<უკან დაბრუნება

Глаз бога - «Ткъба иерда» ( И. Дахкильгов )

И. Дахкильгов

директор Ингушского НИИ гуманитарных исследований им. Ч. Ахриева

http://ingushforum.ru/viewtopic.php?id=542

Древний ингушский храм  «элгац» Ткъоб1аь-Ерды является едва ли не самым значительным памятником архитектуры и истории религии на Северном Кавказе. Еще с 18 века и по сей день это примечательное творение древних мастеров привлекает к себе внимание ученых и путешественников, в разное время посетивших наш край. И все же до сих пор с памятником далеких времен связан целый ряд вопросов, продолжающих привлекать к себе внимание разных исследователей, к примеру такие: почему этот величественный храм был построен именно в Ассинской котловине горной Ингушетии; каково было его назначение и какое место он занимал в жизни народа и его культуре; что означает его название «Ткъоб1аь-Ерды», почему-то в источниках переиначенное в «Тхаба-Ерды» и т. д.

В разное время этот памятник или упоминали в своих трудах, или подвергали его исследованию В. Багратиони, И.Гульденштедт, Паллас, Клапрот, Л. Штедер, М. Энгельгардт, И. Бларамберг, Бакрадзе, В. Миллер, Г. Вертепов, Л. Семенов, Е. Крупнов, М. Базоркин, А. Робакидзе, Г. Гамбашидзе и многие другие исследователи.

Для начала остановимся на общих сведениях, с привлечением комментариев, а затем особо остановимся на названии храма  «Ткъоб1аь-Ерды».

Ассинская котловина, к которой примыкают Эгикальская котловина и небольшая котловина Таргимская, является древнейшим центром ингушского этноса. Сравнительно с другими окрестными горными местами, здесь имеются  наиболее выгодные условия. Богатые луга, сенокосы, леса, водные источники, умеренный климат – все способствует успешной хозяйственной деятельности человека.

Знаменитый кавказовед, на заре своей научной карьеры исколесивший всю Ингушетию,    Е.Крупнов, позднее так писал об этой местности:

«Концентрация памятников на всем протяжении р. Ассы  от истоков до выхода в Сунженскую котловину  и уникальность некоторых из них позволяют считать Ассинское ущелье древнейшим культурным очагом, научное значение которого далеко выходит за пределы Северного Кавказа… Общественная жизнь началась на изучаемой территории более чем на тысячу лет раньше по сравнению с прежними предположениями, основанными на известных в то время памятниках материальной культуры»1

С выводами Е. Крупнова перекликается и высказывание Л. Семенова: «На заре бытия ингушского народа накоплены большие связи с различными народами кавказскими и внекавказскими; создана замечательная духовная и материальная культура, издавна привлекающая внимание многих ученых и краеведов».2

Многие другие исследователи также не раз отмечали ведущую роль в местной истории жителей Ассинской котловины.

Здесь необходимо отметить и другое, особенно важное для древней поры обстоятельство – степень защищенности этого в экономическом плане благоприятного горного анклава  Ассинской котловины. Ко всему прочему, находясь в географически наиболее благоприятном месте  в самом центре Кавказа и в окружении многих других народов,  эта котловина имела и другие преимущества: через нее по ущелью проходил караванный путь, связывавший Северный Кавказ с Закавказьем, и, второе,  с юга котловина замыкалась снеговыми горами, с востока сторожевыми укреплениями Вовнушки, Цори др., с запада Цайламским перевалом и многими крепостями. Важное значение приобретал северный и весьма важный (выходящий из гор на равнину) путь, охранявшийся крепостью Таргим, каменной стеной, перегораживавшей ущелье, и башнями «Гаьге-наькъан г1алаш». Об этой примечательной стене впервые наиболее подровно отозвался М. Энгельгардт, когда он с проводниками, идя с севера по Ассинскому ущелью вверх, дошел к воротам, ведущим в общество Галгайче:

«К долине (Ассинской  И.Д.), в одном из самых узких мест, примыкает каменная стена, спускающаяся с западной отвесной скалы вплоть до самой Ассаи (Ассы – И.Д.), которая поворачивала между ней и крутым правым склонам. Только узкие ворота, защищенные башней, касались пешеходной тропинки и обеспечивали вход в расширение за стеной, от которой начинался округ ГАЛГА.»3

То же самое много позднее было отмечено Н. Яковлевым: «Испокон века жили ингуши в Галгайском ущелье. Поперек ущелья была сделана каменная стена, и стояла их стража у единственного входа. Без разрешения часовых никто не мог ни выйти, ни войти».4

Вслед за Н. Яковлевым Л. Семенов также отмечал: «Возле замка, развалины которого доныне сохранились на реке Ассе ниже селения Таргим, некогда была сооружена заградительная стена со входом, который запирался».5

Помимо всех заграждений прямо над этим узким проходом имеется неглубокая пещера, в которой сидела охрана, состоявшая из воинов рода Барханоевых. Камни, спущенные из пещеры вниз, способны нанести большой урон тем, кто мог бы со злыми намерениями (или не уплатив пошлины) попытаться пройти по узкой каранной тропе. От этих ворот Асса течет на север по непроходимому узкому ущелью, стиснутому скалистыми  горами. Лишь при наведении нескольких переправ можно было пройти этот отрезок пути. Эта узкая горловина ущелья завершается по прошествии пяти-семи километров к северу. И в этом месте сохранились следы какого-то заградительного сооружения, обнаруженные мною в 60-х годах прошлого века. В целом, в фортификационном плане ущелье и подступы к Ассинской котловине были в свое время надежно защищены. В далекие смутные времена это имело большое значение.

