров П.М. Истоки дагестанского типа орнамента ленточного стиля (“плетенки”)//Художественная культура средневекового Дагестана, Махачкала, 1987, С. 49}

^{[302] Атаев Д.М. Указ. Соч., С.206}

^{[303] Эпиграфические памятники Сванетии X-XVIII вв. Тбилиси, 1988, СС.70-75, груз.яз.}

^{[304] Гусейнов М.М. История с. Бацада, Махачкала, 1977, С.38.}

^{[305] К. Расулов, Бацадинцы, Махачкала, 1997, С. 8, ав.яз.}

^{[306] Иосселиани И. Путевые заметки по Дагестану в 1861 г., Тифлис, 1862, С. 36}

^{[307] СМОМПК, Вып.22, Тифлис, 1897, СС. 50-51.}

^{[308] Шиллинг Е.И. Указ.соч., С.34.}

^{[309] Магомедов Р.М. Дагестан. Исторические этюды, Вып.2, Махачкала, 1975., С.264-265}

^{[310] Криштопа А.Е. Политическая история Дагестана во второй половине ХIV — нач. ХV вв., Махачкала, 1988, С.51, деп.36965.}

^{[311]Там же, С.65}

^{[312] Хашаев Х.О., Общественный строй Дагестана в XIX в., М., 1961, С.135}

^{[313] Искаов М.И., Указ.соч. С.68}

^{[314] Магомедов Д.М. Исторические сведения о дидойцах//.ВИД, Махачкала, 1975, С.103}

^{[315] Дебиров П.М. О художественных образах в народно-декоративном искусстве аварцев (по материалам петрографики)// УЗ ИИЯИ, Т. VI, Махачкала, 1959, С.200}

^{[316] Башкиров А.С., Бакланов Н.Б., Любимова Г.Н., Миллер А.А., Марковин В.И., Дебиров П.М., Д.М. Атаев, А.Ф. Гольдштейн, др.}

^{[317] Дебиров П.М. Указ.соч, С.204.}

^{[318] Марковин В.И. К методике изучения смыслового содержания средневековых петроглифов Северного Кавказа//Методика исследования и интерпретация археологических материалов Северного Кавказа, Орджоникидзе, 1988, СС. 126-128}

^{[319] Дебиров П.М. Указ. соч., С. 231}

^{[320] Атаев Д.М., Марковин В.И. Петрографика Горной Аварии// УЗ ИИЯЛИ,Т.ХIV, Махачкала, 1965}

^{[321] Там же, С.346.}

^{[321] Кондаков Н.И. Опись памятников древностей в некоторых храмах и монастырях Грузии, СПб, 1890, СС. 6,7,13.}

^{[322] Крупнов Е.И. Грузинский храм “Тхаба-Ерды” на Северном Кавказе, КС ИИМК, Вып.XV, 1947, СС.116-125}

^{[324] Атаев Д.М., Марковин В.И., Указ.соч., СС.362-363}

^{[325] Там же, С.349.}

^{[326] Гамбашидзе Г.Г. Указ. соч., С. 13}

^{[327] Марковин В.И. К методике изучения смыслового содержания средневековых петроглифов Северного Кавказа//Методика исследования и интерпретация археологических материалов Северного Кавказа, Орджоникидзе, 1988, С. 102}

^{[328] Башкиров А.С. Петрографика Аварии, Труды секции археологии Института архитектуры и искусствознания, Т.5, М., 1930, С.126; Шиллинг Е.М. Изобразительное искусство народов горного Дагестана//Доклады и сообщения исторического факультета МГУ, Вып.9, М., 1950, СС.46-47}

^{[329] Айналов Д.В. Голгофа и крест на мозаике IV в., СПб, 1895, С.283; Иерусалимская А.А. Предметы христианского культа из могильника Мощевая Балка//Художественные памятники и проблемы культуры Востока, Л., 1985, С.108}

^{[330] Чубинашвили Г.Н. Из истории средневекового искусства Грузии, М., 1990, С.141}

^{[331] Вилинбахов Г.В. Крест царя Константина в средневековой воинской геральдике Европы//Художественные памятники и проблемы культуры Востока, Л.,1985, СС.189-190}

^{[332] Фергюссон Дж. Христианский символизм, М., 1988}

^{[333] Айналов Д.В. Эллинистические основы византийского искусства, СП б., 1901, СС.197-200}