Известно, что через Ассинское ущелье под охраной и при помощи местного населения шли караваны, которые делами стоянки и одновременно организовывали ярмарки, которые  назывались «шайтан-базар», в ингушских погребениях находится масса иноземного происхождения предметов, начиная от скарабеев (божественных жучков) Египта и кончая височными вятскими кольцами России, свидетельствующих о широких связях местных жителей со внешним миром. Помимо экономической, культурной и торговой значимости данного региона, его жители отличались хорошей воинской подготовкой и личным мужеством, о чем свидетельствует хотя бы тот факт, что грузинские цари (Теймураз, Ираклий и др.) всегда заигрывали с местной знатью и часто опирались на наемное ингушское войско.

В связи со всем вышеизложенным представляется интересным проследить вопрос: какова же была номенклатура культовых сооружений в Ингушетии той поры. Известно, что в отдаленные времена здесь имел место политеизм (многобожие), имевший тенденцию к монотеизму (единобожию), о чем свидетельствует факт абстракции бога Даьлы как верховного божества. В местной номенклатуре божеств и разных верований прослеживаются элементы шумеро-вавилоно-ассирийских и урартских религий, а также имело место влияние зороастризма (огне- и солнцепоклонничество). Тут нечему удивляться, ведь все древние религии «обменивались» божествами. К примеру, в древнем Риме были культы египетской Исиды и персидского Митры; в древней России был принят культ балтов Перкунаса (Перуна) и много других примеров. Но, конечно же, были и свои исконные божества, начиная от всенародно значимых и кончая одноаульными, т.н. патронами. Исследуя культовые постройки прошлых времен, невольно приходишь к выводу, что вся древняя Ингушетия была своеобразным «парламентским» государственным образованием, с центром в Ассинской котловине. Сделать такой вывод позволяют многие факты. К примеру, именно здесь заседал всенародный «парламент», называвшийся «мехка кхел» и, второе, самых значимых три культовых сооружения древней Ингушетии находились именно в Ассинской котловине. Это обеспечивавшие культовые потребности Эгикала «1алби-Ерды», Т1аргима «Т1аргама-Ерда» и всенародной значимости (при верховенстве родов Хамхой, и Евлой) храм «Ткъоб1аь-Ерда. Власть светская и религия в те времена совмещались. Перечисленные первые два храма являлись второстепенными относительно храма Ткъоб1аь-Ерды. Также второстепенными по отношению к нему считались храм Чулхойского общества М1аг1ий-Ерды и храм Джерахо-Мецхальского (Феппинского) общества «Х1ал-Ерда», чаще известного под наименованием в русском произношении как «Галь-Ерда» (или Галиерт)

Специальный интерес представляет следующий факт:  названные выше три храма из Ассинского котловины по ряду признаков являются христианскими, но почему-то они не носят соответствующих этой религии имен. Скорее всего, эти названия храмов местного происхождения. В чем же причина такой нестыковки? Скорее всего дело тут в том, что насаждающаяся новая религия часто как бы «паразитирует» на прежней религиозной основе. То есть все вышеназванные три храма, некогда носившие свои языческие имена, сохранили их, хотя по предназначению своему они уже приобрели черты христианства. Вспомним, что величественный  христианский храм святой Софии с завоеванием турками Византии был превращен в мусульманский храм, но имя свое сохранил, став называться «Айя-София».

С укоренением христианства императором Константином в Византийской империи, оно, христианство, довольно успешно стало распространяться в Армении и Грузии. В них стала переводиться на местные языки вся богословская литература, стал из метрополии проникать новогреческий  (христианский) архитектурный стиль и т. д. Известно, что монотеистические религии (будь то христианство, ислам или иудаизм), особенно в средние века, становились государственными, т. е. превращались в своего рода идеологическую основу средневековых монархий.

Древнее грузинское, прочно ставшее христианским, государство достигло своего расцвета перед монголо-татарским нашествием. Горную часть Грузии составляли грузино- или вайнахоязычные разные народы, которые довольно часто покушались на сравнительно богатую Грузию. Где силою, а где умиротворением она стремилась обезопасить свои границы и расширить свое влияние на вольные горные общества. Значительным, если не главным, подспорьем в этом деле являлось распространение христианства. В некоторых горных обществах, хотя и не совсем в классическом духе, христианство довольно преуспело настолько, что некоторые нахоязычные племена, например, по замечанию Н. Марра, хевсуры, пшавы и тушинцы частично огрузинились. Значительным было влияние христианской Грузии на Ингушетию. Так, Л. Семенов приходит к выводу:

«Можно предположить, что влияние Грузии на Ингушетию, Чечню и другие области Северного Кавказа наиболее сильно было в XII-XIVвв., когда политическое могущество  ее достигло высшего расцвета (от времени царствования Тамары до Георгия V) .В эту эпоху из Грузии на Северный Кавказ проникали строители древнейших христианских храмов и проповедники христианства, приносившие с собой церковные книги, через посредство которых грузинская письменность распространялась в местном крае».6

Е. Крупнов также считал, что активное распространение христианства из Грузии в Ингушетию относится к XII-XIII вв. «в период расцвета грузинской феодальной монархии».7

О бытовании среди ингушей грузинской духовной литературы имеется немало свидетельств. Так, например, Г. Вертепов в 1896 году купил пергаментный (значит, весьма древний) псалтырь, находившийся в храме Ткъоб1аь-Ерда, что здесь имелась грузинская епархия.8 В 1638г. грузинский царь Теймураз отмечал, что он провел в наших горах два месяца, крестил людей, ставил (восстанавливал) церкви, что местные жители «мне подчинились и принесли мне свои старые записи, и я их скрепил». 9

Взятые когда-то у ингушей книги, будучи переданы в разные библиохранилища, естественно, стали называться наследием грузинской культуры. Но мы должны помнить, что хотя эта изъятая из народа литература была на грузинском языке, она  была ингушской, церковной или светской, но все же литературой, обслуживавшей нужды местного населения, и не только в религии, а, возможно, и в светском плане. Например, житель высокогорного аула Гули старик Маас Чахкиев в 1960 году убеждал меня, что ингуши некогда читали, разумеется, по-грузински, «Витязя в тигровой шкуре», по его словам называя «тигра» словом «барс» - «ц1окъ».

Наследием той эпохи является большой пласт грузинской лексики, прочно вошедшей в ингушский язык. Остановимся только на церковной лексике, приводя грузинские и, следом, ингушские лексемы, с переводом их на русский язык: «джавари-ж1ар» - крест, «эглиси» - «элгац» - храм; дни недели: «оршубади» - «оршот» - понедельник, «шабути» (от еврейского «шабат»)  «шоатта» - суббота, «квири» - «к1ира» - неделя или воскресенье. Особо отметим пятницу, которая в Византии и Грузии была посвящена святой Прасковье (по-русски) или «П1араскиви» (по-грузински), ставшая в ингушском языке называться «п1аьраска». Ряд недавних исторических источников, как отмечено, доподлинно свидетельствует о бытовании в недалеком прошлом в ингушской среде грузиноязычной христианской литературы. Древняя ингушская богиня плодородия и размножения Тушоли стала ассоциироваться с девой Марией (Марем - инг.); привозя из Грузии скульптурки или иконки «Божьей матери», их объявляли изображениями богини Тушили. Древний бог охоты и урожая Елта стал ассоциироваться с архангелом Михаилом-Микаилом (или же с Николаем, Ильей), который имел способности влиять на урожай и погоду.

Можно было бы привести немало фактов христианского влияния,10 но и приведенных примеров вполне достаточно. Тут необходимо сразу же оговориться, что христианство в своем классическом виде в ингушской среде все же не укоренилось. Причину здесь надо видеть в том, что начиная с XII века Грузию стали раздирать всякие внешние завоеватели, и потому внедрившееся было в ингушскую среду новое вероучение, не получившее необходимую подпитку и не успевшее пустить глубокие корни, стало постепенно угасать.

Чем объяснить, что столь значительные храмовые сооружения, как Ткъоб1аь-Ерды и др. были воздвигнуты именно в Ассинской котловине? Ответ напрашивается сам: потому что именно этой местности грузинская метрополия придавала особое значение. Видимо, Грузия, помимо всего прочего, была заинтересована в Ассинском проходе, который, кстати говоря, был сравнительно с Дарьяльским проходом более защищен и потому более надежен.

Оставив на будущее возможность исследования храмов «1алби-Ерды» и «Т1аргим-Ерды», более сосредоточим свое внимание на наиболее примечательном из трех храмов, а именно  на храме Ткъоб1аь Ерды.

Многие авторы XIX-начала XX веков, даже не будучи непосредственно в горной Ингушетии, постоянно отмечали, что в верху той или иной реки находится необычайной значимости и всенародно уважаемый храм. При нем якобы имелось 30 келий монахов и при приближении к нему люди падали ниц, а больные искали исцеления. Несомненно, здесь речь идет о Ткъоб1аь-ерды. В известной научной литературе о той давней поре наиболее привлекает наше внимание довольно подробное описание этого храма, сделанное квартирмейстером Л. Штедером в 1781 году, т. е. 228 лет назад, когда этот храм продолжал оставаться священным, а ислам еще не укоренился в Ингушетии. Приведем отрывок из его записей, в переводе с немецкого, сделанном известным ученым А. Генко:

«К югу (Ассинской котловины  – И.Д.) на возвышенности, у которой соединяются оба рукава Ассы (самой Ассы и Обан-хи, текущей со стороны Цори  – И.Д.), у правого рукава расположено старинное здание, куда совершается ежегодное великое паломничество всего народа. Древний непорочный старик из одной определенной фамилии, закалывает жертвенное животное, съедаемое близживущими фамилиями; голова с рогами и костями сохраняется в здании».11

Из этой цитаты мы узнаем, что, первое, паломничество к храму было великим, было всенародным и совершалось раз в году. Также, во-вторых, узнаем, что приносящий жертву (видимо, он же и был настоятелем храма) был непорочным стариком. Слово «непорочный» могло означать и человека, праведного во всех отношениях, но и  человека, держащего монашеский обет, что само по себе может указывать на наследие христианства. Еще одна деталь –  это кажущееся противоречие, выстраивающееся в том, что храм является общенародным, но почему-то принесенную в жертву пищу съедают именно представители близживущих фамилий (т.е.  жители Ассинской котловины).