^{[334] Хроника “Обращение Картли”, Тбилиси, 1979, С.322}

^{[335] Рчеулишвили Л.Д. Композиция трех крестов в архитектурном декоре грузинских храмов средневековья// IV Международный симпозиум по грузинскому искусству, Тбилиси, 1983}

^{[336] Дебиров П.М. Резьба по камню в Дагестане, М., 1966, С.15.}

^{[337] Там же, СС. 83-84}

^{[338] Там же, С. 204}

^{[339] Айналов Д.В. Эллинистические основы византийского искусства, СП б., 1901, СС.197-200}

^{[340] Хроника “Обращение Картли”, Тбилиси, 1979, С.322}

^{[341] Дебиров П.М. Указ. соч., С.228}

^{[342] Дебиров П.М. Резные камни в народно-декоративном искусстве аварцев// УЗ ИИЯЛИ, Т.VI, Махачкала, 1959, С.214}

^{[343]Айналов Д.В/ Некоторые христианские памятники Кавказа. М., 1895, С.7.}

^{[344] Чубинашвили Г.Н. Пещерные монастыри Давид-Гареджи, Тбилиси, 1948, С.32}

^{[345] Уварова П.С. Христианские памятники// МАК, Т.IV, М., 1894, табл. VII-VIII}

^{[346] Уварова П.С., Указ.соч. табл.VIII}

^{[347] Шервашидзе Л.А. Цкелари (Ацкар)// Материалы по археологии Абхазии. Тбилиси, 1967, СС. 45-46, рис. 3-4}

^{[348] Гомелаури И.Г. Архитектура Эртацминдского храма//XVIII научная сессия Института истории грузинского искусства, Тб., 1962, СС. 12-13}

^{[349] Айналов Д.В. Некоторые христианские памятники Кавказа, М., 1895, С.7}

^{[350] Шмеринг Р.О., Малые формы в архитектуре средневековой Грузии. Тб., 1962, С.67}

^{[351] Северов Н.П., Памятники грузинской архитектуры, М., 1947, С.224}

^{[352] Дебиров П.М. Указ.соч, С.214, рис. 9}

^{[353] Амиранашвили Ш.Я. История грузинского искусства, М., 1950, С. 213.}

^{[353] Айналов Д.В. Некоторые христианские памятники Кавказа. М., 1895, С.7}

^{пропал №354, почему?}

^{[355] Атаев Д.М. Нагорный Дагестан в раннем средневековье, Махачкала, 1963, С.201}

^{[356] Аладашвили Н.А. Монументальная скульптура Грузии (сюжетные рельефы V- XI вв.), М., 1977, СС.217-218}

^{[357] Кондаков Н.П. Очерки и заметки по истории средневекового искусства и культуры, Прага, 1929, С.108}

^{[358] Атаев Д.М. Христианские древности Аварии//УЗ ИИЯЛИ, Т.IV, Махачкала, 1958}

^{[359] Амиранашвили Ш.Я. История грузинского искусства, М., 1963, рис. 26, 27; Г.Н.Чубинашвили Исследования и заметки//Вопросы истории искусства, Т.1, Тбилиси, 1970, рис.130; Якобсон А.Л. Очерк истории зодчества Армении, М.-Л.,1950, СС.102-103}

^{[360] Аладашвили Н.А. Монументальная скульптура Грузии (сюжетные рельефы V-XI вв.), М., 1977, С. 220}

^{[361] Там же}

^{[362] Геюшев В.М., Указ.соч., С.108}

^{[363] Атаев М.М., Авария в X- XV вв., Махачкала, 1995 , СС. 19- 62}

^{[364] Аладашвили Н.А. Указ.соч., С. 228}

^{[365] Чубинашвили Г.Н. Болнисский Сион, Тб., 1940, С.321}

^{[366] Шмерлинг Р.О. Малые формы в архитектуре средневековой Грузии, Тб., I962, С.52}

^{[367] Гамбашидзе Г.Л., К вопросу о культурно-исторических связях средневековой Грузии с народами Северного Кавказа. Тбилиси, 1977, С.12.}

^{[368] Гамбашидзе Г.Г. Вопросы христианской культуры и исторической географии Аварии в свете результатов Дагестано-грузинской объединенной археологической экспедиции АН ГССР и СССР, Тбилиси, 1983,С.14.}