И. Дахкильгов,  директор Ингушского НИИ гуманитарных

исследований

им. Ч. Ахриева

Библиографические источники:

1. Крупнов Е. И. Предисловие. // Древности ЧеченоИнгушетии. М., 1963, с. 5.

2. Семенов Л. Фригийские мотивы в древней ингушской культуре. //Известия Чечено-Ингушского научно-исследовательского института истории, языка и литературы. Т. 1, вып. 1, История, Грозный, 1959, с. 200

3. Ингушетия и ингуши. Назрань-Москва, 1999, с 105.

4. Яковлев Н. Ингуши. Популярный очерк. М-Л., 1925.

5. Семенов Л. П. Археологические и этнографические разыскания в Ингушетии в 1925-1932 годах. Грозный, 1963, с. 95.

6. Семенов Л. П. Там же, с 61.

7. Крупнов Е. И. Средневековая Ингушетия Москва,  1971, с. 107.

8 Вертепов Г. А. В горах Кавказа.// Терский сборник. Владикавказ, 1903, вып. 6, с. 118.

9 Генко А. Н. Из культурного прошлого ингушей. //Записки коллегии востоковедов. Л., 1930, т. 5, с. 730-731.

10. Об этом см. более подробно: Дахкильгов И.А. «Вайнаьха христианско-язычески легендаш.// «Лоаман 1уйре», №2, 1977.

11. Об этом см.: Крупнов Е. Указ. соч., с. 106-107.

_____________________

Л. Штедер далее сообщает, что в храме помимо костей жертвенных животных еще хранились стрелы, книги и церковные принадлежности. Из этого сообщения здесь нам налицо факт того, что во времена Л. Штедера храм был традиционно почитаемым. Однако храм не стал классически христианским, ибо в нем смешалось и христианское (книги, церковная утварь), и языческое (сохранение костей, застреленных на охоте животных). Традиционное христианство не потерпело бы «осквернение» храма костями диких животных, но, одновременно, настоятели и прихожане храма чтили и сохраняли книги и церковную утварь.

Эти сообщения нуждаются в некотором разъяснении, поскольку тут столкнулись противоречащие друг другу ритуалы разных по происхождению и по форме обрядности двух религий: христианской и, условно говоря, языческой. Приведем некоторые пояснения.

В весьма и весьма отдаленные от нас периоды у разных народов, не только у ингушей, существовало поверие, что если сохранить в полном виде кости животных, то они каким-то естественным образом обрастут мышцами и, ожив, сами животные вновь станут объектом охоты. Такие представления ничего общего с христианством не имели, хотя и были много древнее этой религии. Представляется, что местный древний охотник после проникновения к нему христианства продолжал по инерции блюсти старые ритуалы: принесение к святому месту костей диких животных.

Значит, с ослаблением христианства горец вернулся к своим древним обычаям. Однако и христианство им, в какой-то мере, не было забыто, и потому он продолжал чтить церковную литературу и разную утварь.

Вызывает интерес вопрос о датировке храма Ткъоб1аь-Ерды, конкретнее  когда же был воздвигнут сам храм? В науке имеется недостаточно обоснованное предположение, что храм был воздвигнут в 8 веке (Бакрадзе).12 Наиболее вероятна датировка 12 веком, периодом расцвета древнегрузинского царства. Этой даты в своих трудах придерживаются  А. Шанидзе, Л. Семенов, Е. Крупнов и др.

Довольно внушительными являются размеры храма. Приблизительная его длина и ширина составляют 17 x 7, 5 метра. Толщина стен  0, 8 метра. Грузинские правители и миссионеры (предположительно 12 века), наверняка зная о большой значимости в горах Ассинской котловины, решили воздвигнуть здесь христианский храм, который должен был помочь феодальной Грузии утвердить здесь свою административную и религиозную власть. Не зря в старых ингушских сказаниях и преданиях слышны глухие отзвуки о каких-то (то дружественных, то враждебных) взаимоотношениях жителей Ассинской котловины (в лице Барахой-канта и др.) и грузинского воинства. Возможно, тогдашнее влияние Грузии распространялось «крестом и мечом»,  ведь не зря на фасаде храма имеется барельеф мужчины, держащего в одной руке крест, а в другой  меч.

Сам храм несколько необычен для местной архитектуры, и не случайно, что по первоначалу исследователи называли его грузинским. Несомненно, черты грузинской архитектуры здесь налицо. В этом плане наиболее выразительными чертами являются наличие  барельефов на западной и восточной стенах храма; орнаментировка, выполненная в византийском стиле; наличие каменных креста и купели, в которой крестили детей. Еще одна характерная деталь – на западной стене среди барельефов человеческих фигур и почти стершейся, гадательно читаемой грузинской надписи (иногда ее принимали исполненной готическим шрифтом, что маловероятно) в центре была вделана каменная модель храма. Видимо, строители храма обязаны были придерживаться этой модели. Однако этого не случилось. Сама модель представляла из себя крестово-купольное сооружение, т.е. само строение в плане должно было быть крестообразным, а над его центром должен был быть воздвигнут купол. В завершенном виде храм не соответствует этой модели, поскольку он представляет из себя прямоугольное здание без всякого купола. Ученые, давно заметив некоторое несоответствие храма древнегрузинским классическим образцам, приходили к выводу, что на архитектурный облик храма наложили свой отпечаток местные архитектурные каноны. На наш взгляд в пользу этого говорят следующие особенности:

1. На южной стене храма имеется рельефный каменный выступ в виде волчьей морды;

2. На этой же стене прорисован петроглиф в виде всадника на коне, по всей видимости, изображающий бога солнца: а) всадник едет с востока на запад; б) голова всадника прочерчена в виде диска;

3. Барельефы на восточной стороне храма не поддаются христианскому толкованию и, скорее всего, отражают какие-то местные религиозные черты;

4. Внутри храм напоминает сведенные воедино пять ингушских башен, у которых убраны перегородочные стены, но сохранено типично ингушских пять каменных сводов, которые в единстве образуют сплошную кровлю храма.

5. Храм ориентирован строго с востока на запад. Причем, алтарная (наиболее значимая) часть храма обращена на восток. Такая ориентация храма позволяет предполагать наличие давних черт солнцепоклонничества. Тут уместно вспомнить изображение всадника бога солнца, начертанное на южной стене храма.

6. В 1811 году геолог М. Энгельгардт отметил, что храм построен из «плит известняка и песчаника, добываемого недалеко».13

Последний (шестой) вывод нуждается в некотором уточнении, поскольку возникает вопрос: чем же объяснить народную молву, по которой камни для строительства храма якобы привозились из Грузии на мулах? Это утверждение, вероятно, верно, частично, поскольку не исключено, что барельефы и орнаменты были изготовлены в Грузии и привезены в Ингушетию. Однако весь остальной камень, пошедший на строительство храма, безусловно, являлся местного происхождения, что и было подмечено геологом М. Энгельгардтом, оставившим нам любопытные и доброжелательные отзывы о наших предках начала 19-го века.

О храме Ткъоб1аь-Ерды сохранилось в народе немало воспоминаний. Главное из них, что храм являлся высокопочитаемой общенародной святыней, хотя само христианство стало здесь сдавать свои позиции где-то с 14 века. Святыней он являлся не только для жителей Ассинской котловины, но и для сопредельных с ней обществ: на востоке – аккинского, кейского, мелхистинского; на западе – чулхойского, джераховского и феппинского. Во время моления в храме находились представители обществ Ассинской котловины, представители других обществ находились вне храма, вокруг него. Не доходя до храма имелось место, где прихожане оставляли свое оружие, поскольку вооруженные люди к храму не допускались. Невдалеке от храма видны разрушившиеся каменные строения, возможно, они являлись монашескими кельями. Вблизи храма хоронили представителей местной аристократии, что подтверждено археологическими раскопками. При храме имелось 12 каменных сидений, на которых заседали представители «мехка кхела» – своеобразного парламента, состоявшего из представителей разных обществ. Эти сидения, книги, утварь, некоторые барельефы храма были растащены. Часть похищенного на вертолетах увозилась в Грузию в 40-50 годах прошлого века. Сохранились лишь каменная купель и фрагменты большого каменного креста, находящиеся на сохранении у местных жителей.

Интересные сведение о Ткъоб1аь-Ерды зафиксировал известный лингвист, друг нашего народа Николай Яковлев:

«Раз в год собирались эти союзные роды (кхаькхале  И.Д.) в самом большом и древнем «Храме Тысячи» (Ткъоб1аь-Ерды  И.Д.) и, справив здесь сообща годовой праздник, оправлялись с оружием в руках за сбором дани ко всем окрестным племенам».14

О том, что происходило при храме в обычные дни, довольно интересное сведение в 1981 г. зафиксировал и передал мне 55-летний житель села Яндиево (Дачное) Мусса Терсботович Албаков. Называется  оно «Содержание судей храма Ткобя-Ерды».15

«В горах есть храм Ткобя-Ерды. «Ткобя»  это значит «двадцать сотен», то есть, как говорят сегодня, «две тысячи». Так этот храм называли потому, что в нем молились представители двух тысяч семейств из четырех обществ: Галгай, Чулхой, Цхорой, Фяппий. У Тхобя-Ерды находился «мехка-кхел» – «суд страны». При этом храме постоянно проживали избранные народом умудренные жизненным опытом старики – судьи.  Их содержал народ. А делалось это так: каждый жених после свадьбы обязан был обеспечить содержание стариков на три дня. Кроме того, близ храма Ткобя-Ерды были начертаны два больших круга: поменьше в центре, побольше с внешней стороны. Молодожены обязаны были в присутствии судей станцевать в той полоске, что находилась между двумя кругами. Если кто из танцующих хотя бы слегка коснулся ногою линии одного из кругов, внутреннего или внешнего, то старики восклицали: «Э-э, нарто!» Такой возглас обозначал, что кто-то из танцующих нарушил линию. А жених тогда обязан был по прошествии года вновь дать содержание старикам на три дня, и вновь станцевать с женою по этому кругу. Такое могло повторяться ежегодно, пока пара не станцует безупречно».