^{[369] Дебиров П.М. Указ. соч., С. 22}

^{[370] Дебиров П.М. Резьба по камню в Дагестане, М., 1966, С. 124}

^{[370] Шмерлинг Р.О. Малые формы в архитектуре средневековой Грузии, Тбилиси, 1962, С.178}

^{[371] Дебиров П.М. Указ. соч., С.22}

^{[372] Кузнецов В.А. Алания в X-XIII вв., М., 1970, С. 44}

^{[374] Ложкин М.Н. Каменная алтарная преграда храма №1 Ильичевского городища XII- XIII вв. в Отрадненском районе Краснодарского края // II Международный симпозиум по грузинскому искусству, Тбилиси, 1977, СС. 2-3.}

^{[375] Гамбашидзе Г.Г. Указ.соч., Тб., 1983}

^{[376] Чикобава А.С. Грузино-аварская надпись ХIV в. из Дагестана// Сообщ.Груз.филиала АН СССР, 1940, Т.1,№4, СС.324-327}

^{[377] Гудава Т.Е. Две надписи (грузинская и грузино-аварская) из Дагестана// Материалы по истории Грузии и Кавказа. Вып.30, Тб., 1954, СС.195-196}

^{[378] Атаев Д.М., Каменные кресты из окрестностей Хунзаха// МАД, Т.1, Махачкала, 1959, СС.175-182}

^{[379] Гудава Т.Е. Две надписи (грузинская и грузино-аварская) из Дагестана// Материалы по истории Грузии и Кавказа. Вып.30. С.195}

^{[380]Атаев Д.М., Нагорный Дагестан в раннее средневековье, Махачкала, 1969, С. 203}

^{[381] Абакаров А.И., Магомедов Р.Г. Новые археологические находки из горного и плоскостного Дагестана// Горы и равнины Северо-Восточного Кавказа в древности и средние века, Махачкала, 1991, СС.190-191}

^{[382] Архимандрит Макарий, Памятники церковных древностей, СПб, 1857 , С. 79.}

^{[383] Такайшвили Е. Археологические экскурсии, разыскания и заметки, Вып.2, Тифлис, 1905, С.63.; Чикобава А.С. Грузино-аварская надпись ХIV в. из Дагестана//Сообщения Грузинского филиала АН СССР, Т.I, №4,Тбилиси, 1940, СС.321-327; Марр Н.Я. Албанская надпись//Краткие сообщения о докладах и полевых исследованиях ИИМК, Вып.ХV, М.,1947, СС.238-252; Гудава Т.Е. Две надписи (грузинская и грузино-аварская) из Дагестана//Материалы по истории Грузии и Кавказа, Тб.,1954, Вып.30, СС.185-196; Атаев Д.М. Каменные кресты из окрестностей Хунзаха// МАД, Т.I, Махачкала, 1959, СС.182-185; Шиллинг Е.М. Дагестанская экспедиция 1945 г.//КСИЭ, 1947, С.19}

^{[384] СМОМПК, Т. 22, Тифлис, 1897, С.52}

^{[385] Гамбашидзе Г.Г., Древнегрузинские книги из Ингушетии// тез. Докл. V Крупновских чтений по археологии Северного Кавказа, Махачкала, 1975, С.115; Семенов Л.П., Археологические и этнографические разыскания в Ингушетии в 1925-1932 гг., Грозный, 1963 , СС.59-60}

^{[386] СМОМПК, Тифлис, 1897, Т.22, С.51.}

^{[387] Там же, С. 52.}

^{[388] Микаилов Ш.И. Очерки аварской диалектологии, М.-Л.,1959}

^{[389] СМОМПК, Т.22, Тифлис, 1897, СС.50-51}

^{[390] Кекелидзе К.С. К истории грузинской культуры в эпоху монгольского господства// Этюды по истории древнегрузинской литературы., Т.2, Тб., 1945, СС.318-319, груз. яз.}

^{[391]Кекелидзе К.С. Иерусалимский канонарь VII в., Тифлис, 1912, СС. 124-148.}

^{[392] СМОМПК, Т.32, Тифлис, 1903, С.47}

^{[393]СМОМПК, Т.22, Тифлис, 1897, С. 50-51}

^{[394] Бердзенишвили Д.К. Из исторической географии Квемо-Картли (Юго-Восточная Грузия), Тб., 1965, С.8}

^{[395] Айтберов Т.М. Древний Хунзах и хунзахцы, Махачкала, 1990, С.6.}

• ჩრდილოეთ კავკასიის ქართული ძეგლები