Несколько отступая от нашей темы, можно предположить, что в основу этого обычая, если он на самом деле существовал, лег  нартский мотив, по которому герой-нарт, желая показать свою удаль, лихо танцует вдоль ребра котла (или чаши). В пользу такого предположения говорят два факта: наличие двух кругов, полоска между которыми могла быть ассоциирована с краями котла, и, второе, возглас «э-э, нарто!»; здесь окончание «о» означает неполному чего-то (типа: шийло, мело, хало…)

Многое и многое, связанное с храмом, ушло в прошлое. И хотя при нем были проведены некоторые археологические раскопки, работа эта далеко не завершена. Храм реставрирован, теперь дело за тщательными археологическими раскопками вокруг храма, которые обогатят наши знания о нем.

Прежде чем обратиться к этимологии имени «Ткъоб1аь-Ерды» будет весьма нелишним обратиться к некоторым своим воспоминаниям. В 1960 году тогдашний Чечено-Ингушский краеведческий музей поручил своей сотруднице, по специальности архитектуру, произвести замеры храма на предмет возможной в будущем его реставрации. Были приглашены принять участие в этой работе мы двое, я и Ахмет Орцхоевич Мальсагов, тогдашние студенты, находившиеся на летних каникулах. Храм был в ужасно запущенном состоянии. Это видно по фотографиям, сделанным мной и помещенным Е. Крупновым в своей книге «Средневековая Ингушетия» (стр. 91). Жили мы в палатках, поставленных при храме. Однажды ночью разыгралась страшная гроза. К раннему утру она успокоилась. Выйдя из палатки, я увидел поразившее меня видение: все небо было густо обложено темными тучами, но над самим храмом имелся большой, четко очерченный круг, сквозь который было видно яркоголубое небо. Создавалось впечатление, что кем-то гигантским ножам был вырезан этот круг сквозь толщу тяжелых и мрачных туч. Казалось, что это не природное явление, а творение человеческих рук. Пораженный, я замер на какое-то время, и вдруг этот круг стал терять свои очертания, стали наползать тучи и они постепенно закрыли голубой небесный круг. Хотелось поделиться со своими коллегами по этой небольшой экспедиции, но поскольку круг уже исчез, я, посчитав, что меня назовут фантазером, промолчал. Однако думать об этом необычайном атмосферном явлении я не переставал. Наконец предположил, что ветры, часто дующие в этой местности из шести ущелий, сходящихся у храма, столкнувшись, круто устремляются вверх и, прорвав толщу туч, тем самым высвечивают небо. Это всего лишь мое предположение.

У ингушей некогда Солнце было высоко почитаемым. Герои сказок, попав в затруднительное положение, восклицают: «Со толе ба Даьла дошо малх!»  «На моей победной стороне божье золотое солнце (или  бог золотое Солнце)!» Естественно, что после этого герой выходит победителем. Солнце у нас имеет эпитеты «моажа» – оранжевое, «дарбан» – целебное, «даьттан» – масляное, «дошо» – золотое… Можно привести немало ингушских солнечных мифов. Можно предположить, что самым древнейшим нашим названием солнца было «Ткъа». Ингуши-солнцепоклонники возносимую ему молитву называли «текъам». К ней же относится и глагол «текъа» – молится. Часто наши сказки начинаются словом «вахаш, текъаш…»  «жил, молился», что идентично русскому зачину сказок «жил, был…» В 1910 г.  В. Я. Светлов записал ингушское полумифическое нартское сказание «Семь сыновей вьюги. Ингушское предание». В нем верховный бог ингушей им назван «Тга», это  вполне объяснимо тем, что В. Светлов не мог по-русски транскрибировать ингушский звук «къ» и потому ему пришлось подлинное имя «Ткъа» передать через  «Тга».16  В прошлом один из второстепенных богов у ингушей назывался «Ткъамаж-Ерда», в основе имени которого опять же лежит имя «Ткъа». К тому же, слово «ткъам»  – крыло, весьма приближается к имени названного бога. Ведь не зря почти все верховные боги как-то связаны с птицами  своими атрибутами, например, с удодом (тушол-котам), с орлом (атрибут бога Селы), с иволгой (атрибут богини героини Села Саты), с голубем (герой-божество Соска Солса) и т.д. В прошлом почитаема была «благодатная птичка» – «фаьра хьазилг». У верховного бога имелся «сокол счастья» – «ираза кер». Возможную связь имени бога «Ткъа» и название крыла  «ткъам» можно объяснить тем, что, согласно мировоззрению древних, верховные божества не могли обитать в небесах без помощи крыльев. Подтверждением этому может служить и тот факт, что на ряде изображений древности у разных народов солнечный диск изображался крылатым, например, на знаменитой и весьма древней Бехистунской скале. Возможно, как-то с именем бога «Ткъа» связаны и слова «ткъо» – двадцать, и слово «ткъо елх» – снежная пороша. Не исключено, что ингушское «Ткъа» и адыгское «Тхьа» родственны и восходят к многотысячелетней  давности, когда еще не началось языковое разделение пракавказской семьи языков.

Вполне резонным будет спросить автора этих строк: а почему сегодня мы верховного бога называем «Дяла»? На наш взгляд, тут прослеживаются индо-европейские  корни.17  Например, известно, что предки цыган, выйдя из Индии и долго прожив в Иране, вынесли оттуда название своего верховного бога Дяла. Этим же словом они сегодня называют Иисуса Христа. Однако, этимология слова «Даьла» требуется в дальнейшем исследовании.

Возвращаясь к «Ткъа», отметим, что в названии ингушского храма присутствует именно его имя. Что же тогда означают «б1а» и «ерда»?

Слово «б1аь» довольно легко объяснимо. Это «глаз» в архаичном произношении этого слова,  сегодня мы обычно говорим «б1арг». В своем первозданном виде рудиментарно «б1а» сохранилось, например, «б1а сийна Тирк» (синеглазый Терек), «тур б1акъеда даьлар» (« на сабле засверкали глазки – зазубрины»), «б1а-са йир» («взглядом пояснил»), «б1а тессар» («моргнул») и т. д.

Из всего изложенного напрашивается вывод, что «Ткъоб1аь» – это «Глаз (бога) Ткъа». Наверняка, выше описанное атмосферное явление, происходившее в небе над храмом, и воспринималось как чудесное проявление божьего ока. Далекие наши предки такое необычное явление только и могли связать с проявлением божественной воли. Но опять вполне уместен вопрос: «Почему один глаз, а не глаза?» Отвечая, тут можно сослаться на великого бога древних персов, индийцев, а затем и римлян Митру (правильнее  Михр или Мифр). Этот бог был многофункциональным. Одна его ипостась была  бог Солнца. Попутно отметим возможное родство персидского «Михр» и нашего «малх». Так называемые сонорные звуки «р» и «л» в нашем языке нередко взаимозаменяются. Например, горные аккинцы солнце называли «Марх». В значении «поста» это слово сохранилось  и у нас, и у грузин, которые в прошлом также испытали немалое религиозное влияние из древней Персии. Ее влияние и влияние ее языка довольно чутко заметил еще Н. Генко, внесший заметный вклад в ингушеведение своей прекрасной работой «Из культурного прошлого ингушей». В данном случае для нас представляет интерес его высказывание из этой  работы:

«Мы стоим перед фактом вероятного влияния на северокавказские языки, в том числе и на ингушский, каких-то иных индоевропейских и отличных от современного осетинского наречий». 18

В подтверждение своих слов А. Генко ссылается и на исследование  Трубецкого. Также  Генко предполагает, «…что в середине VI в. н.э. где-то на территории современной Ингушии (так ученые правильно называли Ингушетию в 20-30 годах 20 века – И. Д.) существовало сооруженное сасанидским (персидским – И.Д.) царем значительное укрепление». Автор связывает это укрепление с Ассинским ущельем, что согласуется с нашими наблюдениями над остатками строений в этом ущелье в местечке Эрш.

Значительное влияние религии древних персов и их бога Михра (Митра) имело место не только в древних Египте, Греции и Рима, но и на наших предков (это большая тема, требующая отдельного исследования).

Так вот, один глаз Митры  это было Солнце.19 Тут с большой долей уверенности остается предположить, что на нашего, своего и древнего, бога Ткъа впоследствии сказалось влияние митраизма, и ничего тут невозможного нет, если даже эта религия оказала свое влияние на христианство, так, к примеру, с рождением Митры было увязано и рождество Христово. Как тут не вспомнить, что ингуши рождение солнца также увязывали с зимним солнцестоянием (говорили: «Малх наьна керара боаг1а»).

В некоторых научных трудах можно слышать этимологию «Ткъоб1аь», как «двадцать сотен», отсюда даже пошло наивное утверждение, что якобы этой святыне поклонялось такое количество семей. Это такая же несуразная выдумка, как и то, что некоторые авторы, этимологизируя «Тхаба» книжное (а не подлинное «Ткъоб1аь), делают смехотворный вывод: «Тхаба-ерда означает «тха ба ерда», т.е. «У нас есть свой ерда».

С выше уже названным моим коллегой Ахметом Мальсаговым, оба обеспокоенные судьбою разрушающихся наших памятников, в 60-х годах прошлого века мы написали статью, которая в купюрах была опубликована в «Неделе» (приложении к «Известиям»). Одновременно мы написали в Москву и Е. Крупнову, который в то время имел отношение к всесоюзному комитету охраны памятников старины. Приложили мои фотографии.

Влюбленый в наш край, где начиналась его научная карьера, Е. Крупнов горячо отнесся к нашему тревожному письму. Благодаря его усилиям, на реставрацию храма была выделена немалая по тем временам сумма 100 тысяч рублей. Руководили реставрацией грузинский специалист Гиви Гамбашидзе и наш замечательный, рано ушедший, специалист Магомед Озиев (сын поэт Ахмета Озиева). После завершения археологических работ, в местном музее где-то в 70-х годах прошлого века состоялось обсуждение результатов работы. Там Г. Гамбашидзе выдвинул совершенно абсурдное предположение, что «Тхаба» - это грузинское «Тхома» (христианский Фома). Это предположение не выдерживало критики хотя бы потому, что вывод базировался не на исконном ингушском и правильном названии «Ткъоб1аь». Я выступил с возражением и поведал собравшимся о увиденном мною атмосферном явлении, и тут же выдвинул свое предположение о «Глазе бога Ткъа». На присутствующих это произвело впечатление, а позднее мое предположение начало звучать и в некоторых изданиях, причем, как иногда случается, без всякой ссылки на меня. Значит, мое предположение было принято и признано, хотя в печати мною не было еще обосновано, что и делается с опозданием.

Слово «ерда», несмотря на то, что оно у нас в древности было широко распространено, до сего дня не получило разумного объяснения.

Это слово присутствует почти во всех наших названиях храмов и святилищ. Не пытаясь  произвести анализ этого слова, ограничусь своим комментарием, приведенным к тексту «Молитва Ерду»:

«Слово «Ерд», возможно, является весьма древним и некогда широко распространенным по всей ойкумене. Сказанное можно подтвердить следующим перечнем: в древнем Урарту был бог Ард; у современных персов (зороастрийцев) одним из главных является божество Йерд; у древних скандинавов было божество Ёрд; у армян проем в крыше, куда уходил очажный дым, назывался «ерд» (возможно, здесь имеется указание на небесное божество), слово ёрд (верд, верди, аларди) встречается у ряда кавказских народов. Прародина и значение этого слова нуждаются в исследовании».20

Некоторые наши горе-исследователи пытаются объяснить некоторые ингушские названия из их искаженного написания. Так, ингушское старинное село Онгашт пытаются объяснять через его  литературное написание Ангушт (якобы: вижу равнину). Такой же антинаучный подход имеется и к имени храма Ткъоб1аь-Ерды. Можно было бы желать, чтобы его имя по-русски писали хотя бы «Ткобя-Ерды», но поскольку в исторической литературе довольно прочно утвердилось «Тхаба-Ерды», пусть это написание таковым и остается, но чтобы при этом не забывали его истинное произношение. Если кто-то пытается объяснить какое-то слово, то, прежде всего, надо исходить из произношения этого исходного слова на его родном языке.

Эволюция имени «Ткъоб1аь» представляется в следующем виде. Некогда в весьма отдаленные времена с поразительным атмосферным явлением (явление в небесах круга, свободного от туч) было увязано имя нашего древнейшего бога Ткъа. Затем к этому слову, уже под влиянием митраизма, прибавилось слово «б1а»глаз. Известно, что всякая внедряющаяся новая религия всегда пытается использовать прежние святыни. Нечто подобное произошло и у нас – на месте древней языческой святыни воздвигли христианский храм, однако древнее имя, а именно «Ткъа б1а» в виде упрошенного «Ткъоб1аь» оказывалось более живучим и потому сохранилось до наших дней. По рассказам стариков с укоренением ислама (окончательно в середине 19 века) имели место попытки Ткъоб1аь  Ерды превратить в мечеть и даже пытались сбить с него христианские символы. Но нашлись, якобы, мудрые старцы, которые сказали: «Наши предки чтили и сохраняли эту святыню, чтя их память и нам не пристало ее переделывать. Пусть себе стоит». Даже с принятием ислама святость храма сохранялась до 80-х годов 19 века, потом стали его использовать под овчарню.

О том, что святость храма долго сохранялась свидетельствует легенда, записанная еще Чахом Ахриевым:

«Мухаммед был посредником между Богом и людьми. Сначала он не знал, что он Пророк, но иногда чувствовал, что он находится под действием сверхъестественной силы. Шейхи же знали, что он Пророк. Однажды Мухаммед сидел на кургане и перед ним был спущен с неба на золотых цепях Коран величиною с мельничное колесо. Этот самый Коран Мухаммед положил на осла и двинулся от востока к западу и дошел до Тхагоба-еррд (так это название зафиксировал Ч. Ахриев – И.Д.). Мухаммед шел со своим братом и десятью товарищами. Он шел проповедовать слово Божие. И остановился на том месте, где теперь Тхагоба-еррд. Тогда там не было никаких построек. Когда Мухаммед задумал проповедовать Коран, об этом узнал один христианин. Чтобы помешать Мухаммеду, он подкрался, выстрелил из ружья и убил брата Мухаммеда. После его смерти Мухаммед оставил это место и возвратился назад. Но так как он хотел повезти с собою тело брата на осле, то должен был оставить Коран. И вот Мухаммед зарыл его на том месте, где построен Тхагоба-еррд. Христианские шейхи узнали, где зарыт Коран, и построили там церковь».21

Без всяких комментариев видно, что это от и до выдуманное произведение. Но для нас важно то, что святость Корана и Пророка народ в раннюю пору принятия им ислама увязал именно со своей древней святыней. Теперь прослеживается цепь  от язычества к христианству, а затем и к исламу.

Сегодня величественное наследие нашей древней истории – храм Ткъоб1аь-Ерды – отреставрировано и находится под охраной государства.

Библиографические источники:

12. Семенов Л. П. Археологические и этнографические исследования, с. 98.

13. Крупнов Е. И. Средневековая Ингушетия… с. 107.

14. Яковлев Н.Ф. Ингуши. Популярный очерк. М-Л., 1925.

15. Ингушские сказки, сказания и предания. Составитель И. Дахкильгов. Нальчик, 2002, с. 366-367.

16. Дахкильгов И.А. Мифы и легенды вайнахов. Грозный, 1961, с. 150, 304.

17. Об этом см. подробнее в: Дахкильгов И.А. Мифы и легенды вайнахов… с. 26.

18. Генко А. Н. Указ. соч., с 486.

19. Мифы народов мира. Энциклопедия. Т. 2., М., 1988, с. 157.

20. Антология ингушского фольклора. Составитель И.Дахкильгов. Т. 1, Нальчик, 2003, с. 181.

21. Ахриев Чах. Ингуши (их предания, верования и поверия).//Сборник сведений о кавказских горцах. Тифлис, 1875, вып. 8.